Чтение 26–й страницы книги ~Черный тюльпан~

разломалась на каменных плитах пола и тотчас же исчезла, раздавленная,
превращенная в кусок грязи под грубым сапогом тюремщика.

И тут ван Берле увидел это убийство, заметил влажные останки лукович-
ки, понял дикую радость Грифуса и испустил крик отчаяния. В голове ван
Берле молнией промелькнула мысль - убить этого злобного человека. Пылкая
кровь ударила ему в голову, ослепила его, и он поднял обеими руками тя-
желый, полный бесполезной теперь земли, кувшин. Еще один миг, и он опус-
тил бы его на лысый череп старого Грифуса.

Его остановил крик, крик, в котором звенели слезы и слышался невыра-
зимый ужас. Это кричала за решеткой окошечка несчастная Роза, - бледная,
дрожащая, с простертыми к небу руками. Ей хотелось броситься между отцом
и другом.

Корнелиус уронил кувшин, который с грохотом разбился на тысячу мелких
кусочков.

И только тогда Грифус понял, какой опасности он подвергался, и разра-
зился ужасными угрозами.

- О, - заметил Корнелиус, - нужно быть очень подлым и тупым челове-
ком, чтобы отнять у бедного заключенного его единственное утешение - лу-
ковицу тюльпана.

- О, какое преступление вы совершили, отец! - сказала Роза.

- А, ты, болтунья, - закричал, повернувшись к дочери, старик, кипев-
ший от злости. - Не суй своего носа туда, куда тебя не спрашивают, а
главное, проваливай отсюда, да быстрей.

- Презренный, презренный! - повторял с отчаянием Корнелиус.

- В конце концов это только тюльпан, - прибавил Грифус, несколько
сконфуженный. - Можно вам дать сколько угодно тюльпанов, у меня на чер-
даке их триста.

- К черту ваши тюльпаны! - закричал Корнелиус. - Вы друг друга стои-
те. Если бы у меня было сто миллиардов миллионов, я их отдал бы за тот
тюльпан, который вы раздавили.

- Ага! - сказал, торжествуя, Грифус. - Вот видите, вам важен вовсе не
тюльпан. Вот видите, у этой штуки был только вид луковицы, а на самом
деле в ней таилась какая-то чертовщина, быть может, какой-нибудь способ
переписываться с врагами его высочества, который вас помиловал. Я пра-
вильно сказал, что напрасно вам не отрубили голову.

- Отец, отец! - воскликнула Роза.

- Ну, что же, тем лучше, тем лучше, - повторял Грифус, приходя все в
большее возбуждение: - я его уничтожил, я его уничтожил. И это будет
повторяться каждый раз, как вы только снова начнете. Да, да, я вас пре-
дупреждал, милый друг, что я сделаю вашу жизнь тяжелой.

- Будь проклят, будь проклят! - рычал в полном отчаянии Корнелиус,
щупая дрожащими пальцами последние остатки луковички, конец стольких ра-
достей, стольких надежд.

- Мы завтра посадим другую, дорогой господин Корнелиус, - сказала ше-
потом Роза, которая понимала безысходное горе цветовода.

Ее нежные слова падали, как капли бальзама на кровоточащую рану Кор-
нелиуса.

XVIII Поклонник Розы

Не успела Роза произнести эти слова, как с лестницы послышался голос.
Кто-то спрашивал у Грифуса, что случилось.

- Вы слышите, отец! - сказала Роза.

- Что?

- Господин Якоб зовет вас. Он волнуется.

- Вот сколько шума наделали! - заметил Грифус. - Можно было подумать,
что этот ученый убивает меня. О, сколько всегда хлопот с учеными!

Потом, указывая Розе на лестницу, он сказал:

- Ну-ка, иди вперед, сударыня. - И, заперев дверь, он крикнул: - Я
иду к вам, друг Якоб!

И Грифус удалился, уводя с собой Розу и оставив в глубоком горе и
одиночестве бедного Корнелиуса.

- О, ты убил меня, старый палач! Я этого не переживу.

И действительно, бедный ученый захворал бы, если бы провидение не
послало ему того, что еще придавало смысл его жизни и что именовалось
Розой.

Девушка пришла в тот же вечер.

Первыми ее словами было сообщение о том, что отец впредь не будет ему
мешать сажать цветы.

- Откуда вы это знаете? - спросил заключенный жалобным голосом девуш-
ку.

- Я это знаю потому, что он это сам сказал.

- Быть может, чтобы меня обмануть?

- Нет, он раскаивается.

- О, да, да, но слишком поздно.

