Чтение 26–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

Гидон, он и делает мне машину в натуральную величину... Это дорого! Он
требует у меня пять с половиной тысяч франков! Впрочем, мне ничего не жалко
для блага человечества... Через два месяца она будет готова, и мы сможем
испытать ее, а после этого я предложу ее вниманию Национального собрания.
Надеюсь, вы поддержите мое предложение в своей замечательной газете,
господин Марат, хотя, по правде говоря, моя машина говорит сама за себя,
господин Жильбер, в чем вы сию минуту убедитесь сами. Но несколько строк в
"Друге народа" не помешают.

- О, будьте покойны! Я посвящу ей целый номер!

- Вы очень добры, дорогой Марат; но, как говорится, я не хочу продавать
вам кота в мешке.

И он достал из кармана другую коробочку, вчетверо меньше первой; из нее
донесся шум, свидетельствовавший о том, что в коробке сидит какое-то
животное, вернее, несколько животных, очень недовольных тем, что их держат
взаперти.

Марат услышал этот шум.

- Ого! Что это у вас там? - спросил он.

- Сейчас увидите, - отвечал доктор.

Марат протянул руку к коробочке.

- Осторожно! - поспешил предупредить его Гильотен. - Не упустите их, мы
не сможем их поймать; это мечи, которым мы будем рубить головы... Что это,
доктор Жильбер?.. Вы нас покидаете?..

- Увы, да, сударь, - отвечал Жильбер, - к моему великому сожалению! Мой
сын нынче вечером попал под лошадь; доктор Марат подобрал его на мостовой,
пустил ему кровь и наложил повязку; он и мне однажды спас жизнь при подобных
обстоятельствах. Я еще раз приношу вам свою благодарность, господин Марат.
Мальчику необходимы свежая постель, отдых, уход - вот почему я не могу
присутствовать при вашем любопытном опыте.

- Но вы ведь будете зрителем через два месяца, когда машина будет готова,
не так ли? Обещаете, доктор?

- Обещаю, сударь.

- Ловлю вас на слове, слышите?

- Я сдержу свое слово.

- Доктор, - молвил Марат, - мне ведь не нужно просить вас сохранять в
тайне мое местопребывание, правда?

- О, сударь...

- Видите ли, если ваш друг Лафайет узнает, где я прячусь, он прикажет
меня пристрелить, как собаку, или повесить, как вора.

- Пристрелить! Повесить! - вскричал Гильотен. - Скоро мы покончим с этим
варварством. Скоро мы сможем предложить смерть легкую, тихую, мгновенную!
Это будет такая смерть, что уставшие от жизни старики, пожелавшие покончить
с ней, как философы и мудрецы, предпочтут ее естественной смерти! Идите
сюда, доктор Марат, посмотрите!

Позабыв о докторе Жильбере, Гильотен раскрыл первую коробку и стал
устанавливать свою машину у Марата на столе, а тот не сводил с нее
любопытных глаз.

Воспользовавшись тем, что они занялись машиной, Жильбер поспешно поднял
спящего Себастьена на руки и пошел по лестнице; Альбертина проводила его и
тщательно заперла за ним дверь.

Очутившись на улице, он понял по пробежавшему по его лицу холодку, что
обливается потом.

- О Боже! - прошептал он. - Что станется с этим городом, если в его
подвалах скрываются в настоящую минуту хотя бы пятьсот таких вот
филантропов, занятых делом, подобным тому, свидетелем которого я только что
был; а ведь наступит день, когда они выползут на свет?!.

Глава 15

КАТРИН

От улицы Сурдьер до дома Жильбера на улице Сент-Оноре было недалеко.

Дом его был расположен чуть дальше собора Успенья, напротив мастерской
столяра по имени Дюпле.

Ночная прохлада и движение разбудили Себастьена. Он хотел было встать на
ноги, однако отец воспротивился и продолжал нести его на руках.

Подойдя к двери своего дома, Жильбер на минутку опустил Себастьена на
ноги и что было мочи забарабанил в дверь, чтобы поскорее разбудить
привратника и не заставлять Себастьена ждать на улице.

По другую сторону двери вскоре послышались тяжелые, но торопливые шаги.

- Это вы, господин Жильбер? - раздался чей-то голос.

- Ба! Это голос Питу, - заметил Себастьен.

- Слава Богу! - вскричал Питу, отворяя Дверь. - Себастьен нашелся!

Он повернулся в сторону лестницы; там вдалеке горела свеча.

- Господин Бийо! Господин Бийо! - закричал Питу. - Себастьен нашелся! Цел
и невредим, я надеюсь; правда, доктор?

- Ничего опасного, во всяком случае, - отвечал доктор. - Иди, Себастьен,
иди сюда!

Поручив Питу запереть дверь, он опять поднял мальчика на руки и на глазах
изумленного привратника, появившегося на пороге своей каморки в ночном
колпаке и рубашке, стал подниматься по лестнице.

