сказал:
прошлого века бежал в Америку, чтобы дышать чистым воздухом свободы. Он
женился тут и умер, оставив единственного сына; и почти в то же время
умер его отец. Второй сын покойного герцога захватил титул и поместье, а
малолетний наследник остался в забвении. Я прямой потомок малолетнего
герцога, я законный герцог Бриджуотерский, но вот я здесь - одинокий,
лишенный сана, гонимый людьми, презираемый холодным светом, в рубище,
измученный, с разбитым сердцем, принужден якшаться с какими-то жуликами
на плоту!
но он сказал, что это бесполезно, - утешить его невозможно; но если мы
согласны признать его за герцога, это будет для него всего дороже и от-
раднее. Мы сказали, что согласны, пусть только он нас научит, как это
сделать. Он сказал, что мы всегда должны обращаться к нему с поклоном и
называть его "ваша светлость", "милорд" или "ваша милость", но если даже
назовем его просто "Бриджуотер", он не обидится, потому что это титул, а
не фамилия; и кто-нибудь из нас должен подавать ему кушанье за обедом и
вообще оказывать разные услуги, какие потребуются.
вал герцогу стоя и все время спрашивал: "Не хочет ли ваша светлость того
или другого?" - и всякий мог сразу заметить, что герцогу это очень нра-
вится.
что вся эта возня с герцогом ему очень не по вкусу. Видно было, что он
чем-то расстроен. Вот немного погодя, после обеда, он и говорит:
вы один претерпели такие несчастья.
рыдает.
- Расскажите же мне тайну вашей жизни!
ного, без вести пропавшего дофина Людовика Семнадцатого, сына Людовика
Шестнадцатого и Марии Антуанетты.
самое меньшее лет шестьсот - семьсот.
эти седые волосы и эту преждевременную плешь. Да, джентльмены, вы видите
перед собой законного короля Франции, в синей холстине и в нищете, изг-
нанника, страждущего и презираемого всеми!
лать, - до того нам было его жалко. Принялись было утешать его, как
раньше утешали герцога, но он сказал, что это ни к чему, одна только
смерть положит всему конец и успокоит его, хотя иногда ему все-таки де-
лается как-то легче, если с ним обращаются соответственно его сану: ста-
новятся перед ним на одно колено, называют "ваше величество", за столом
по дают ему первому и не садятся в его присутствии, пока он не позволит.
одно, то другое и не садились, пока он сам не велит. Это ему очень по-
могло - он скоро совсем развеселился и утешился.
оборотом дела; но все-таки король обращался с ним подружески и даже
рассказал, что его папаша-король был очень хорошего мнения о прадедушке
герцога и вообще обо всех герцогах Бриджуотерских и часто приглашал их
во дворец; однако герцог долго еще дулся, пока наконец король не сказал
ему:
цог, так что какой вам смысл обижаться? Только хуже будет. Я ведь не ви-
новат, что не родился герцогом, и вы не виноваты, что не родились коро-
лем, - зачем же расстраиваться? Надо всегда пользоваться случаем и уст-
раиваться получше - вот я про что говорю, такое у меня правило. Неплохо,
что мы с вами сюда попали, - еды тут много, жизнь привольная. Будет вам,
герцог, давайте вашу руку, и помиримся!
неловкость сразу пропала, и нам стало гораздо легче, потому что нет ни-
чего хуже, как ссориться на плоту; самое главное, когда плывешь на пло-
ту, - это чтобы все были довольны, не ссорились и не злились друг на
друга.
король, а просто-напросто обманщики и мошенники самого последнего разбо-
ра. Но только я ничего им не сказал, даже и виду не подал, а помалкивал,
и все. Это всего лучше - так и врагов не наживешь, и в беду не попадешь.
Хотят, чтобы мы их звали королями и герцогами, ну и пускай себе, лишь бы
между собой не ссорились; даже и Джиму говорить про это не стоило, так
что я ему ничего и не сказал.
такими, как он: самое разумное - это не мешать им, пускай делают, что
хотят.
так укрыли плот и почему стоим днем, вместо того чтобы плыть дальше, -
может, Джим беглый? Я им сказал:
нуться, и я начал рассказывать:
только все они умерли, кроме меня, папаши и брата Айка. Папаша решил все
бросить и переехать на житье к дяде Бену; у него маленькая ферма в соро-
ка четырех милях ниже Нового Орлеана. Папаша совсем обеднел, и долгов у
него тоже было порядком, так что, когда он окончательно со всеми рассчи-
тался, у него осталось всего-навсего шестнадцать долларов да наш негр
Джим. С такими деньгами никак нельзя было доехать за тысячу четыреста
миль, хотя бы и третьим классом. Ну, а когда река поднялась, папаше
вдруг повезло: он поймал этот самый плот, и мы решили добраться на нем
до Орлеана. Только папашино счастье недолго продержалось - ночью пароход
наскочил на передний конец плота, и мы все попрыгали в воду и нырнули
под колеса; мы-то с Джимом ничего - выплыли, а пьяный папаша и братец
Айк, которому было всего четыре года, - они оба так и потонули. Ну, сле-
дующие дня два у нас было много хлопот, потому что всякие люди подплыва-
ли к нам в лодках и хотели забрать у меня Джима, говорили, что он, долж-
но быть, беглый негр. Теперь мы днем все больше стоим, а ночью нас никто
не трогает.
днем, если понадобится. Я все обдумаю и решу, как это устроить. На се-
годня пускай все останется так, как есть: мы, разумеется, не собираемся
плыть днем мимо города - нам от этого может не поздоровиться.
дело вспыхивали на краю неба, и листья затрепетали - сразу было видно,
что идет гроза. Герцог и король отправились с ревизией в шалаш - погля-
деть, какие у нас там постели. У меня был соломенный тюфяк - лучше, чем
у Джима; он спал на маисовом, а в маисовом тюфяке всегда попадаются ко-
черыжки и больно колют бока, а когда перевертываешься, то маисовая соло-
ма шуршит, словно катаешься по куче сухих листьев, и шум такой, что по-
неволе просыпаешься. Так вот, герцог решил, что он возьмет себе мой тю-
фяк, но король ему не позволил. Он заметил:
тому мне не подобает спать на маисовом тюфяке. Ваша светлость возьмет
себе маисовый тюфяк.
ся, и очень обрадовались, когда герцог сказал:
частья сокрушили мой некогда гордый дух: я уступаю и покоряюсь - таков
мой жребий. Я один на всем свете обречен страдать; что ж, я и это пере-
несу.
держаться поближе к середине реки и не зажигать фонаря, пока мы не проп-
лывем мимо города. Скоро мы завидели маленькую кучку огней - это и был
город - ив темноте благополучно проскользнули мимо него. Проплыв еще три
четверти мили, мы вывесили наш сигнальный фонарь, а часам к десяти под-
нялся ветер, полил дождь, загремел гром, и молния засверкала вовсю; а
король велел нам обоим стоять на вахте, пока гроза не пройдет. Потом они
с герцогом забрались в шалаш и улеглись спать. Я должен был сторожить
после полуночи, только я все равно не лег бы, даже если бы у меня была
постель, потому что не каждый день приходится видеть такую грозу.
молния, что становились видны белые гребешки волн на полмили кругом, и
острова - словно пыльные сквозь сетку дождя, и деревья, которые гнулись
от ветра; а потом как трахнет - бум! бум! бах! тра-та-та-та-та! - гром