углублении между двумя корнями, уткнувшись лицом в сгиб левой руки, а
правую откинув в сторону, и Кандид увидел в ее грязном полураскрытом
кулачке тонкий блестящий предмет. Сначала он не понял, что это такое, и
только вдруг вспомнил странный полусон этой ночи, и свой страх, и свое
облегчение оттого, что не произошло чего-то ужасного. А потом до него
дошло, что это за предмет, и даже название его неожиданно всплыло в
памяти. Это был скальпель. Он подождал немного, проверяя соответствие
формы предмета, звучанию этого слова, сознавая вторым планом, что все
правильно, но совершенно невозможно, потому что скальпель своей формой и
своим названием чудовищно не соответствовал этому миру. Он разбудил Наву.
сухие места, и как здесь трава растет, а Молчун?.. - Она замолчала и
поднесла к глазам кулак со скальпелем. Секунду она глядела на скальпель,
потом взвизгнула, судорожно отбросила его и вскочила на ноги. Скальпель
вонзился в траву и встал торчком. Она смотрела на него, и обоим было
страшно. - Что это такое, Молчун? - сказала наконец Нава шепотом. - Какая
страшная вещь... Или это, может быть не вещь? Это, может быть, растение?
Смотри, здесь все какое сухое, - может быть, оно здесь выросло.
попробуй, попробуй возьми, тогда и будешь знать, почему страшная... Я сама
не знаю, почему страшная...
холодил, и осторожно ведя по скальпелю пальцем, можно было найти то место,
где он перестает быть теплым и становится холодным.
ко мне в руку, пока я спала. Видишь, какой он холодный? Он, наверное,
захотел согреться и залез ко мне в руку. Я никогда не видела таких...
такого... Я даже не знаю, как это назвать. Наверное, это все-таки не
растение, наверное, это такая тварь, может быть, у него и ножки есть,
только он их спрятал, и он такой твердый и злобный... А может быть, мы
спим еще с тобой, Молчун? - Она вдруг запнулась и посмотрела на Кандида. -
А мы в деревне сегодня ночью были? Ведь были же, там еще человек был без
лица, и он все думал, что я - мальчик... А мы искали, где поспать... Да, а
потом я проснулась, тебя не было, и я стала шарить рукой... Вот где он мне
залез в кулак! - сказала она. - Только вот что удивительно, Молчун, я
совсем его тогда не боялась, даже наоборот... Он мне даже был для чего-то
нужен...
по затылку. Он вспомнил все, что было ночью. И Карла. И как он незаметно
мотнул головой: беги, пока цел. И то что живой Карл был хирургом.
заглядывая ему в лицо. - Куда это ты смотришь?
какой-нибудь еды, а эту штуку я закопаю.
Что-то я должна была сделать... - Она помотала головой. - Я не люблю таких
снов, Молчун, - сказала она. - Ничего не вспомнить. Ты его поглубже
закопай, а то он выберется и снова заползет в деревню, и кого-нибудь там
напугает... Хорошо бы сверху камень на него положить потяжелее... Ну, ты
закапывай, а я пойду искать еду. - Она потянула носом воздух. - Где-то тут
поблизости есть ягоды. Удивительно, откуда в таком сухом месте ягоды?
а Кандид остался сидеть, держа на ладони скальпель. Он не стал его
закапывать. Он обмотал лезвие пучком травы и сунул скальпель за пазуху.
Теперь он вспомнил все и тем не менее ничего не мог понять. Это был
какой-то странный и страшный сон, из которого по чьему-то недосмотру
вывалился скальпель. Жалко, подумал он, сегодня голова у меня на редкость
ясная, и все-таки я ничего не могу понять. Значит, никогда не смогу.
несколько крупных грибов.
будем возвращаться в ту деревню, зачем она нам, ну ее... А пойдем мы с
тобой по тропе, обязательно куда-нибудь да придем. Спросим там дорогу до
Выселок, и все будет хорошо. Просто удивительно, как мне сейчас хочется
попасть на эти Выселки, никогда раньше так не хотелось. А в эту лукавую
деревню давай мы не будем возвращаться, мне там сразу не понравилось,
правильно, что мы оттуда ушли, а то бы обязательно какая-нибудь беда
случилась. Если хочешь знать, нам туда, и приходить не надо было, тебе же
воры кричали, что не ходи, пропадешь, да ты ведь никогда никого не
слушаешься. Вот мы из-за тебя чуть в беду и не попали... Что же ты не ешь?
