Чтение 26–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

кардинальской гвардии, ни Жюссака и ему подобных сыщиков, ничего. Под
любым фонарем, в трактире, где угодно: "Вы фрондер?" - вынимаешь шпагу,
и готово. Гиз убил Колиньи посреди Королевской площади, и ничего - сош-
ло.

- Вот это славно! - сказал Портос.

- А затем, в скором времени, - продолжал д'Артаньян, - у нас будут
битвы по всем правилам, с пушками, с пожарами, - все что душе угодно.

- Тогда я согласен.

- Даете мне слово?

- Да, решено! Я буду колотить за Мазарини направо и налево. Но...

- Что "но"?

- Пусть он сделает меня бароном.

- Э, черт возьми! Да это уж решено заранее. Я вам сказал и повторяю,
что ручаюсь за ваше баронство.

Получив это обещание, Портос, который никогда не сомневался в слове
своего друга, повернул с ним обратно в замок.

XIV

ПОКАЗЫВАЮЩАЯ, ЧТО ЕСЛИ ПОРТОС БЫЛ НЕДОВОЛЕН СВОЕЙ УЧАСТЬЮ, ТО МУШКЕ-
ТОН БЫЛ СОВЕРШЕННО УДОВЛЕТВОРЕН СВОЕЮ

На обратном пути к замку Портос был погружен в мечты о своем будущем
баронстве, а д'Артаньян размышлял о жалкой природе человека, всегда не-
довольного тем, что у него есть, и постоянно стремящегося к тому, чего у
него нет. Д'Артаньян, будь он на месте Портоса, счел бы себя счастливей-
шим человеком на свете. А чего недоставало для счастья Портосу? Пяти
букв, которые он имел бы право писать впереди всех своих имен и фамилий,
да еще коронки, нарисованной на дверцах кареты.

"Видно, суждено мне, - подумал д'Артаньян, - всю жизнь глядеть напра-
во и налево и так и не увидеть ни разу вполне счастливого лица".

Но не успел он сделать этот философский вывод, как судьба словно за-
хотела опровергнуть его. Едва расставшись с Портосом, ушедшим отдать
кой-какие приказания своему повару, д'Артаньян заметил, что к нему приб-
лижается Мушкетон. Лицо доброго малого, если не считать легкого волне-
ния, которое, подобно летнему облачку, не столько омрачало его, сколько
чуть-чуть затуманивало, казалось лицом вполне счастливого человека.

"Вот то, чего я искал, - подумал д'Артаньян. - Но, увы, бедняга не
знает, зачем я приехал".

Мушкетон остановился на приличном расстоянии. Д'Артаньян сел на
скамью и знаком подозвал его к себе.

- Сударь, - сказал Мушкетон, воспользовавшись позволением, - я хочу
вас попросить об одной милости.

- Говори, мой друг, - сказал д'Артаньян.

- Я не смею, я боюсь, как бы вы не подумали, что благоденствие испор-
тило меня.

- Значит, ты счастлив, мой друг? - спросил д'Артаньян.

- Так счастлив, как только возможно, и все же в ваших силах сделать
меня еще счастливее.

- Что ж! Говори. Если дело зависит только от меня, то считай, что оно
уже сделано.

- О, сударь, оно зависит только от вас!

- Я жду.

- Сударь, милость, о которой я вас прошу, заключается в том, чтоб вы
называли меня не Мушкетоном, а Мустоном. С тех пор как я имею честь сос-
тоять управляющим его милости, я ношу это имя, как более достойное и
внушающее почтение моим подчиненным. Вы сами знаете, сударь, как необхо-
дима субординация для челяди.

Д'Артаньян улыбнулся: Портос удлинял свою фамилию, Мушкетон укорачи-
вал свою.

- Так как же, сударь? - спросил, трепеща, Мушкетон.

- Ну, конечно, мой милый Мустон, конечно, - ответил Д'Артаньян. -
Будь покоен, я не забуду твоей просьбы и, если тебе угодно, даже не буду
впредь говорить тебе "ты".

- О! - воскликнул, покраснев от радости, Мушкетон. - Если вы окажете
мне такую честь, сударь, я буду вам признателен всю жизнь. Но, может
быть, я прошу уж слишком многого?

"Увы, - подумал Д'Артаньян. - Это совсем мало по сравнению с теми не-
ожиданными напастями, которые я навлеку на беднягу, встретившего меня
так сердечно!"

- А вы долго пробудете у нас, сударь? - спросил Мушкетон.

