Чтение 26–й страницы книги ~Тридцатая любовь Марины~

Обнявшись они зашли в совмешенку: узкие джинсы нехотя полезли с бедер,
отвинчивающаяся пробка -- с югославского флакона. Хлынули две нетерпеливые
струи -- белая, широкая -- в ванну, тоненькая желтенькая -- в унитаз...

Вскоре Сашенька блаженно утопала в облаках о чем-то неразборчиво
шепчущей пены, а Марина, с трудом вытянув пробку из пузатенькой мадьярской
бутылки, жарила обвалянных в яйце и муке цыплят, напевая "этот мир придуман
не нами..."

-- Клево как... -- Сашенька бросила обглоданное крылышко на блюдо,
облизала пальцы, -- Ты просто волшебница...

-- Я только учусь, -- усмехнулась захмелевшая Марина, разливая остатки
вина в фужеры.

Они сидели в переполненной ванне друг против друга, разделенные
неширокой, покрытой вафельным полотенцем доской. На успевшем подмокнуть
полотенце покоилось бабушкино серебряное блюдо с остатками цыпленка и фужеры
с вином. Маленький грибообразный ночничок наполнял совмещенку голубым
светом.

Марина поставила пустую бутылку на мокрый кафельный пол, подняла фужер.

-- Твое здоровье, ласточка...

-- Твое, Маринушка...

Они чокнулись, губы медленно втянули кажущееся фиолетовым вино.

Пена давно успела опасть, в голубоватой воде перемежались неторопливые
блики, прорисовывались очертания тел.

-- Ой, здорово. Как в раю... -- Сашенька зачерпнула фужером воды и
отпила глоточек, -- Мариш, с тобой так хорошо...

-- С тобой еще лучше.

-- Я тебя так люблю...

-- Я тебя еще сильнее...

-- Нет, серьезно,... милая, красивая такая... -- Сашенькина рука легла
на плечо Марины, -- У тебя грудь, как у Лолобриджиды...

-- У тебя лучше.

-- Ну, что ты, у меня крохотная совсем...

-- Не скромничай, ласточка моя...

-- Милочка моя...

Привстав и расплескивая воду, Саша поцеловала ее.

Фужер сорвался с края доски и бесшумно исчез среди голубых бликов.

Они целовались хмельными губами, пропитанные вином языки нещадно терли
друг друга.

Переведя дыхание, Сашенька коснулась кончиком языка уголка губ подруги,
Марина, в свою очередь, облизала ее губки. Проворный Сашенькин язычок
прошелся по щеке и подбородку, потерся о крылышко носа и снова поразил
Марину в губы.

Марина стала целовать ее шею, слегка посасывая нежную голубую кожу,
Сашенька, постанывая, сосала Маринины мочки, лизала виски.

Вода плескалась от их порывистых движений.

Поцелуи и ласки стали более страстными, любовницы стонали, дрожащие
руки скользили по мокрым плечам.

-- Пошли, пошли, милая... -- не выдержала первой Саша, забирая в ладонь
грудь Марины.

-- Идем, киса... -- Марина с трудом стала извлекать из воды онемевшее
тело, -- Там простыня, Сашок...

Но Сашенька не слушала, тянула в черный прямоугольник распахнутой
двери, пьяные глаза настойчиво молили, полураскрытые губы что-то шептали,
вода капала с голубого тела.

Повинуясь Сашенькиной руке, они оказались в неузнаваемой прохладной
тьме, разбрасывая невидимые, но звучные капли, с грехом пополам выбрались из
коридора и, обнявшись, упали на кровать...

Догорающая спичка стала изгибаться черным скорпионьим хвостиком, огонек
быстро подполз к перламутровым ногтям Марины, она успела поднести сигарету,
затянулась и бросила спичку в пепельницу.

Прикурившая секундой раньше Сашенька, лежала рядом, слегка прикрывшись
одеялом и подложив руку под голову.

Принесенный из ванной ночничок светился в изголовье на тумбочке.

Бабушкины медные часы на стене показывали второй час ночи.

Марина придвинулась ближе к Сашеньке. Та выпростала руку из-под головы
и обняла ее:

-- Мариш, а у нас выпить нечего?

-- Заинька, больше нет...

-- Жаль...

Марина погладила ее щеку, потом вдруг тряхнула головой:

-- Так, постой, у меня же планчик есть!

