чувствовал себя так хорошо!
дождя, опустившуюся над лесом. Над ними небо пожелтело. "Как перед
смерчем", - подумал Гэррети. Что они будут делать, если смерч подхватит
их всех и унесет в страну Оз вместе с туфлями и ломтиками арбуза?
его черными волосами и белым шрамом на загорелом лице, напоминал старого
морского волка на капитанском мостике.
мальчика, с которого ее сорвало ветром. Скрамм поймал кепку и попытался
кинуть обратно мальчику, но ветер закрутил ее гигантской дугой, как
бумеранг, и забросил на дерево.
свихнувшихся духов. В грохоте и вое ветра почти потерялись звуки
выстрелов. Гэррети повернул голову, снова уверенный, что это Олсон. Но
Олсон все еще шел; болтающаяся на нем одежда демонстрировала, как быстро
он похудел. Куртку он где-то потерял, и торчащие из рукавов рубашки руки
казались тонкими, как карандаши.
маленьким, жалким и очень мертвым.
радостно сказал Баркович. Он натянул свою желтую шапочку, и лицо его
горело безумной радостью. Гэррети вдруг понял - Макфрис был прав -
Баркович спятил.
гдето вдали. Опять вернулась жара, невыносимая после свежих порывов
ветра.
показалось, что его зовет мать, и он сразу вспомнил Перси. Но это была
всего лишь пожилая леди, глядящая на него из-под журнала "Вог", которым
она закрывалась от дождя.
похороны и с такой же улыбкой смотрела на плачущих родственников.
Облизываясь, как кот на сливки.
развеселила. Он был бледен.
же вот улыбкой. Некоторые любят смотреть на смерть. Я этого не понимаю,
а ты? - Я тоже, - Бейкер портил ему настроение. - А она умерла?
Бейкер потер ладонью щеку. - Ты видел когда-нибудь, как кошка жрет
собственных котят?
пророкотал гром. Тучи неслись по небу, как безумные пираты по ночному
эбеновому морю.
гробовщиком и много чего мне порассказал. Он говорил: "Люди думают, что
им все равно, но это не так. Сначала они толкуют про простой сосновый
ящик, а в конце концов покупают самый роскошный. Некоторые даже
указывают в завещании номер модели".
над землей, в мавзолее. Но наверху крысы. Жирные луизианские крысы,
которые разгрызают сосновый гроб, как орех.
пошел дождь и отвлек их от этого дурацкого разговора.
тебя после смерти не ели крысы!
мягкие части. Так и вижу, как они прогрызают дырку в моем гробу - шире,
шире, - наконец влезают и сразу проглатывают мои глаза, как вишни. И
тогда я становлюсь частью этих крыс. Разве не так?
мгновение с неба что-то посыпалось.
гальку. Некоторые вскрикнули от неожиданности, а Гэррети закрыл глаза
рукой. Иенсен в панике пустился бежать, упал и остался лежать. Солдаты
на вездеходе для верности выпалили раз десять в полускрытое завесой
града тело. Прощай, Иенсен. Извини.
который они взбирались, текли потоки воды.
похож на мокрую крысу. - Гэррети, это, без сомнения...
голову.
дождем.
все еще шел.
Глава 10
Ха-ха-ха!"
половине пятого дождь превратился в противную морось, которая поливала
почти до восьми. Потом все стихло, и в просветах туч показались яркие,
холодно мерцающие звезды.
теперь благодатью. Он надеялся, что немного теплее станет от людей,
которые все в большем количестве толпились вдоль дороги. Они жались друг
к другу, чтобы согреться, и терпеливо ждали - должно быть, чьей-нибудь
смерти. Им не очень повезло. После Иенсена выбыло только двое
участников, оба просто упали в обморок. Теперь их осталась ровно
половина.
чтобы они не дрожали. Олсон еще был здесь; кое-кто даже заключал пари,
что он был пятидесятым, но эта честь досталась не ему, а некоему Роджеру
Фенуму с несчастливым номером 13. Гэррети уже казалось, что Олсон будет
идти вечно - если только не умрет от голода. Если он выиграет, в этом
можно усмотреть высшую справедливость. Он представил заголовки в
газетах: "Длинный путь выиграл мертвец".
ступнях, а в икрах, которые тупо ныли при каждом шаге. Иногда ноги
пронизывала острая, как укол ножа, боль. Это заставило его вспомнить
сказку, которую ему в детстве читала мать - о русалочке, которой дали
ноги вместо хвоста, но каждый шаг по земле давался ей с такой болью,
будто она шла по ножам. - Предупреждение! Предупреждение 47-му!
провинциальных городка, мимо тротуаров, заполненных людьми, молчаливыми
тенями в свете фонарей. Никто особо не веселился и не кричал, видимо,
изза дождя.
идти быстрее. Впереди Баркович сказал что-то и разразился своим
неприятным смехом.
послал его к черту и замолчал.
Стеббинс поражал его, но ему не хотелось думать об этом. Сейчас было не
время думать о таких вещах.
лампочек.
Гэррети сперва подумал, что это снег. Но это было конфетти. Они перешли
на новую дорогу, и указатель известил, что до Олдтауна осталось только
шестнадцать миль. Гэррети почувствовал волнение, почти гордость.