56
Рейнхардта, Владимир Соколов ставил в Берлине на немецком языке с крупными
немецкими актерами "Идиота" по Достоевскому.
мюнхенского пива. Ждал Соколова. Со мной немецкий социал-демократ. Губы у
него серые и тонкие, как веревочка. Говорит:
слыхали, наверное. В каком-то городе реколюционное восстание. Берут вокзал.
Мечутся по залам. Подбегает русский; кричит: "Почему вы-не выходите на
линию? не занимаете платформу?" Немцы отвечают: "Касса закрыта... не выдают
перронных билетов".
раньше других и самым коротким и спокойным путем придут к социализму.
видишь ли, им первый акт "Идиота". Помнишь, где Рогожин рассказывает князю
Мышкину, как валялся он пьяный ночью на улице в Пскове и -- собаки его
объели... Только прочел -- смех... Спрашиваю: "В чем дело?.." Актеры как-то
неловко между собой переглядываются... Потом один и говорит: "Здесь, Herr
Sokolov, плохо переведено. Неправдоподобно... Достоевский так написать не
мог..." -- "Да что написать-то не мог?.."-- "А вот насчет того, что собаки
обкусали... Это совсем невозможно... Публика смеяться будет..."-- "Чего же
смеяться-то?" И сам злиться начинаю. "Да как же,-- говорит,-- собаки
обкусать могут, если они в намордниках?" И ничего, понимаешь ты, им
возражать по стал -- только руками развел. Так и пришлось это место
вычеркнуть...
первый анекдотец, и соколовский случай.
неправдоподобными и обреченными на вымарку, как та собака без намордника,
которая укусила Рогожина.
конем, которого довелось ему увидеть скачущим по другой половине земного
шара.
Версальскому парку и Трианону. Устали чудесной усталостью.
сказал Кусикову:
француза в романс, что "два парижских вивера и две кокотки за одну ночь
расходуют больше остроумия и грации, чем англичане, французы, русские,
американцы за целый год". А теперь...
за французов, за романский гений. Кусиков улыбнулся:
прошлом году с Есениным съездили... неделю я его уламывал... уломал...
двинулись... добрались до этого самого ресторанчика... тут Есенин заявил,
что проголодался... сели завтракать, Есенин стал пить, злиться, злиться и
пить... до ночи... а ночью уехали обратно в Париж, не взглянув на Версаль;
наутро, трезвым, он радовался своей хитрости и увертке... так проехал Сергей
по всей Европе и Америке, будто слепой, ничего не желая знать и видеть.
него путешествий. "Я не знаю,-- писал он,-- что было бы со мной, если б
"случайно" мне пришлось объездить весь земной шар. Конечно, если не пистолет
юнкера Шмидта, то, во всяком случае, что-нибудь разрушающее чувство земного
диапазона" .
Федотовна (вскоре после похода Александра на Париж, в котором участвовал и
ее князь), попадает за границу. Вернувшийся в Россию посольский дьячок про
Ольгу Федотовну рассказывал:
возрадуется и пристает ко всем: "Смотрите, батюшка, смотрите. Это все наш
князь развалил", и сама от умиления плачет.
Париже войну с французской прислугой, доказывая всем, что недостроенный в то
время Собор Парижской Богоматери отнюдь не недостроен, но что и его князь
"развалил".
заявила, что та "рода своего не уважает".
годы военного коммунизма, имел большое сходство с идейным богатством Ольги
Федотовны.
уверяющего, что счастливую и великую родину любить не великая вещь и что
любить мы ее должны, когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа,
наконец, даже порочна. Именно, именно, когда наша "мать" пьяна, лжет и вся
запуталась в грехе... Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и,
"обглоданная евреями", будет являть одни кости -- тот будет "русский", кто
будет плакать около этого остова, никому ненужного и всеми плюнутого...
старомодность, ветхую дырявость, проношенность таких убеждений,-- и
недостаточно тверд, решителен, чтобы отказаться от них, чтобы найти новый
внутренний мир.
57
августе деньги кончились. А тут еще как нарочно, как назло востроглазый,
коричневый, будто вылепленный из глины, голопятый и голопузый купец кричит
раз по пять в день:
У меня у Яшки У маленькой корзине Ал ейнц у Берлине, У магазине.
Две копейки фунт вишня.
серенадой:
Дини! Дики? Си тицих ейших Просто дим идет!--
чтобы те потолкались в какой-нибудь мягкосердечной редакции за авансиком для
меня, и родичам -- чтобы поскребли у себя в карманах на предмет
краткосрочного займа.
широкодушие, и в родственные карманы.
свете. Самые кровные узы, если, скажем, бабушки наши на одном солнышке
чулочки сушили. Так, кажется, говаривали старые хорошие писатели.
выпарилась. Решили даже еще недельку поболакаться в море.
шестинедельный Кирилл: "Такой, мод, дядя здоровый и козлом прыгаешь!"
горошинкой:
единственный вернулся... Понимаешь?
корытце -- и в скором поезде поехал в Москву.