Чтение 26–й страницы книги ~Виза в позавчера~

мятых пижамных брюках. Он растерянно улыбался.

-- Владан, это Олег Немец, мой друг.

Ахмет подтолкнул Олега вперед. Немец, как взрослый, протянул руку,
чтобы поздороваться, но тут же сконфузился, потому что у Владана вместо рук
торчали короткие обрубки возле плеч. Локтей у него не было. Олег растерялся,
но Владан захохотал и тем сразу его простил.

-- Будем знакомы,-- представился он, наклонился и, сведя оба обрубка на
груди, сдавил ими Олегову ладонь.-- Меня звать Слава.

-- А где же Владан?-- растерянно спросил Олег.

-- Это и есть Владан,-- засмеялся Ахмет.-- На арене Владан, дома Слава.
Ты зачем нас, Слава, звал?

-- Вы Майю случайно не видели? Куда она пропала? Понять не могу...
Ребятишки, сложите мои вещи в шкаф, а то я спотыкаюсь.

Волшебник, рисующий ногами, стоял посреди комнаты в майке, лохматый и
растерянный, размахивая короткими культяпками рук, а вокруг на полу было
разбросано его барахлишко. Ахмет ловко собрал и сложил в шкаф белье и
одежду. Олег, как мог, ему помогал.

-- В шахматы сыграем?-- спросил Ахмет Владана, когда они немного
прибрались.

-- Давай! Только сперва с гостем. Идет?

Олег кивнул не очень уверенно.

-- Расставляйте фигуры.

Шахматная доска стояла на полу. Олег делал свой ход, Владан, сидя на
диване, тут же протягивал ногу и, ухватив фигуру между пальцев, опускал ее
точно на нужную клетку. Он быстро обыграл Немца и сказал:

-- Приходи почаще -- выиграешь.

С того вечера Олег, можно, пожалуй, сказать, подружился с Владиславом
Даниловым, или, сокращенно, Владаном, как тот значился на афишах. И очень
этой дружбой гордился. Олег бегал к Владану почти каждый день, теперь чаще,
чем к Ахмету. Он гонял для него на рынок за махоркой, научился скручивать
цигарки из газетной бумаги, которые вставлял Владану в губы и потом давал
огонька. Догоревшую его цигарку научился ловко тушить в тарелке с надписью
"Госцирк", которая заменяла пепельницу. Он и уроки делал, сидя у Владана, а
тот его кормил, чем было.

Однажды днем Олег весело вбежал к Славе.

-- В шахматы сыграем?

Владан промолчал.

-- Что с тобой?

-- Без рук, брат, тяжко,-- грустно ответил он.-- Беспомощность унижает.
Жить неохота...

Он был мрачней тучи.

-- Мне бы водки стакан... Достань, браток, а...

Кивнув, Олег помчался домой, помня, что у матери под кроватью стояла
добытая неведомо откуда бутылка. К счастью, дома никого не было. Олег
завернул ее в газету и притащил Владану. Тот сидел в полузабытье на диване в
той же позе.

-- Где взял?

-- У матери...

-- Спасибо, друг! Налей.

Олег налил ему полстакана.

-- Добавь еще.

Стакан заполнился до краев.

-- Теперь закупорь, заверни бутылку в газету и не забудь взять домой.
Не то я всю допью.

Стиснув стакан обрубками рук и не пролив ни капли, Владан опрокинул его
в рот, не морщась и не закусывая, как будто это была вода. Он сидел и ждал,
пока лекарство подействует. Олег погладил ему обрубки.

-- Это... на фронте?

Владан взял его за плечи обрубками рук и сжал.

-- Я ведь водителем был. И руки мои остались в бронетранспортере.

-- Как это?-- не понял Олег.

-- А так. Драпали мы из окружения. Чувствую, вязнут гусеницы, болото,
надо обходить. Стали кружить и напоролись на минное поле. Помню только,
ребята меня вытаскивают, я кричу: "Руки, руки мои возьмите!" Больше
ничего...

-- Понятно,-- растерянно протянул Олег.

-- Если понятно, браток, не откажи в любезности -- сходи за Майей!
Видишь ли, дело какое! Нас на фронт везут...

-- Тебя -- на фронт?

-- Номер наш включили в программу бригады, которая едет на фронт
выступать.

Конечно, Олег знал, где живет Майя: Владан не раз посылал за ней. Это
было довольно далеко от цирка, за железнодорожной станцией. Если трамвай не
ходит, а он ходит редко, то пешком минут сорок. И Немец отправился к Майе.

Чем больше Олег привязывался к Владану, тем непонятней была для него
Майя и их отношения. Познакомился Владан с ней в Ташкенте, в госпитале, где
лежал после ранения. Курносая веснушчатая Майя забегала к нему в палату.

