read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



поселиться у кого-нибудь из моих детей. А ведь я клялся, что меня никог-
да не постигнет такая беда! Я их люблю, само собой; они меня любят, ко-
нечно. Но я не настолько глуп, чтобы не знать, что всякая птица должна
сидеть в своем гнезде и что старшие стесняют младших и сами стеснены.
Всякий заботится о своих яйцах, о тех, которые он снес, а до тех, откуда
он вышел сам, ему больше нет дела. Старик, который упорно продолжает
жить, становится помехой, если он суется в молодой выводок; и сколько бы
он ни старался держаться в стороне, ему подобает уважение! К черту ува-
жение! Это причина всех бед: из-за него равенства нет. Я делал все воз-
можное, чтобы моих пятерых детей не душило уважение ко мне; и это мне, я
бы сказал, удалось; но что бы вы ни делали и как бы они вас ни любили,
они всегда будут смотреть на вас слегка как на чужого: вы пришли из кра-
ев, где они не родились, а вы не узнаете тех стран, куда они идут; так
как же вам вполне понять друг друга? Вы друг друга стесняете, и вас это
сердит. И потом страшно сказать: человек, которого больше всего любят,
должен меньше всего подвергать испытанию любовь своих близких: это зна-
чило бы искушать бога. Нельзя слишком многого требовать от нашей челове-
ческой природы. Хорошие дети хороши; мне жаловаться не на что. И они еще
лучше, если не приходится к ним обращаться. Я бы мог многое рассказать
на этот счет, если бы хотел. Словом, у меня есть гордость. Я не люблю
отнимать пирог у тех, кому я его дал. Я словно говорю им: "Платите!"
Куски, которые я не заработал сам, застревают у меня в горле; мне кажет-
ся, будто чьи-то глаза считают каждый мой глоток. Я желаю быть обязанным
только моим трудам. Мне надо быть свободным, быть хозяином в своем доме,
входить, выходить, когда вздумается. Я никуда не гожусь, когда чувствую
себя униженным. О, горе быть старым, зависеть от милости близких; это
еще хуже, чем зависеть от сограждан: потому что близкие вынуждены оказы-
вать вам милость; никогда не знаешь, по доброй ли воле они это делают; и
предпочел бы околеть, лишь бы не стеснять их".
Так я стонал, уязвленный в своей гордости, в своих привяэанностях, в
своей независимости, во всем любимом, в воспоминаниях былого, рассеяв-
шихся дымом, во всем, что во мне было и лучшего и худшего; и я знал, что
все равно, как бы я ни возмущался, мне придется пойти этим единственным
путем. Должен сознаться, что вел я себя отнюдь не как философ. Я
чувствовал себя жалким, словно дерево, срубленное под корень и рассечен-
ное на куски.
Сидя на своем горшке и отыскивая по сторонам, за что бы зацепиться, я
увидел невдалеке застланную кудрями деревьев, окаймлявших въезд, зубча-
тую башенку замка Кенси. И мне сразу вспомнились все чудесные работы,
которые я за четверть века там разместил, мебель, панели, резная лестни-
ца, все, что этот добрый сеньор Фильбер мне заказывал... Удивительный
чудак! Иной раз он меня бесил чертовски. Ведь взбрендило же ему в один
прекрасный день, чтобы я изваял его любовниц в костюме Евы, а его самого
в одеянии Адама, Адама игривого, предприимчивого, уже после явления
змея! А в оружейной палате, - ведь вздумалось же ему, чтобы оленьи голо-
вы, изваянные в виде трофея, изображали физиономии честных местных рога-
чей? Похохотали мы с ним вдоволь... Но угодить этому черту было нелег-
ко... Бывало, кончишь - и начинай сначала. А что до денег, то видать их
было редко... Да это неважно! Он умел любить все красивое, будь оно из
дерева или из плоти, и почти что одинаковым образом (и это правильно:
создание искусства надо любить, как любишь свою милую, страстно, душой и
телом). И если он, ворюга, мне и недоплатил, то зато он меня спас! Пото-
му что, хоть там я и погиб, здесь я уцелел. Дерево моего прошлого разру-
шено; но у меня остались его плоды; они защищены от холода и огня. И мне
захотелось снова их увидеть и впиться в них зубами тотчас же, чтобы вер-
нуть себе вкус к жизни.
Я вошел в замок. Там меня хорошо знали. Хозяина не было дома, но,
сославшись на то, что мне якобы нужно сделать обмеры для новых работ, я
направился туда, где знал, что найду свои детища. Я уже несколько лет их
не видал. Пока художник чувствует силу в чреслах, он родит и не вспоми-
нает о рожденном. К тому же последний раз, что я хотел войти, господин
де Кенси с каким-то странным смешком меня не впустил. Я решил, что у не-
го, должно быть, спрятана какая-нибудь особа, какая-нибудь замужняя жен-
щина, и так как я был вполне уверен, что это не моя жена, то я и не стал
волноваться. И потом с причудами этих вельможных скотов не спорят: оно
благоразумнее. В Кенси никто и не старается понять хозяина: у него мозги
не совсем в порядке.
Итак, я смело пошел по главной лестнице. Но не сделал я и десяти ша-
гов, как остолбенел, подобно Лотовой жене. Виноградные гроздья, персико-
вые ветви и цветущие лианы, обвивавшиеся вокруг резных перил, - все это
было грубо искромсано ножом. Я не верил своим глазам, я обхватил ладоня-
ми несчастных калек; я ощутил пальцами начертания их ран. Со стоном, за-
дыхаясь, я бросился наверх: я страшился того, что увижу!.. Но это прев-
зошло мои ожидания.
