Чтение 26–й страницы книги ~По черному следу~

ответственность... Сочувствую, рад бы, но от меня, к сожалению, не
зависит..." Наш капитан - индивидуум противоположного полюса. Прямо
посаженная голова, прямые плечи, идеально, будто нарочно, выпрямленный
торс. Но за этой кажущейся почти неестественной вертикально-прямолинейной
осанкой угадывалась скрытая гибкость. Гибкость спокойная, взятая, я бы
сказал, в жесткий корсет силовой выправки... Нет, наш капитан не страдает
высокомерием, в его поведении, манерах вряд ли мощно заметить что-нибудь
необычное. Но две-три минуты общения с ним - и вы проникаетесь абсолютной
уверенностью, что человек этот "над". Он ответствен за все, что может, и
может все, за что ответствен. Выше его головы только совесть и долг.
Разумеется, вы сознаете, что есть немало категорий реальности,
"всевластие" над которыми выглядит эфемерно. Однако, общаясь с Молчановым,
вы начинаете верить - верить! - что в любой непредвиденной ситуации он
примет нужное, действительно правильное решение. А если не примет, то
обстоятельства того, очевидно, не стоят. А отсюда следует... Я
обескураженно смотрел на Молчанова, пытаясь себе уяснить, что же именно
отсюда следует в теперешний момент.

- Так по каким же, на ваш взгляд, причинам мне следует верить в то,
чему нет проверенных доказательств? - повторил вопрос капитан.

- Я не вижу причин, по которым верить не следует.

- Это не ответ.

- Согласен. Но о каких еще причинах может идти речь, если на корабле
происходит нечто из ряда вон...

- На борту рейдера ничего особенного не происходит, - возразил
капитан: - Полет протекает в строгом соответствии с разработанным планом.
Ни одного серьезного отступления от полетного режима нет.

- С этим спорить не буду. Наверняка вы правы, и в
административно-техническом аспекте все обстоит вполне благополучно. Так
сказать, результат-концентрат. Но ведь нельзя не учитывать, что корабль
живет еще и внутренней человеческой жизнью, как правило, глубоко скрытой
от постороннего для нее административного ока.

- Если частная жизнь на борту не входит в явное противоречие с общими
задачами экспедиции, то какое до нее дело административному оку?

- Видите ли, Игорь Михайлович... Когда дойдет до явного противоречия,
может оказаться, что принимать какие-либо меры поздно.

- Видите ли, Альбертас Казевич, между "рано" и "поздно" существует
вполне достаточный интервал для нормальной административной деятельности.
Нельзя торопиться и не нужно опаздывать. Надо действовать вовремя.

- Понимать так, что я заинтересовался этим делом преждевременно?

- Вы - нет. Пожалуйста, интересуйтесь сколько угодно. Целиком на ваше
усмотрение. Тем более что за состояние "внутренней" жизни экипажа вы
несете известную долю ответственности.

- Кстати, вы тоще... известную долю.

- Не отрицаю. Но прежде всего я администратор и обязан действовать в
рамках административных правил. Пока я вишу: вы не рискнули подать мне
рапорт об этом в положенной форме, решили ограничиться частной беседой.

- Я готов подать рапорт в официальной форме.

- Допустим, - спокойно сказал капитан. - Однако готовы щи сделать то
же самое инженер-хозяйственник и командир группы десантников Нортон?

- Инженер-хозяйственник - да. Ему первому довелось ощутить, что на
борту корабля не все ладно. Нортон - не знаю...

- Значит, скорее всего, нет. Кстати... не кажется ли вам, что в
поведении инженера-хозяйственника тоже не все ладно?

- Что вы этим хотите сказать?

- Опуская кое-какие подробности служебно-технического свойства,
скажу: я дважды совершенно отчетливо улавливал исходящий от
инженера-хозяйственника запах спиртного.

- Дважды?

- Почему вы удивились именно этому слову?

- Если бы вы сказали "однажды", я принял бы это на свою
ответственность, поскольку именно однажды нашел необходимым прописать
инженеру-хозяйственнику небольшую дозу спиртного. Из психотерапевтических
соображений.

- Психотерапевтических... - повторил капитан.

- Другими словами, для нервной разрядки.

- Похоже, к этому способу нервной разрядки ваш пациент иногда
прибегает и без специальных на то предписаний. Назревает нужда отвлечь его
от опасной склонности к самолечения.

- Я, разумеется, это проверю и постараюсь принять соответствующие
меры.

- Постараетесь?.. Очевидно, вы не поняли меня. Это мой приказ.

- Я понял. Приказ будет выполнен, если ваш "диагноз" действительно
подтвердится. Я прежде всего медиколог и обязан действовать в русле
этических принципов медицины.

- О результатах доложите мне лично в конце обратного пути, -
продолжал капитан. - Не скрою, от этого результата во многом будет
зависеть дальнейшее пребывание инженера-хозяйственника в составе экипажа.
Кстати, об этике... - Молчанов помедлил, словно раздумывая, стоит ли
тревожить эту тему. - Не далее как вчера вечером инженер-хозяйственник
устроил шумный скандал в одном из бытовых отсеков. Точнее, в девятом
отсеке...

