Чтение 26–й страницы книги ~Колония~

- Шоу-рум тем и отличается от совгородка, что здесь можно говорить
правду и не шепотом, а во все горло. Поэтому давай, Любовь моя, за стар-
шего нашего сына, за Ивана и за родителей. А у вас-то как с наследника-
ми?

- У меня дочка Юля, ровесница вашего Ивана, - гордо сказала Елена.

- У меня сын Сергей, ровесник Юлии, - добавил я.

- Что же это получается? - задумалась Люба. - Выходит, все мы стали
мамами и папами в одно и то же время? Иван - студент, а вот Дениска
поздний у нас, школьник еще. А ваши?

- Юля на третьем курсе, - опять гордо заявила Алена.

- Мой в армии, - вздохнул я.

- А родители живы? - осторожно спросила Люба у нас обоих. - Да, - за-
кивали мы.

- И слава богу! За всех!

Мы, наконец, выпили по-настоящему, и завелся долгий ночной разговор -
то особое состояние праздника, когда не надо думать даже о том, чтобы
выспаться всласть. Любаша с Аленой, потягивая шампанское, - о детях, а
мы с Виталием вспомнили нашу "альма матер" и ребят из киностудии. Оказа-
лось, что единственным профессионалом стал Костя Гашетников, он - режис-
сер студии документальных фильмов, Колька Осинников уехал в США, ос-
тальные разбрелись по разным конторам.

- А как тебе служится? - спросил я.

- Интересно. Дело-то творческое. И мир посмотрел. Помню, приехал я в
Турцию по линии Арчила Сохадзе, то есть станки рекламировать. Пошли мы в
Стамбуле на "капалы чарши", может и не верно называю, крытый рынок. Шум
и гам там стоит невообразимый - каждый товар свой криком рекламирует, в
лавку зазывает. Через час одурели мы. Тут я и заорал во все горло:" А
вот станки двухстоечные, токарно-винторезные, налетай, подешевело!" Ник-
то на меня внимания не обратил, только специалист с завода Орджоникидзе,
что с нами был, со смеху покатился да зазывалы заорали еще громче - еще
один конкурент явился.

- А мы действительно станки в Турцию продаем?

- Конечно. Причем за твердую валюту. Весь мир давно перестал делать
оборудование для мелких мастерских, а в Турции, Индии - нужда. И потом
подшипники - дно золотое для этих рынков. А вообще-то мы работаем по
анекдоту.

- Какому?

- По-моему, едиственный анекдот про рекламу, который я знаю. Помощник
докладывает президенту США: - Русские высадились на Луну, сэр. - Что они
там делают? - Красят ее в красный цвет. - Держите меня в курсе... Через
месяц: - Сэр, они выкрасили в красный цвет всю заднюю часть и приступили
к передней. - Могли бы заднюю и не красить - все равно ее никто никогда
с Земли не увидит. Держите меня в курсе... Через месяц: - Они закончили,
сэр. - Прекрасно. Посылайте нашу команду, пусть напишут белым по красно-
му "Кока-кола".

- Кстати, налей-ка мне, - повернулась к Виталию Любаша. - И отнеси
Дениску наверх, сморило парня.

Виталий бережно поднял Дениса на руки и вскоре вернулся с гитарой в
руках.

- Ой, здорово как! - обрадовалась Любаша. - Сколько времени не брал,
запылилась даже.

Виталий вырубил телевизор, подстроил струны и тихо запел:

Под широкой лапой старой ели

Палкой на искрящемся снегу

Кто-то нацарапал еле-еле:

"Приходи, я больше не могу!"

И у строчки полу занесенной

Я остановился на бегу,

Прочитал чужой призыв влюбленный:

"Приходи, я больше не могу!"

А лыжня тянула дальше в поле,

В светлую прозрачную пургу -

Сзади крик отчаянья и боли:

"Приходи, я больше не могу!"

Виталий повысил голос, усилил бой гитары, и в большом холле эхом раздалось
"не-мо-гу-у" и снова тише:

Я не мастер в отыскании кладов,

Но надежду в сердце берегу -

Только нет тебя со мною рядом:

Приходи, я больше не могу...

- Ой, чья это песня? - зачарованно спросила Алена.

- Музыка моя, а стихи Алика Гусовского. Это одна из первых...

Время нашей молодости, доморощенные барды, ни одного вечера не обхо-
дилось без гитары. И пелось и пилось от всей души.

Проникновенно.

Спев несколько лирических песен, которые особенно хорошо звучат у
костра, Виталий перешел на шуточные и остро пародийные.

- Вот, кстати, есть песенка и про тебя. Мой знакомый - Боря Шур слова
написал:

Малюет лист, в работе быстр

редактор - блядь последняя,

не говночист и не министр,

а между ними среднее.

Но если он в недобрый срок

пропустит слово смелое,

Главлит пришлет ему венок

и покрывало белое.

Но-но смотри, не дремлет враг,

держи язык короче!

И пой, и пей не очень так,

и так, чтобы не очень...

За рубежом за каждый чих

фунты фунтов нащелкают

и потому, наверно, их

прозвали прессой желтою,

а мы не любим желтый цвет -

поэзию и прозу мы

давно уж правим - много лет

лишь голубым да розовым.

Но-но, смотри...

Десяток считанных голов

еще в народе бродит

и к отрицанию основ

своим умом доходит,

а мы не ходим далеко -

иных других попроще мы -

все мысли новые легко

берем со Старой площади.

Но-но...

Пером води, резинкой три,

держи паяльник по ветру,

на шефа преданно смотри,

не то походишь по миру,

не то тебе в недобрый срок

такое, братцы, сделают -

не нужно будет ни венок,

ни покрывало белое

Но-но, смотри, не дремлет враг,

держи язык короче!

И пой, и пей не очень так,

и так, чтобы не очень,

и пой, и пей не очень так, и так, чтобы не очень!

- Класс! - покрутил головой я.

- А я боюсь, - вздохнула Любаша. - Это же антисоветчина чистой воды.

- А ты гордился хоть раз в жизни своей страной? - спросил я у Вита-
лия.

- Да, - немного подумав, ответил он. - Когда Гагарин в космос сле-
тал... Когда спутник первый запустили... Верили мы тогда... А наши оте-
чественные, мягко выражаясь, контрасты особенно за бугром хорошо видны.
Помнишь, я тебе про Аргентину рассказывал, про "пропаханду". Так вот, в
день открытия выставки в Буэнос-Айресе был действительно торжественным.
Огромный павильон, нарядная экспозиция, ленты, цветы... Как положено,
исполнили гимны. Первым - аргентинский. Акустика в павильоне прекрасная,
и запели стоящие рядом с нами испанцы, и слезы у них на глазах, честное
слово, от гордости за свою страну, как ты говоришь. Потом грянул наш
"Союз нерушимый...", но без слов, словно похоронный марш в тишине, все
советские стоят, как в рот воды набрали, а аргентинцы на нас удивленно и
с каким-то сожалением смотрят...

- Супер-держава без гимна. Цирк!