тем, кто произнес их, знаю только, что в следующее мгновение у меня
вырвалось от души:
полагать, достаточно сурово: - О чем же ты рассказывал?
заставил его снова отвернуться, а меня это его движение заставило с
неудержимым криком одним прыжком перелететь к нему и обнять его. Ибо там, за
стеклом, опять, словно для того, чтобы зачеркнуть его исповедь и пресечь его
ответ, был мерзкий виновник нашего горя - бледное, проклятое навеки лицо!
Мне стало дурно оттого, что моя победа сорвалась и снова надо бороться, а
мой неистовый прыжок только выдал меня с головой. Я видела, что этот порыв
навел его на догадку, но, заметив, что даже и сейчас он только догадывается
и что, на его взгляд, за окном и сейчас пусто, я дала этому порыву вспыхнуть
ярким пламенем и превратить крайность его смятения в верный знак избавления
от тревоги.
крепче прижала мальчика к груди.
глазами, к кому направлены мои слова. И тут, когда меня поразило его
странное "она", и я, задыхаясь, отозвалась эхом:
отсутствием Флоры, и мне захотелось доказать ему, что дело не в этом.
трусливое, подлое привидение, в последний раз оно там!
неистово рванулся к воздуху и свету, потом, вне себя от ярости, набросился
на меня, сбитый с толку, тщетно озираясь вокруг и ничего не видя, хотя, как
мне казалось, теперь это всесокрушающее, всепроникающее видение заполняло
собой всю комнату, как разлитая отрава.
ледяной, вызывая его на ответ:
мольбу, он обвел комнату взглядом. - Где он?
него, и дань, которую он воздал моей преданности.
мой, - бросила я тому чудовищу, - а он потерял тебя навеки! - И крикнула,
чтобы Майлс знал, чего я достигла: - Вон он! Там, там!
увидел, кроме тихого дня. Сраженный той утратой, которой я так гордилась, он
испустил вопль, как будто его сбросили в пропасть, и я крепче прижала его к
себе, словно перехватив на лету. Да, я поймала и удержала его, - можно себе
представить, с какой любовью, - но спустя минуту я ощутила, чем стало то,
что я держу в объятиях. Мы остались наедине с тихим днем, и его сердечко,
опустев, остановилось.