- Он раскаялся не по своей инициативе.

- Как же это случилось?

- Если бы вы знали, как его друг ругает его за это!

- А, господин Якоб. Как видно, этот господин Якоб вас совсем не поки-
дает.

- Во всяком случае, он покидает нас, по возможности, реже.

И она улыбнулась той улыбкой, которая сейчас же рассеяла тень ревнос-
ти, омрачившую на мгновение лицо Корнелиуса.

- Как это произошло? - спросил заключенный.

- А вот как. За ужином отец, по просьбе своего друга, рассказал ему
историю с тюльпаном или вернее, с луковичкой и похвастался подвигом, ко-
торый он совершил, когда уничтожил ее.

Корнелиус испустил вздох, похожий на стон.

- Если бы вы только видели в этот момент нашего Якоба, - продолжала
Роза. - Поистине я подумала, что он подожжет крепость: его глаза пылали,
как два факела, его волосы вставали дыбом; он судорожно сжимал кулаки;
был момент, когда мне казалось, что он хочет задушить моего отца. "Вы
это сделали! - закричал он: - вы раздавили луковичку?" - "Конечно", -
ответил мой отец. - "Это бесчестно! - продолжал он кричать. - Это гнус-
но! Вы совершили преступление! "

Отец мой был ошеломлен. "Что, вы тоже с ума сошли?" - спросил он сво-
его друга.

- О, какой благородный человек этот Якоб! - пробормотал Корнелиус. -
У него великодушное сердце и честная душа.

- Во всяком случае, пробирать человека более сурово, чем он пробрал
моего отца, - нельзя, - добавила Роза. - Он был буквально вне себя. Он
бесконечно повторял: "Раздавить луковичку, раздавить! О, мой боже, мой
боже! Раздавить! "

Потом, обратившись ко мне: "Но ведь у него была не одна луковичка?" -
спросил он.

- Он это спросил? - заметил, насторожившись, Корнелиус.

- "Вы думаете, что у него была не одна? - спросил отец. - Ладно, пои-
щем и остальные".

"Вы будете искать остальные?" - воскликнул Якоб, взяв за шиворот мое-
го отца, но тотчас же отпустил его.

Затем он обратился ко мне: "А что же сказал на это бедный молодой че-
ловек? "

Я не знала, что ответить. Вы просили меня никому не говорить, какое
большое значение придаете этим луковичкам. К счастью, отец вывел меня из
затруднения.

Что он сказал? Да у него от бешенства на губах выступила пена.

Я прервала его. "Как же ему было не обозлиться? - сказала я. - С ним
поступили так жестоко, так грубо".

"Вот как, да ты с ума сошла! - закричал в свою очередь отец. - Скажи-
те, какое несчастье - раздавить луковицу тюльпана! За один флорин их
можно получить целую сотню на базаре в Горкуме".

"Но, может быть, менее ценные, чем эта луковица - ответила я, на свое
несчастье.

- И как же реагировал на эти слова Якоб? - спросил Корнелиус.

- При этих словах, должна заметить, мне показалось, что в его глазах
засверкали молнии.

- Да, - заметил Корнелиус, - но это было не все, он еще что-нибудь
сказал при этом?

- "Так вы, прекрасная Роза, - сказал он вкрадчивым тоном, - думаете,
что это была ценная луковица? "

Я почувствовала, что сделала ошибку.

"Мне-то откуда знать? - ответила я небрежно: - разве я понимаю толк в
тюльпанах? Я знаю только, раз мы обречены - увы! - жить вместе с заклю-
ченными, что для них всякое времяпрепровождение имеет свою ценность.
Этот бедный ван Берле забавлялся луковицами. И вот я говорю, что было
жестоко лишать его забавы".

"Но прежде всего, - заметил отец, - каким образом он добыл эту луко-
вицу? Вот, мне кажется, что было бы недурно узнать".

Я отвела глаза, чтобы избегнуть взгляда отца, но я встретилась с гла-
зами Якоба. Казалось, что он старается проникнуть в самую глубину моих
мыслей.

Часто раздражение избавляет нас от ответа. Я пожала плечами, поверну-
лась и направилась к двери.

Но меня остановило одно слово, которое я услышала, хотя оно было про-
изнесено очень тихо.

Якоб сказал моему отцу: "Это не так трудно узнать, чорт побери". "Да,
обыскать его, и если у него есть еще и другие луковички, то мы их най-
дем", - ответил отец. "Да, обычно их должно быть три... "

- Их должно быть три! - воскликнул Корнелиус. - Он сказал, что у меня