Бийо пошел впереди, освещая дорогу; Питу замыкал шествие.

Доктор жил на третьем этаже; широко распахнутые двери свидетельствовали о
том, что его ждали. Он уложил Себастьена в постель.

Питу был обеспокоен и не отступал от них ни на шаг. Судя по грязи,
облепившей его башмаки, чулки и штаны и забрызгавшей куртку, было нетрудно
догадаться, что у него за плечами долгая дорога.

Проводив заплаканную Катрин домой и услышав из уст самой девушки, слишком
глубоко потрясенной, чтобы скрывать свое горе, что причиной ее состояния
послужил отъезд Изидора де Шарни в Париж, Питу, вдвойне переживавший за
Катрин, и как влюбленный и как друг, оставил ее на попечении рыдавшей мамаши
Бийо и не спеша зашагал в Арамон, постоянно оглядываясь на ферму, которую он
оставлял с тяжелым сердцем, страдая и за Катрин, и за себя самого. Вот
почему он пришел в Арамон лишь на рассвете.

Он до такой степени был озабочен происходящим, что, подобно Сексту,
увидавшему, что его жена мертва, сел на кровать, уставившись в пространство
и положив руки на колени.

Наконец он поднялся, словно очнувшись, но не от сна, а от занимавшей его
мысли, потом огляделся и увидел рядом с листком, исписанным его рукой,
другой лист.

Он подошел к столу и прочел письмо Себастьена.

К чести Питу надобно заметить, что, подумав о том, что его другу грозит
опасность, он в то же мгновение позабыл о личных невзгодах.

Не заботясь о том, что мальчик, пустившись накануне в путь, мог намного
опередить его, Питу доверился своим длинным ногам и отправился вдогонку в
надежде скоро его настичь, если только Себастьен не встретит фиакр и будет
вынужден продолжать путь пешком.

Кроме того, Себастьен непременно будет делать в дороге остановки, тогда
как он, Питу, пойдет, не останавливаясь.

Питу ничего не стал брать с собой в дорогу. Он лишь перепоясался кожаным
ремнем, как делал всегда, когда впереди лежал долгий путь; он зажал под
мышкой булку за четыре ливра, вложив в нее кусок колбасы, и с палкой в руке
отправился в дорогу.

Когда Питу шел своим обычным шагом, он проходил по полторы мили в час;
если же он торопился, он мог проделать и две мили.

Но ему пришлось несколько раз остановиться, чтобы утолить жажду, завязать
шнурки на башмаках, расспросить о Себастьене, и потому за десять часов он
прошел из конца улицы Ларни до городских ворот Виллет; еще час ему
понадобился на то, чтобы от городских ворот добраться до дома доктора
Жильбера из-за большого скопления карет на улицах: весь путь занял у него
одиннадцать часов: он вышел в девять утра, а в восемь вечера уже был на
месте.

Как помнят читатели, именно в это время Андре увозила Себастьена из
Тюильри, а доктор Жильбер беседовал с королем. И потому Питу не нашел ни
доктора Жильбера, ни Себастьена, но он застал в доме Бийо.

Бийо ничего не слыхал о Себастьене и понятия не имел о том, в котором
часу должен вернуться Жильбер.

Несчастный Питу был до такой степени взволнован, НО что даже не подумал
заговорить с Бийо о Катрин. Он то И дело жаловался на то, что его, к
несчастью, не оказалось дома в то время, когда заходил Себастьен.

Так как он захватил с собой письмо Себастьена, чтобы в случае
необходимости оправдаться в глазах доктора, он стал перечитывать это письмо,
что уж вовсе было напрасно, потому что он и без того знал письмо назубок.

Так в тоске и печали проходило время для Питу и Бийо с восьми вечера до
двух часов ночи.

Ах, до чего долгими им показались эти шесть часов! Чтобы прийти из
Виллер-Котре в Париж, Питу понадобилось немногим больше.

В два часа ночи послышался стук молотка в дверь, уже в десятый раз с тех
пор, как пришел Питу.

Каждый раз, как слышался стук, Питу скатывался с лестницы и, несмотря на
то, что ему предстояло преодолеть сорок ступеней, он оказывался внизу в ту
минуту, как привратник дергал за шнурок.

Однако всякий раз надежда его оказывалась обманутой: ни Жильбер, ни
Себастьен не появлялись, и он снова медленно и печально поднимался к Бийо.

Наконец, как мы уже сказали, он спустился вниз еще проворнее, и его
нетерпение было вознаграждено, когда он увидел, что вернулись и отец и сын,
доктор Жильбер и Себастьен.

Жильбер поблагодарил Питу, как того и заслуживал славный малый, то есть
пожал ему руку; он подумал, что после того, как юноша прошел пешком
восемнадцать миль да еще провел без сна н отдыха шесть часов,
путешественнику необходимо отдохнуть: он пожелал ему доброй ночи и отправил