Грибы сытные, ягоды вкусные, ты их разотри на ладони, сделай крошенку, что
ты как маленький сегодня? Я теперь вспоминаю, мама мне всегда говорила,
что самые хорошие грибы растут там, где сухо, мама говорила, что раньше
много где было сухо, как на хорошей дороге, поэтому она понимала, а я вот
не понимала...
он почувствовал себя бодрее. Но он еще не знал, как теперь поступить. В
деревню возвращаться ему тоже не хотелось. Он попытался представить себе
местность, как объяснял и рисовал ему прутиком на земле Колченог, и
вспомнил, что Колченог говорил о дороге в Город, которая должна проходить
в этих самых местах. Очень хорошая дорога, говорил Колченог с сожалением,
самая прямая дорога до Города, только не добраться нам до нее через
трясину-то вот беда... Врал. Врал хромой. И по трясине ходил, и в Городе,
наверное, был, но почему-то врал. А может, Навина тропа и есть та прямая
дорога? Надо рискнуть. Но сначала нужно все-таки вернуться. В эту деревню
нужно все-таки вернуться...
расстроилась. - Ну зачем ты мне это говоришь, Молчун? Чего мы в той
деревне еще не видели? Вот за что я тебя не люблю, Молчун, так это что с
тобой никогда не договоришься по-человечески... И ведь решили уже, что
возвращаться в ту деревню больше не станем, и тропу я тебе нашла, а теперь
ты опять заводишь разговор, чтобы вернуться...
но сходить туда надо. Вдруг нам объяснят там, как пройти в Город.
лучше, чего мы не видели на этих Выселках? Пойдем в Город, я согласна, я с
тобой везде согласна, только давай не возвращаться в ту деревню... Ты как
хочешь, Молчун, а я бы в ту деревню никогда бы не возвращалась...
мне самому не хочется...
оглядываясь, пошел в ту сторону, где должна была быть деревня, - по теплой
сухой траве, мимо теплых сухих стволов, жмурясь от теплого солнца,
которого непривычно много было здесь, навстречу пережитому ужасу, от
которого больно напрягались все мускулы, навстречу тихой странной надежде,
которая пробивалась сквозь ужас, как травинка, сквозь трещину в асфальте.
даже молчала, но в конце концов не выдержала.
не буду, ты теперь с ними сам разговаривай, сам туда идешь, сам и
разговаривай. А я не люблю иметь дело с человеком, если у него даже лица
нет, я этого не люблю. От такого человека хорошего не жди, если он
мальчика от девочки отличить не может... У меня вот с утра голова болит, и
я теперь знаю, почему...
сторону, и деревня открылась между деревьями справа от них. Все здесь
изменилось, но Кандид не сразу понял в чем дело. Потом понял: деревня
тонула.
глазах, наполняя глиняную впадину, затопляя дома, бесшумно крутясь на
улицах. Кандид беспомощно стоял и смотрел, как исчезают под водой окна,
как как оседают и разваливаются размокшие стены, проваливаются крыши, и
никто не выбегал из домов, никто не пытался добраться до берега, ни один
человек не показывался на поверхности воды, может быть, людей там и не
было, может быть, они ушли этой ночью, но он чувствовал, что это не так
просто. Это не деревня, подумалось ему, это макет, он стоял, всеми забытый
и запылившийся, а потом кому-то стало любопытно, что будет, если залить
это водой. Вдруг станет интересно?.. И залили. Но интересно не стало...
Над черной водой словно пронесся легкий вздох, по ровной поверхности
побежали волны, и все кончилось. Перед Кандидом было обычное треугольное
озеро, пока еще довольно мелкое и безжизненное. Потом оно станет глубоким,
как пропасть, и в нем заведутся рыбы, которых мы будем ловить,
препарировать и класть в формалин.
спокойный голос, что Кандид поглядел на нее. Она и в самом деле была
совершенно спокойна и даже, кажется, довольна. - Это называется Одержание,
- сказала она. - Вот почему у них не было лица, а я сразу и не поняла.
Наверное, они хотели жить в озере. Мне рассказывали, что те, кто жили в
домах, могут остаться и жить в озере, теперь тут всегда будет озеро, а кто
не хочет тот уходит. Я бы вот, например, ушла, хотя это, может быть, даже
Дальский Алекс
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий