надо было переползать просеку. Я вспомнил о "летающих блюдцах". Они летают
бесшумно. Хорошо, что лес такой густой. Я не опасался зайца. Разряд у него
самый низкий, и вообще не зверь, мелочь, а у меня - пистолет...
шоссе. На обочине залег в третий раз. Странное там было оживление...
Урчали автомобильные моторы, слышались голоса, ветерок гнал какой-то мусор
по асфальту, бумажки. Пробежал Десантник в сторону Синего Камня. Худой,
лоб с залысинами и большие глаза, темные. Он промелькнул, быстро дыша на
бегу. Я видел вблизи всего пятерых людей - Десантников: гитариста
Киселева, шофера такси, Сурена Давидовича, Рубченко и Линию восемнадцать.
Но сухого, спаленного выражения их лиц я никогда не забуду и ни с чем не
спутаю. Мимо меня по шоссе пробежал Десантник.
болтающейся задней дверью, и я рискнул чуть высунуться и увидел, как
большеглазого Десантника подхватили в эту дверь. Внутри было полно народу.
Только я спрятался - промчался велосипедист, низко пригибаясь к рулю,
оскаленный, с черными пятнами пота на клетчатой рубахе. Под рубахой на
живете при каждом рывке педалей обозначался квадратный предмет.
Велосипедист промчался очень быстро, но я мог поспорить, что он тоже
Десантник. За ним проехали сразу несколько крытых грузовиков, и я не
разобрал, кто в них сидел. Они казались набитыми до отказа.
ни облачка и самолетов тоже не было. Что же, наши пошли в наступление
все-таки? Прошло не больше сорока минут из полуторачасового срока.
Пятьдесят от силы. А если пошли, то почему без авиации? А потом, с чего бы
пришельцам бежать к Синему Камню, мимо корабля? Они же к кораблю должны
удирать. Непонятные дела.
думал, что с меня хватит на всю жизнь, лет на сорок наверняка, а тут
захватило; я даже приподнялся. Как раз промчалась спортивным шагом
компания молодежи из универмага. Они бежали хорошо, в рабочих тапках.
Девчонки подвернули юбки. Нелкина подруга, кассирша Лиза, прыгала в белых
остроносых туфлях с отломанными каблуками. Представляете?.. Они с визгом
погрузились в пустой грузовик.
"Давай!" Перед моим носом плавно прокатился велосипед без седока. Машина
вывернулась из-за деревьев, обогнала его и скрылась.
канаву за ближним кустом.
Сядет и поедет. А я что - рыжий?! Нет, вы посмотрите - "Турист", с восемью
скоростями, новехонький... Чей бы это мог быть велосипед?
сумку и поехал за Десантниками.
ажурной на просвет, как черная частая паутина. Она поднималась и росла,
пока я подъезжал. Закрыла полнеба, когда я вырулил на асфальтовую площадку
перед воротами.
воротам и дальше по песчаной обочине стояли автобусы, бортовые грузовики и
самосвалы, зеленые "газики" и "Волги". Торчали, как рота, велосипедные
рули. От "Москвича", угодившего радиатором под заднюю ось самосвала,
растеклась лужа, клубящаяся паром.
доносились странные звуки. Визжали женщины, глухо ревели мужские голоса,
бахнул выстрел. Коротко, сильно вскрикнули, забубнили. И все стихло.
Десантника с винтовкой. Он сидел спиной к радиатору. Когда я просунулся
между машинами, он сделал выразительное движение: проваливай. С его сапог
капала вода. Он угрожающе поднял винтовку - я отскочил и, пригибаясь,
пробежал вокруг площадки к забору и полез на холм.
напоминали лестницу с четырехметровыми ступенями. Под нижней частью
каждого звена оставалась клиновая щель, присыпанная песком. Дальше по
склону маячила фигура с черточкой винтовки наперевес. Я дождался минуты,
когда часовой повернулся спиной и пошел вверх, подскочил к забору,
поднырнул, оказался на той стороне и сразу плюхнулся лицом в молодые
лопухи. Первый Десантник поднялся на кабине. Он постоял и сел, прогрохотав
сапогами. Я кинулся наверх, к ближнему дому. Крики доносились сверху,
волнами. Сначала вскрикивает один, потом несколько голосов, потом строгий
мужской окрик - и тишина. После тишины через неравные промежутки времени
все повторялось.
двери черного хода, и высунулся за угол. Никого. Совсем близко женский
голос кричал: "Господи, что же это!", и сдавленный мужской голос: "По
какому праву...", и властные, ревущие крики: "Лицом внис-с! Руки за
гол-лову! Лежать!" Обмякнув, держась за водосточную трубу, я смотрел на
следующий угол, за которым теперь была тишина, и тут же следующий вскрик и
безжалостная команда: "Руки за гол-лову. Ле-ежать!" И еще. И еще. И
хрякающий звук удара.
наполнял холодеющий закатный воздух. Задребезжали стекла в доме. Мне
показалось, что воет и дребезжит у меня внутри от страха и одиночества.
Звук стал оглушительным, и, не помня себя, я вскочил в дверь - створка
пела и ходила ходуном, - и внезапно все смолкло. А передо мной была
стеклянная стена вестибюля. Она выходила на ту сторону дома. Очень близко,
перед самыми стеклами, стоял корабль пришельцев. Из-под широкой плиты еще
вылетали струи пыли, он устанавливался покачиваясь. Кроме него, я мог
видеть только небо. Я подумал, что не хочу ничего видеть, и в эту секунду
из-за корабля полезла вверх серая и зеленая пелена, стали подниматься
кусты, белая полоса дорожки, черный диск клумбы. Небо закрылось. Это
корабль поставил вокруг себя защитное поле, как в овраге.
видел площадку справа. По ней тесно, как бревна в плоту, лежали люди.
Лицами вниз. Их было человек сто, у всех руки закинуты на затылки. Над
ними, спинами ко мне, стояла редкая цепочка Десантников - только мужчины,
с пистолетами и винтовками наготове. Когда лежащие приподнимали головы или
вскрикивали, Десантники подскакивали к ним и били ногами или прикладами.
Слева, из-за корабля, непрерывно подводили новых - полубегом, с руками,
вывернутыми за спину. Швырком укладывали вплотную с остальными. Прежде чем
я пришел в себя, уложили человек десять. Я опомнился, когда подвели и
швырнули на землю худого, большеглазого Десантника, которого я первым
увидел на шоссе.
пытается снять туфлю с отломанным каблуком... А вот и Нелку приволокли и
орут на нее: "Рук-ки за голову! Лежать!"
очередей. Аккуратно, в затылок, состояли цепочки Десантников, как в
очереди за билетами в кино. Три очереди, и в каждой, наверно, по полсотне
людей или больше. Через стекла было трудно смотреть - внутри защитного
пузыря все получалось изогнутым, искаженным, особенно с края площадки. Но
я рассмотрел, что средняя очередь тянулась к седому - Линии восемнадцать.
Он стоял лицом к очереди, держась вытянутыми руками за зеленый столб.
Десантники спокойно один за другим приступали к столбу, вынимали
"микрофоны" и сразу, как от удара, подгибали ноги и сваливались на руки
заднему. Тот держал, а сбоку подскакивал здоровенный Десантник и уводил
ударенного, выкручивая ему руки на ходу. Задний, освободившись, сам шагал
к столбу и тоже падал. А здоровенные непрерывно сновали между очередями.
Хватали, выкручивали, тащили. Их было много, потому что в двух боковых
очередях творилось то же самое. Там Десантники подходили не к зеленому
столбу, а к зеленым ящичкам в руках Киселева и Потапова. Боковые очереди
двигались медленнее, но так же неуклонно, спокойно. Без страха. Словно не
видя, что им предстоит: обморок, выкрученные руки и лицом в землю или на
бетон. А вот их уже кладут прямо на клумбу...
зеленые ящики.
его по черной шелковой шапочке. Он благодушно улыбался. И вдруг на
площадку выбежал его пес, который уволок бластер от корабля. И стал в
очередь! Тогда профессор засеменил к седому, показал на собаку. Седой
резким, злым движением сунул его без очереди. Профессора увели двое
здоровенных, не выкручивая ему рук, посадили в сторонке. Кто-то подошел к
собаке, и она кивнула - я сам видел! - и оставила очередь. Бросилась
направо, присоединилась к тем Десантникам, которые стерегли лежащих... Там
уже набралось сотни три, они лежали рядами, и стоял сплошной вой и грохот.
Некоторые пытались садиться, кричали, охранники прыгали как бешеные и все
чаще стреляли над головами. И собака стала носиться между рядами и бить
корпусом тех, кто садился... Она сразу навела порядок, только очень уж
страшно стало смотреть. Я чуть с ума не сошел. Я же не знал, что человек
совсем ничего не помнит, когда Десантник из него высаживается. Я думал,
хоть немного должен помнить. А эти несчастные люди! Многие из них с утра
носили в себе Десантника, и вдруг - вечер, пальба и удары сапогами! После
я узнал, что никто из них не видел очередей к "посредникам". Вернее, не
помнил. Их били, толкали и орали страшно, но заставили всех лежать вниз
лицами. И, наверно, так было лучше. Увидели бы они очереди - наверняка бы
Флинт Эрик
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Белов Вольф
Маккэфри Энн
Майер Стефани