-- Правда?

-- Точно! Вот дуреха! Забыла совсем!

Она села, забрала у Сашеньки сигарету:

-- Хватит это дерьмо курить... сейчас полетаем...

Безжалостно расплющив головы сигарет о живот Шивы, она подошла к
книжным полкам, вытянула двухтомник Платонова, из образовавшегося проема
достала начатую пачку "Беломора" и небольшой кисет.

Сашенька приподнялась на локте, томно потягиваясь:

-- Оооой... все-тки как у тебя уютненько...

-- Хорошо?

-- Очень. Кайфовый уголок. Здесь любовью заниматься клево. И ночничок
уютненький...

-- Ну, я рада... -- Марина села за стол, включила настольную лампу,
достала из кисета щепотку зеленоватого плана и костяной поршенек.

Ее голое красивое тело, таинственно освещенное бледно-желтым и
бледно-голубым, казалось мраморным.

Откинув одеяло, Сашенька села по-турецки:

-- Маринк, я тебя люблю офигенно.

-- Заинька, я тебя тоже...

Марина выдула в пригоршню табак из гильзы и принялась смешивать его с
планом.

-- Набей парочку, Мариш, -- шлепнула себя по бедрам Саша.

-- Конечно, киса. Это крутой план. Из Ташкента.

-- Мариша.

-- Что, киса?

-- А у тебя мужчин не было за это время?

-- Нет, кошечка... а у тебя?

Сашенька тихо засмеялась, запрокинув голову:

-- Был мальчик...

-- Лешка твой?

-- Неа. Другой... там, знакомый один...

-- Бесстыдница.

-- Ну я больше не буду, Мариш...

-- Хороший мальчик?

-- Ага. Нежный такой. Правда кончает быстро.

-- Молодой еще.

-- Ага. Ничего научится...

-- Конечно...

Сашенька сняла трубку со стоящего на тумбочке телефона, набрала наугад
номер.

-- Опять хулиганишь, -- усмехнулась Марина.

Саша кивнула, подождала немного и быстро проговорила в трубку:

-- Радость моя, можно у тебя клитор пососать?

Марина засмеялась.

Сашенька захохотала, нажала на рычажки и снова набрала:

-- Мудачок, ты когда последний раз ебался? А? Нет, что ты. У меня все
дома. Ага... ага... сам ты дурак!

Ее пальцы придавили рычажки, голое тело затряслось от смеха:

-- Ой, не могу! Какие кретины!

Бросив трубку на телефон, она изогнулась, потягиваясь.

Голубой свет нежно обтекал ее складную худенькую фигуру, делая Сашеньку
более стройной и привлекательной.

Набивая вторую гильзу, Марина покосилась на любимую.

Заметив взгляд, Сашенька медленно приподнялась на коленях и изогнулась.

-- Прелесть ты какая, -- улыбнулась Марина, забыв о папиросе, -- Только
еще, еще вперед немного... вот так...

Саша изогнулась сильнее, небольшие грудки дрогнули, свет заискрился на
беленьких волосиках пухлого лобка.

Томно прикрыв глаза и постанывая, она облизывала губы.

-- Афродита...

Сашенькины руки скользнули по телу и сошлись в паху.

-- Ты уже хочешь, киса? -- спросила Марина. -- Я всегда хочу, --
прошептала Саша и вытянулась поверх одеяла, поглаживая свои .гениталии и
делая Марине знаки языком.

-- Сейчас, милая...

Марина закончила набивать, подошла, вложила папиросу в губы подруги,
другую в свои, чиркнула спичкой.

Приподнявшись на локте, Сашенька прикурила, сильно затянулась, с
коротким всхлипом пропустив глоточек воздуха. Она всегда курила план
профессионально, -- ни одна затяжка не пропадала даром.

Марина подожгла скрученный торец папиросы, легла рядом.

-- Вуматной косяк... -- пробормотала Саша, сжимая зубами папиросу и
поглаживая себя по бедрам.

-- Азия, -- Марина жадно втягивала горьковатый дым, подолгу задерживая
его в легких.

Над тахтой повисло мутное облако.

Когда папироса почти кончилась, Марина почувствовала первый "приход":
комната мягко качнулась, расширяясь, голые Маринины ноги потянулись к