Она была беженка, эвакуированная, вся семья ее погибла. Она ведь была
старше Владана на одиннадцать лет. Владана взяли в танковую школу из
Суриковского художественного училища, где ему прочили славу нового Репина. И
пока Владан лежал полгода в госпитале, нашел он себе занятие: в связи с
отсутствием рук рисовал ногами. Потом его подобрала проезжая цирковая
труппа, поскольку артистов для программы не хватало. Владан уговорил Майю
ехать с ним.

Она стала помогать ему на репетициях, гримировала его, начала
понемножку выступать вместе с ним. Владан с Майей расписались в ЗАГСе и жили
в артистической: спали на диване, а ели за гримерным столом. Они проехали
много городов, и вдруг все рухнуло.

Первым делом Майя расклеила на заборах объявление, которое сама
написала: "Цирк снимет комнату для артистки". И такая комната нашлась. На
вопросы Владана отвечала, что уходит в частный дом, потому что устала
скитаться. Дом, хоть и чужой, все-таки дом. Она не жила с ним больше, но
приходила на работу. Тут, после представления, Олег слышал, как они
ругались. Владан ходил хмурый, натыкался на стулья и матерился.

-- Ты что -- хочешь совсем уйти? Пропадешь!

-- Мне здесь надоело...

-- А номер? Как же наш номер?

-- Мне все равно!

Хлопнув дверью, она вышла, а в коридоре натолкнулась на шталмейстера.
Он был в парадных брюках, но вместо фрака в зеленой полосатой пижаме.
Шталмейстер схватил Майю в охапку, пытаясь успокоить.

-- Ахметжановы больны. Эти скандалят. Представление срываете! Да на
фронте за такое вы бы пошли под трибунал!

Не отвечая, Майя вырвалась, убежала. Номер их в программе пропустили.

С большой неохотой Немец бежал к Майе.

Дверь, в которую он стучал, долго не открывалась. Олег уже хотел уйти,
когда наконец вышла Майя в халатике, гребешком продолжая расчесывать длинные
вьющиеся волосы.

-- Ну, что тебе?-- устало спросила она.-- Опять? Скажи Владану, что я
больше не приду. Понял?

-- Нет, не понял!-- замотал головой Олег.

-- Не понял, ну и не надо!

За спиной у Майи появился большой человек в трусах. Олег знал его.
Этого тяжеловеса в цирке объявляли как силача -- чемпиона среди силачей. Он
поднимал огромные гири немыслимого веса, а потом свет гас, и униформист
собирал эти гири в охапку и бегом уносил с арены.

-- Слушай, малец,-- усмехнулся тяжеловес.-- Майя сейчас занята.

-- Он велел передать,-- продолжал Олег,-- что едет на фронт...

-- На фронт?-- удивилась Майя и пожала плечами.-- Ну и пускай едет!..
Я-то тут при чем?

Обратно Олег бежал, терзаясь сомнениями. Как же быть: сказать Владану
Майины слова или нет? Если Владан это услышит, ему будет плохо. А если
врать, то как?

-- Ну что?-- спросил Владан, едва Олег переступил порог.

-- Майи нету!-- сказал Олег.

-- Где ж она?

-- Куда-то уехала... Совсем...

Владан сжал губы. Олег скрутил ему цигарку, положил в губы и дал
прикурить.

-- Дела...-- пробормотал Владан.

Он лег на диван и отвернулся лицом к стене.

На другой день цирковая труппа уезжала: часть на фронт, а часть в
какой-то другой цирк. Прощаясь, Ахмет подарил Олегу новую афишу. На ней
вместо "Три -- Ахметжановы -- три" красовалось: "Пять -- Ахметжановы --
пять". От Владана Олегу достались рисунки. Не те большие, которые он делал
на арене для зрителей, а маленькие, которые он делал для себя. Рисунки долго
висели у Немцев дома. Когда уезжали в Америку, таможня рисунки не
пропустила, и Олег от обиды их порвал.

Слегка оглохший от громовой музыки Немец сидел в цирке, вжав голову в
плечи и ладонями прижав уши. Время развернулось и примчалось назад. Нинель
тревожно на Олега поглядывала, не понимая что случилось. На арене молодая
женщина снимала с мольберта пейзажи, сделанные художником, который полулежал
в кресле и рисовал ногами. Пустые рукава его белой рубашки развевались на
сквозняке. Только этот артист, прилетевший на ковре-самолете в черном плаще,
был совершенно седой.

Разволновавшись, Олег плохо видел происходившее на арене и, едва номер
кончился, поднялся.

-- Мне... ну, в общем, надо за кулисы,-- сбивчиво сказал он Нинель.--
Надо поговорить с этим человеком...

-- А сердце твое в порядке?