почти зря...
скоро. Я вовсе не лезу в первооткрыватели. Мне просто нужна информация,
понимаете?
диплом с отличием. Вы у меня экзамены принимали, Леонид Андреевич. Ну, вы
меня, конечно, не помните. В конце концов, я прежде всего биолог, и я
больше не хочу ждать. Меня обещал взять с собой Квиппа. Но он попытался
два раза высадиться и отказался. Потом прилетел Стринг. Вот это был
настоящий смельчак! Но он тоже не взял меня с собой. Не успел. Он пошел на
посадку со второй попытки и не вернулся.
надо делать по крайней мере десять попыток. Как, вы говорите, его фамилия?
Стринг?
и мне нужна информация.
странные люди - Горбовский, Валькенштейн и их друзья, наверное. Назвать
замечательного смельчака Стринга неумным чудаком... Он вспомнил Стринга,
высокого, широкоплечего, с раскатистым беззаботным смехом и уверенными
движениями. И как Стринг сказал Бадеру: "Осторожные сидят на Земле,
Август-Иоганн. Специфика работы, Август-Иоганн!" - и щелкнул пальцами.
"Неумный чудак"...
сидеть сложа руки и радировать на Землю, что очередная обойма
киберразведчиков сгорела в атмосфере; что очередная попытка высадиться не
удалась; что очередной отряд исследователей-межпланетников отказывается
брать меня в поиск; что я еще раз вдребезги разругался с Бадером и Бадер
еще раз подтвердил, что планетолет мне не доверит, но за "систематическую
дерзость" вышлет меня из "вверенного ему участка Пространства"? И опять
добрый старый Рудольф Крейцер в Ленинграде, тряся академической ермолкой,
будет приводить свои интуитивные соображения в пользу существования жизни
в системах голубых звезд, а неистовый Гаджибеков будет громить его
испытанными доводами против существования жизни в системах голубых звезд;
и опять Рудольф Крейцер будет говорить все о тех же восемнадцати
бактериях, выловленных экспедицией Квиппа в атмосфере Владиславы, а
Гаджибеков будет отрицать какую бы то ни было связь между этими
восемнадцатью бактериями и атмосферой планеты Владиславы, с полным
основанием ссылаясь на сложность идентификации в конкретных условиях
данного эксперимента. И опять Академия Космобиологии оставит открытым
вопрос о существовании жизни в системах голубых звезд. А эта жизнь есть,
есть, есть и нужно только до нее дотянуться. Дотянуться до Владиславы,
планеты голубой звезды ЕН 17".
свой биолог. Прекрасный биолог Перси Диксон. Он немножко сумасшедший, но
он доставит вам образцы какие угодно и в любых количествах.
понравилось. А так все будет в порядке. Мы высадимся и доставим вам все,
что вам нужно. Дайте нам только инструкции.
инструкции, а потом привез два контейнера с пеницеллой. Обыкновенная
земная плесень. Вы же не знаете условий работы на Владиславе. Вам там
будет не до моих инструкций.
Придется вам подождать еще немножко, Михаил Альбертович.
возьмите хоть инструкции.
шестнадцать поисков. Он работал на превосходном импульсном планетолете
"Скиф-Алеф", который ему предоставил Бадер. Первые пять поисков он
произвел в одиночку, пробуя экзосферу Владиславы на полюсах, на экваторе,
в различных широтах. Наконец он облюбовал район Северного полюса и стал
брать с собой Валькенштейна. Они раз за разом погружались в атмосферу
черно-оранжевой планеты и раз за разом, как пробки из воды, выскакивали
обратно. Но с каждым разом они погружались все глубже.
непрерывно информировали Горбовского о передвижении метеорологических
фронтов в атмосфере Владиславы. По приказу Бадера было возобновлено
производство атомарного водорода - горючего для "Скиф-Алефа" (расход
горючего оказался непредвиденно громадным). Исследования химического
состава атмосферы бомбозондами с мезонными излучателями были прекращены.
измочаленные и жадно набрасывались на еду, после чего Горбовский
пробирался к ближайшему дивану и подолгу лежал, развлекая друзей
разнообразными сентенциями.
разрешили установить в тестерных пазах "Скиф-Алефа" контейнеры-ловушки для
биообразцов и биологическую экспресс-лабораторию. При этом он несколько
потеснил хозяйство атмосферного физика Лю. Впрочем, толку от этого было
мало: контейнеры возвращались пустыми, записи экспресс-лаборатории не
поддавались расшифровке. Воздействие магнитных полей бешеной атмосферы на
приборы менялось хаотически, и экспресс-лаборатория требовала руки
человека. Вылезая из кессона, Горбовский прежде всего видел лоснящийся
череп Сидорова и молча хлопал себя ладонью по лбу. Однажды он сказал
Сидорову: "Дело в том, Михаил Альбертович, что вся биология вылетает у
меня из головы на сто двадцатом километре. Там ее просто вышибает. Уж
очень там страшно. Того и гляди убьешься".
волосатый биолог отлеживался. В ответ на робкую просьбу Сидорова
присмотреть за приборами Диксон прямо ответил, что никакими посторонними
делами заниматься не собирается. ("Просто не хватает времени, мальчик...")
думал Сидоров. Горбовский и Валькенштейн ищут город, Валькенштейн и Лю
заняты атмосферой, а Диксон изучает божественные пульсы всех троих. И они
тянут, тянут, тянут с высадкой... Почему они не торопятся? Неужели им все
равно?
именуемых десантниками. Во всем огромном мире знали десантников и
гордились ими. Быть личным другом десантника считалось честью. Но тут
оказывалось, что никто не знал толком, что такое десантник. С одной
стороны, это что-то неимоверно смелое. С другой - что-то позорно
осторожное: они возвращались. Они всегда умирали естественной смертью. Они
говорили: "Десантник - это тот, кто точно рассчитает момент, когда можно
быть нерасчетливым". Они говорили: "Десантник перестает быть десантником,
когда погибает". Они говорили: "Десантник идет туда, откуда не
возвращаются машины". И еще они говорили: "Можно сказать: он жил и умер
биологом. Но следует говорить: он жил десантником, а погиб биологом". Все
эти высказывания были очень эмоциональны, но они совершенно ничего не
объясняли. Было время, когда Сидоров тоже восхищался десантниками.
Например, в школе, когда спорил с Капитаном о Горбовском... Но одно дело -
восхищаться, сидя за партой, и совсем другое - смотреть, как Горбовский
черепахой ползет по километрам, которые можно было бы преодолеть одним
рискованным, но молниеносным броском.
собирается приступить к исследованию последней и самой сложной части пути
к поверхности Владиславы.
неизученного слоя, - сказал он, по обыкновению помаргивая сонными глазами
и глядя поверх голов. - Это очень опасные километры, и здесь я буду
продвигаться особенно осторожно. Мы с Валькенштейном сделаем еще по
крайней мере десять - пятнадцать поисков. Если, конечно, директор Бадер
обеспечит нас горючим.
- Вы можете нисколько не сомневаться, Леонид.
предельно осторожен и потому считаю себя вправе взять с собой Сидорова.
промолчал, хотя он был недоволен. Валькенштейн не любил героев-удальцов.
оглядываясь, с завидной аккуратностью сел на диван. - Пусть идет новичок.