благородное и бескорыстное чувство. Правда, галантерейщик говорил ему,
что он богат. Д'Артаньяну нетрудно было догадаться, что у такого прос-
тачка-мужа, каким был г-н Бонасье, кошельком, по всей вероятности, рас-
поряжалась жена. Но все это нисколько не повлияло на те чувства, которые
вспыхнули в нем при виде г-жи Бонасье, и любовь, зародившаяся в его
сердце, была почти совершенно чужда какой-либо корысти. Мы говорим "поч-
ти", ибо мысль о том, что красивая, приветливая и остроумная молодая
женщина к тому же и богата, не мешает увлечению и даже наоборот - усили-
вает его.
приятно сочетаются с красотой. Тонкий, сверкающий белизной чулок, кру-
жевной воротничок, изящная туфелька, красивая ленточка в волосах не
превратят уродливую женщину в хорошенькую, но хорошенькую сделают краси-
вой, не говоря уж о руках, которые от всего этого выигрывают. Руки жен-
щины, чтобы остаться красивыми, должны быть праздными.
от читателя, - Д'Артаньян отнюдь не был миллионером. Он, правда, надеял-
ся когда-нибудь стать им, но срок, который он сам намечал для этой бла-
гоприятной перемены, был довольно отдаленный. А пока - что за ужас ви-
деть, как любимая женщина жаждет тысячи мелочей, которые составляют всю
радость этих слабых существ, и не иметь возможности предложить ей эту
тысячу мелочей! Если женщина богата, а любовник ее беден, она, по край-
ней мере, может сама купить себе то, чего он не имеет возможности ей
преподнести. И, хотя приобретает она обычно все эти безделушки на деньги
мужа, ему редко бывают за то признательны.
шим другом. Всецело увлеченный прелестней г-жой Бонасье, он не забывал и
о своих приятелях. Она была женщиной, с которой лестно было прогуляться
по поляне Сен-Дени или по Сен-Жерменской ярмарке в сопровождении Атоса,
Портоса и Арамиса, перед которыми Д'Артаньян был не прочь похвастать
своей победой. Затем, после долгой прогулки, появляется аппетит. Д'Ар-
таньян с некоторого времени стал это замечать. Можно будет время от вре-
мени устраивать один из тех очаровательных обедов, когда рука касается
руки, а нога - ножки возлюбленной. И, наконец, в особо трудные минуты,
когда положение становится безвыходным, Д'Артаньян будет иметь возмож-
ность выручать своих друзей.
громко отрекаясь от него и шепотом обещая спасение и помощь? Мы вынужде-
ны признаться нашим читателям, что Д'Артаньян и не вспоминал о нем, а
если и вспоминал, то лишь для того, чтобы мысленно пожелать ему, где бы
он ни находился, оставаться там, где он есть. Любовь из всех видов
страсти - самая эгоистичная.
или сделал вид, что забыл своего хозяина, ссылаясь на то, что не знает,
куда его отправили, мыто не забываем о нем, и нам его местопребывание
известно. Но временно последуем примеру влюбленного гасконца - к почтен-
ному галантерейщику мы вернемся позже.
звездам, Д'Артаньян шел вверх по улице Шерш-Миди, или Шасс-Миди, как ее
называли в те годы. Оказавшись поблизости от дома, где жил Арамис, он
решил зайти к своему другу, чтобы объяснить ему, зачем он посылал к нему
Планше с просьбой немедленно прийти в мышеловку. Если Арамис был у себя,
когда пришел Планше, оп, без сомнения, поспешил на улицу Могильщиков и,
не застав там никого, кроме разве что двух своих товарищей, не мог по-
нять, что все это должно было значить. Необходимо было объяснить, почему
Д'Артаньян позвал своего друга. Вот что громко говорил себе Д'Артаньян.
г-же Бонасье, которая целиком заполонила если не сердце его, то мысли.
Не от того, кто влюблен впервые, можно требовать умения молчать. Первой
любви сопутствует такая бурная радость, что ей нужен исход, иначе она
задушит влюбленного.
