которые разбежались отсюда, как тараканы, ошпаренные кипятком.
лестнице. Вокруг стояла нежилая тишина, многие двери, выходящие на
лестничные площадки, были приотворены или даже распахнуты настежь, из
темных прихожих тянуло затхлыми запахами сырости и пыли. Он остановился
перед дверью квартиры Рэдрика, пригладил волосы за ушами, глубоко вздохнул
и нажал кнопку звонка. Некоторое время за дверью было тихо, потом там
скрипнули половицы, щелкнул замок, и дверь тихо приоткрылась. Шагов он так
и не услышал.
полутемную лестничную площадку падал яркий свет, и в первую секунду Нунан
увидел только темный силуэт девочки и подумал, как она сильно вытянулась
за последние несколько месяцев, но потом она отступила вглубь прихожей, и
он увидел ее лицо. В горле у него мгновенно пересохло.
ласковее. - Как поживаешь, Мартышка?
в гостиную, глядя на него исподлобья. Похоже, она не узнавала его. Да и
он, честно говоря, не узнавал ее. Зона, подумал он. Дрянь...
вы пропадали? Вы знаете, Рэдрик вернулся!
через плечо, - все такая же красивая, энергичная, сильная, только вот
подтянуло ее как-то: лицо осунулось, и глаза были какие-то...
лихорадочные, что ли?
Дома он?
они давно уже сидят. Проходите, Дик...
гостиной. Старик сидел за столом. Муляж. Неподвижный и чуть перекошенный
на сторону. Розовый свет от абажура падал на широкое темное лицо, словно
вырезанное из старого дерева, ввалившийся безгубый рот, остановившиеся,
без блеска, глаза. И сейчас же Нунан почувствовал запах. Он знал, что это
игра воображения, запах бывал только первые дни, а потом исчезал напрочь,
но Ричард Нунан чувствовал его как бы памятью - душный, тяжелый запах
разрытой земли.
готовлю, заодно поболтаем.
не забыли, что я люблю выпить перед ужином?
уселся за стол и огляделся. Как всегда, здесь все было чисто, все
блестело, над кастрюльками поднимался пар. Плита была новая, полуавтомат,
значит, деньги в доме были.
отъелся.
русской водки словно бы висел над слоем томатного сока.
дела, за весь день впервые выпил нечто существенное. - Вот это другое
дело, сказал он.
хотя бы позвонить, но сначала пришлось ехать в Рексополис, потом скандал
один начался, потом мне говорят: "Рэдрик вернулся", - ладно, думаю, зачем
мешать... В общем, завертелся я, Гута. Я иногда спрашиваю себя: какого
черта мы так крутимся? Чтобы заработать деньги? Но на кой черт нам деньги,
если мы только и делаем, что крутимся?..
села за стол напротив Нунана. Глаза ее были опущены. Нунан поспешно
выхватил зажигалку и дал ей прикурить, и снова, второй раз в жизни,
увидел, что у нее дрожат пальцы, как тогда, когда Рэдрика только что
осудили, и Нунан пришел к ней, чтобы дать ей денег, - первое время она
совершенно пропадала без денег, и ни одна тварь в доме не давала ей в
долг. Потом деньги в доме появились, и, судя по всему, немалые, и Нунан
догадывался, откуда, но он продолжал приходить, приносил Мартышке
лакомства и игрушки, целыми вечерами пил с Гутой кофе и планировал вместе
с нею будущую благополучную жизнь Рэдрика, а потом, наслушавшись ее
рассказов, шел к соседям и пытался как-нибудь урезонить их, объяснял,
уговаривал, наконец, выйдя из терпения, грозил: "Ведь Рыжий вернется, он
вам все кости переломает..." - ничего не помогало.
уволилась.
но вовремя остановился. Сейчас это бы уже не прозвучало.
своего рыжего дьявола и идите ко мне в стенографистки. Вы же были отличной
стенографисткой. Старый Гаррис вас до сих пор вспоминает.
одного боялась, как бы Рэд не узнал.
на Ричарда, потом подошла к матери и прислонилась к ней, отвернув лицо.
прозрачном пакетике и протянул девочке. Она не пошевелилась. Гута взяла у
него шоколадку и положила на стол. У нее вдруг побелели губы.
собрался. Надоело мне в гостинице. Во-первых, от института все-таки
далеко...
себя, взял в обе руки стакан и принялся бессмысленно вертеть его в
пальцах. - Вы вот не спрашиваете, как мы живем, - продолжала она, - и
правильно делаете. Только ведь вы наш старый друг, Дик, нам от вас
скрывать нечего. Да и не скроешь!
думать, но его вдруг ударила жуткая мысль: это вторжение. Не пикник на
обочине, не призыв к контакту, - вторжение. Они не могут изменить нас, но
они проникают в тела наших детей и изменяют их по своему образу и подобию.
Ему стало зябко, но он тут же вспомнил, что уже читал о чем-то подобном,
какой-то покетбук в яркой глянцевитой обложке, и от этого воспоминания ему
полегчало. Придумать можно все что угодно. На самом деле никогда не бывает
так, как придумывают.
Обратитесь к Джеймсу Каттерфилду. Хотите, я с ним поговорю? Устрою вам
прием...
Это он и сказал. Видно, судьба.
Гута сидела неподвижно, рот у нее был приоткрыт, глаза пустые, и на
сигарете в ее пальцах нарос длинный кривой столбик серого пепла. Тогда он
толкнул к ней по столу стакан и проговорил:
мойку.
сделали? Мы же не самые плохие все-таки в этом городе...
холодильник, достала водку и сок и сняла с полки второй стакан.
такого, что нельзя исправить. И вы мне поверьте, Гута, у меня очень
большие связи. Все, что смогу, я сделаю...
связи и города, и ему уже казалось, будто о подобных случаях он что-то
где-то слышал, и вроде бы все кончилось благополучно, надо только
сообразить, где это было и кто лечил, но тут он вспомнил, зачем он сюда
пришел, и вспомнил господина Лемхена, и вспомнил, для чего он подружился с
Гутой, и ему больше не захотелось думать ни о чем, и он отогнал от себя
все связные мысли, сел поудобнее, расслабился и стал ждать, пока ему
поднесут выпивку.
отвратительный, особенно сейчас, голос Стервятника Барбриджа прогундосил:
твоем месте это дело так не оставил...
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Эриксон Стивен
Трубников Александр