Лицо его, обретя прежнюю безмятежность, расцвело опять, как пион.

- Я уезжаю завтра, мой друг, - ответил Д'Артаньян.

- Ах, сударь, неужели вы приехали только для того, чтобы огорчить
нас?

- Боюсь, что так, - произнес Д'Артаньян совсем тихо, и отступавший с
низкими поклонами Мушкетон его не расслышал.

Раскаяние терзало д'Артаньяна, несмотря на то что сердце его изрядно
очерствело.

Он не сожалел о том, что увлек Портоса на путь, опасный для его жизни
и благополучия, ибо Портос охотно рискнул бы всем этим ради баронского
титула, о котором мечтал пятнадцать лет; но Мушкетон-то желал только од-
ного: чтобы его звали Мустоном; так не жестоко ли было отрывать его от
блаженной и сытой жизни? Д'Артаньян раздумывал об этом, когда вернулся
Портос.

- За стол, - сказал Портос.

- Как за стол? - спросил д'Артаньян. - Который же теперь час?

- Уже второй, мой милый.

- Ваше обиталище, Портос, просто рай: здесь забываешь о времени. Я
следую за вами, хоть я и не голоден.

- Идем, идем. Если не всегда можно есть, то пить всегда можно; это
один из принципов бедняги Атоса, и в его правоте я убедился с тех пор,
как начал скучать.

Д'Артаньян, который, как истый гасконец, был по натуре весьма умерен,
по-видимому, не очень верил в правильность аксиомы Атоса; все-таки он
старался по мере сил не отставать от хозяина дома.

Однако, глядя, как ест Портос, и сам усердно прихлебывая вино, Д'Ар-
таньян не мог отделаться от мысли о Мушкетоне, тем более что Мушкетон,
не прислуживая сам за столом, что при нынешнем положении было бы ниже
его достоинства, то и дело появлялся у дверей и выказывал свою благодар-
ность д'Артаньяну, посылая им вина самые лучшие и самые выдержанные.

Поэтому, когда за десертом Портос по знаку д'Артаньяна отпустил лаке-
ев и друзья остались вдвоем, д'Артаньян обратился к Портосу:

- А кто же будет вас сопровождать в поход, Портос?

- Конечно же, Мустон, - ответил спокойно Портос.

Д'Артаньян был поражен. Ему уже представилось, как переходит в скорб-
ную гримасу радушная улыбка управителя.

- А ведь Мустон, - сказал Д'Артаньян, - уже не первой молодости, мой
милый; к тому же он разжирел и, может быть, утратил навык к боевой служ-
бе.

- Я знаю, но я привык к нему. Да, впрочем, он и сам не захочет поки-
нуть меня: он слишком меня любит.

"О, слепое самолюбие!" - подумал Д'Артаньян.

- Но ведь и у вас самого, кажется, служит все тот же лакей: этот доб-
рый, храбрый, сметливый... как бишь его зовут?

- Планше. Да, он снова у меня, но теперь он больше не лакей.

- А кто же?

- На свои тысячу шестьсот ливров, - помните, те деньги, которые он
заработал при осаде Ла-Рошели, доставив письмо лорду Винтеру, - он отк-
рыл лавочку на улице Менял и стал кондитером.

- Так он кондитер на улице Менял? Зачем же он у вас служит?

- Он немножко напроказил и боится неприятностей.

И мушкетер рассказал своему другу, как он встретил Планше.

- Да, милый мой, - сказал Портос, - что, если б ктонибудь сказал вам
в былое время, что Планше спасет Рошфора, а вы потом укроете его от
преследования?

- Я не поверил бы. Но что поделаешь? События меняют человека.

- Совершенно верно, - согласился Портос, - но что не меняется или,
вернее, что меняется к лучшему - это вино. Отведайте-ка испанское, кото-
рое так ценил наш друг Атос: это херес.

В эту минуту управитель вошел за приказаниями относительно завтрашне-
го меню, а также предполагаемой охоты.

- Скажи-ка, Мустон, - спросил Портос, - мое оружие в порядке?

Д'Артаньян забарабанил по столу пальцами, чтобы скрыть свое смущение.

- Ваше оружие, монсеньер? - спросил Мушкетон. - Какое оружие?

- Да мои доспехи, черт возьми!

- Какие доспехи?

- Боевые доспехи.

- Да, монсеньер, - я так думаю, по крайней мере.

- Осмотри их завтра и, если понадобится, вели почистить. Какая лошадь
у меня самая резвая?

- Вулкан.

- А самая выносливая?

- Баярд.