теть. Все часы Сен-Жерменского предместья пробили одиннадцать. Было теп-
ло и тихо. Д'Артаньян шел переулком, находившимся в том месте, где сей-
час пролегает улица Асса. Воздух был напоен благоуханием, которое ветер
доносил с улицы Вожирар, из садов, освеженных вечерней росой и прохладой
ночи. Издали, хоть и заглушенные плотными ставнями, доносились песни гу-
ляк, веселившихся в каком-то кабачке. Дойдя до конца переулка, Д'Ар-
таньян свернул влево. Дом, где жил Арамис, был расположен между улицей
Кассет и улицей Сервандони.
друга, над которой ветви клена, переплетенные густо разросшимся диким
виноградом, образовывали плотный зеленый навес. Внезапно д'Артаньяну по-
чудилось, что какая-то тень свернула с улицы Сервандони. Эта тень была
закутана в плащ, и д'Артаньяну сначала показалось, что это мужчина. Но
низкий рост, неуверенность походки и движений быстро убедили его, что
перед ним женщина. Словно сомневаясь, тот ли это дом, который она ищет,
женщина поднимала голову, чтобы лучше определить, где она находится, ос-
танавливалась, делала несколько шагов назад, снова шла вперед. Д'Ар-
таньян был заинтригован.
она молода... возможно, хороша собой. Конечно! Но женщина, бегающая по
улицам в такой поздний час, могла выйти только на свидание со своим воз-
любленным. Черт возьми! Помешать свиданию - дурной способ, чтобы завя-
зать знакомство".
на. Это, впрочем, не требовало ни особого труда, ни времени. В той части
улицы было только три дома, и всего два окна выходило на эту улицу. Одно
из них было окно небольшой пристройки, параллельной флигелю, который за-
нимал Арамис, второе было окно самого Арамиса.
мянница богослова. - Клянусь богом, было бы забавно, если б эта запозда-
лая голубка искала дом нашего друга! Но я душу готов отдать в заклад,
что похоже на то. Ну, дорогой мой Арамис, на этот раз я добьюсь правды!
"
мом темном углу подле каменной скамьи, стоявшей в глубине какой-то ниши.
уже не могло оставаться; помимо походки, выдавшей ее почти сразу, обли-
чал ее и голос: она слегка кашлянула, и по этому кашлю д'Артаньян опре-
делил, что голосок у нее свежий и звонкий. И тут же он подумал, что ка-
шель этот - условный сигнал.
она и без посторонней помощи определила, что достигла цели, - только
женщина вдруг решительно направилась к окну Арамиса и трижды с равными
промежутками постучала согнутым пальцем в ставень.
оно что, господин лицемер! Знаю я теперь, как вы изучаете богословие!
ставень мелькнул свет.
посетительницу ожидали! Сейчас раскроется ставень, и дама заберется че-
рез окно. Прекрасно!
Огонь, мелькнувший на мгновение, исчез, и все снова погрузилось во мрак.
Д'Артаньян решил, что это ненадолго, и продолжал стоять, весь превратив-
шись в зрение и слух.
ких удара в ставень.
вень раскрылся.
молодого человека успели привыкнуть к темноте. Да, кроме того, глаза
гасконцев, как уверяют, обладают способностью, подобно глазам кошек, ви-
деть во мраке.
белый сверточек и поспешно развернула его. Это был платок. Развернув
его, она указала своему собеседнику на уголок платка.
насье и заставивший его вспомнить о платке, который обронил Арамис.
миса, - он ни на минуту не усомнился, что именно Арамис беседует с да-
мой, стоящей под окном. Любопытство взяло верх над осторожностью, и,
пользуясь тем, что внимание обоих действующих лиц этой сцепы было цели-
ком поглощено платком, он выбрался из своего убежища с быстротой молнии,
однако бесшумно, перебежал улицу и прильнул к такому месту стены, откуда
взор его мог проникнуть в глубину комнаты Арамиса.
разговаривал с ночной посетительницей, а женщина. К сожалению, д'Ар-
таньян, хотя и мог в темноте различить контуры ее фигуры, не мог разгля-
деть ее лицо.
гой платок и заменила им тот, который ей подали. После этого обе женщины
обменялись несколькими словами. Наконец ставень закрылся. Женщина, сто-
явшая на улице, обернулась и прошла в трех-четырех шагах от д'Артаньяна,
опустив на лицо капюшон своего плаща. Но предосторожность эта запоздала
- д'Артаньян успел узнать г-жу Бонасье.
Лондон Джек
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Корнев Павел