Я обомлел. Дело принимало скверный оборот. Бак утаил от меня
подробности вчерашних событий. Однако, зная сверхъестественное умение
инженера-хозяйственника попадать в глупейшие ситуации, легко можно было
представить себе масштабы его очередного промаха... Забегая вперед, скажу,
что мои дурные предчувствия подтвердились: десантники с удовольствием
поведали мне живописные подробности вечерней заварушки. Попутно я выяснил,
что инициатором заварушки к основным разглашателем ее результата был не
кто иной, как вездесущий Ян Весло. Хотя происшествие не стоило и
выеденного яйца, авторитет инженера-хозяйственника пал ниже нуля. А дело
было так.

Неугомонному Яну пришло на ум принять перед сном холодный душ. Путь в
душевую оказался неблизок, поскольку Ян, как это обычно с ним происходит,
останавливался поболтать с каждым встречным. В атриуме его окликнул
Нортон, который возвращался с нижнего яруса, - командир десантников, узнав
о предстоящем торможении, ходил проверять состояние десантного
оборудования. Естественно, Ян попытался завязать беседу. "Бака не видел?"
- рассеянно спросил командир. "Не видел. А в чем дело?" - "Увидишь -
передай, что в аккумуляторном отделении поврежден экран", - ответил Нортон
и вознесся на жилой этаж. Ян побрел по коридору бытового яруса. Его
одолевало искушение отправиться на разведку в аккумуляторный отсек - вдруг
там что-нибудь интересное?.. Он нерешительно остановился, и в этот момент
из атриума показался Бак. "Салют, Феликс! - трагическим шепотом произнес
Ян, как только механик с ним поравнялся. - Тебя мне и надо!.." - "Чего это
ты здесь прохлаждаешься?" - подозрительно спросил Бак. Ян, округлив глаза,
сообщил механику скверную новость и на всякий случай прибавил: "Сам видел:
вдр-р-ребезги!.. И записка внутри: "Так будет с каждым, кто употребляет
одеколон "Доброе утро". Во избежание неприятностей употребляйте
исключительно лосьоны!" А в конце - череп с двумя мослами крест-накрест и
подпись: "Веселый Парфюмер". Не веришь? Вот провалиться мне в атриум!.." -
"Да не нужна мне записка, отстань!.. - не принимая игры, проворчал механик
и на свою беду вслух подумал: - Мне интересно с самим Парфюмером
как-нибудь встретиться..." Это была непростительная оплошность, которую
склонный к мистификации десантник не замедлил использовать. Тем более что
с механиком у него были личные счеты. Однажды им двоим надлежало выполнить
какую-то работу по проверке вакуум-оборудования корабля. Натянув скафандр,
Ян битый час прождал механика на палубе вакуум-створа, изнывая от скуки,
не дождался, ушел и не по своей вине получил от Нортона внушительную
нахлобучку... "А мне, думаешь, не интересно? - сказал он, таинственно
озираясь. - Я, думаешь, почему здесь стою? Жду, когда он выйдет!.." Ставку
в игре Ян делал, конечно, на легенду о чужаке. И бедный Бак, утратив
бдительность, "клюнул". Легенду о чужаке он, правда, не слышал, но зато
"диверсант" был для него ощутимой реальностью. "Кто выйдет? Откуда
выйдет?" - "Тсс!.. - свирепо прошипел Ян. - Откуда мне знать кто? Вот я
стою и гадаю, что делать..." Бак молниеносным движением ухватил десантника
за одежду на груди и, подтянув к себе рывком, прорычал: "Где он?!"
Десантник молча указал на дверь девятого отсека...

Впоследствии он клятвенно утверждал, что выбор двери был совершенно
случаен, но в это трудно поверить. Скорее всего он просто не принял в
расчет горячности инженера-хозяйственника и полагал, что розыгрыш
закончится сравнительно безобидно. Исход розыгрыша он представлял себе в
трех вариантах. Первый: Бак заподозрит подвох, и ничего занятного не
произойдет. Второй: Бак позвонит в указанную дверь, и начнутся забавные
переговоры. Дело в том, что трое из пяти бывших в составе экипажа нашего
рейдера женщин незадолго до того момента, о котором идет речь, вошли в
девятый отсек, и наблюдательный Ян это, конечно же, заприметил. Девятый
отсек включает в себя целый комплекс специализированных кабинетов -
массаж, гигиена, косметика... ну и так далее. Естественно, любые маневры
механика у запретной для мужского населения двери выглядели бы весьма
пикантно. Самым утонченным был третий вариант: Ян под каким-нибудь
предлогом передает свой "наблюдательный" пост в коридоре обманутому
механику и спокойно идет в душевую, а на обратном пути великодушно
разъясняет "часовому" ситуацию, напомнив, что нечто подобное происходило
ка палубе вакуум-створа.

Сценарий развернулся по второму варианту, но в гораздо более
скандальной форме, чем мог предположить изобретательный десантник. Бак
тяжело взглянул на дверь, сказал: "Постереги-ка мне его, я мигом..." - и
со скоростью ветра умчался в аккумуляторный отсек. Никакой записки там,
разумеется, не было, но был разбитый экран, и этого оказалось вполне
достаточно, чтобы выбить инженера-хозяйственника из колеи...