В столовой, в оружейной, в спальне, у всех фигур на мебели и на пане-
лях были отрезаны то нос, то рука, то нога, то фиговый листок. На стен-
ках сундуков, на каминах, на стройных бедрах резных колонн виднелись,
как раны, глубокие надписи ножом, имя владельца, какаянибудь идиотская
мысль или же день и час этой Геркулесовой работы. В глубине большой га-
лереи моя красивая Ионнская нимфа, опирающаяся коленом на шею мохнатой
львицы, послужила мишенью, ее живот был продырявлен аркебузными выстре-
лами. И повсюду, куда ни взглянешь, все изломано и изрезано, настроган-
ные стружки, чернильные и винные пятна, намалеванные усы или грязные
шутки. Словом, все, что скука, все, что одиночество, все, что гаерство и
тупость могут подсказать несуразного мозгам богатого идиота, который сам
не знает, что придумать, сидя у себя в замке, и, ни на что не способный,
умеет только разрушать... Будь он здесь, мне кажется, я бы его убил. Я
стонал, я глухо сипел. Я долго не мог ничего вымолвить. Шея у меня стала
вся багровая, и жилы на лбу вздулись; я вылупил глаза, как рак. Наконец,
несколько ругательств вырвалось-таки наружу. Пора было! Еще немного, и я
бы задохся... Раз пробку выбило, уж я дал себе волю, бог мой! Десять ми-
нут кряду, не переводя духа, я поминал всех богов и изливал свою нена-
висть.
- У, собака, - кричал я, - на то ли я привел в твою берлогу моих чу-
десных детей, чтобы ты их замучил, изуродовал, изнасиловал, перепачкал и
запакостил! Увы, мои дорогие малютки, рожденные в радости, вы, в ком я
видел своих наследников, кого я создал здоровыми, сильными и крепкими, с
мясистыми телами, где все было на месте, вы, сработанные из такого дере-
ва, что жить бы вам тысячу лет, в каком виде я вас застаю, изувеченными,
искалеченными, сверху, снизу, спереди и сзади, с носа и с кормы, с пог-
реба и с чердака, исполосованными, как шайка старых громил, вернувшихся
с войны! И неужто я отец всей этой богадельни!.. Великий боже, услышь
меня, даруй мне милость (быть может, мою молитву ты считаешь излишней)
попасть после смерти не в рай твой, а в ад, к самому вертелу, где Люци-
фер поджаривает проклятые души, чтобы моя рука ворочала и так и этак па-
лача моих детей, проткнутого через задний проход!
Но тут старый Андош, знакомый мне лакей, попросил меня прервать мои
вопли... Подталкивая меня к дверям, этот почтенный человек пытался меня
утешить.
- Виданное ли дело, - говорил он, - приходить в такое состояние из-за
каких-то деревяшек! Что бы ты сказал, если бы тебе пришлось жить, как
нам, с этим сумасшедшим? Не лучше ли, чтобы он потешался (это его право)
над досками, за которые он тебе заплатил, чем над добрыми христианами,
как мы с тобой?
- Эх, - отвечал я, - пусть он тебя лупит на здоровье! Ты думаешь, я
бы не дал себя выпороть за любую из этих деревяшек, оживленных моими
пальцами? Человек - ничто; свято его создание. Трижды убийца - убивающий
мысль!
Я бы еще многое мог сказать, и не менее красноречиво; но я увидел,
что мои слушатели ничего не поняли и что я для Андоша едва ли не такой
же сумасшедший, как его хозяин. И когда я при этом еще раз обернулся на
пороге, чтобы окинуть последним взглядом поле сечи, вдруг мысль о том,
как все это смешно: и мои бедные безносые боги, и их Аттила, и Андош с
его спокойными глазами, жалеющими меня, и я сам, старый дурак, даром
тратящий слюну на стоны и на монолог, кдторый слышит только потолок, -
вдруг мысль о том, как все это смешно, пронеслась у меня в голове...
фрррт... как ракета; так что, сразу позабыв и гнев и горе, я рассмеялся
в лицо опешившему Андошу и вышел вон.
Я был снова на дороге. Я думал:
"На этот раз они отняли у меня все. Меня можно закапывать в землю. У
меня ничего не осталось, кроме моей шкуры... Да, черт возьми, но оста-
лось и то, что в ней. Как у того осажденного, который, на угрозу убить
его детей, если он не сдастся, отвечал: "Изволь! У меня здесь при себе
орудие, чтобы наделать новых", - мое орудие со мной, черт побери, его у
меня не отняли, его у меня не отнять... Мир - бесплодная равнина, где
местами колосятся нивы, засеянные нами, художниками. Звери земные и не-
бесные клюют их, жуют и топчут. Бессильные творить, они умеют только
убивать. Грызите и уничтожайте, скоты, попирайте ногами мою рожь, я вы-
ращу новую. Колос зрелый, колос мертвый, что мне жатва? Во чреве земли
бродят новые семена. Я то, что будет, а не то, что было. И в день, когда
моя сила угаснет, когда у меня не будет больше моих глаз, моих мясистых
ноздрей и глотки под ними, куда спускаешь вино и где так хорошо подвешен
мой неугомонный язык, когда у меня не будет больше моих рук, ловкости
моих пальцев и моей свежей мощи, когда я буду очень стар, бескровен и
бестолков... в этот день, Брюньон, - меня уже не будет. Да ты не беспо-
койся! Разве можно себе представить Брюньона, который перестал бы
чувствовать, Брюньона, который перестал бы творить, Брюньона, который
перестал бы смеяться, у которого не летели бы искры из-под копыт?
Нельзя; это будет значить, что от него остались одни штаны. Можете их
спалить. Берите мои обноски..."



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 [ 26 ] 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.