Чтение 26–й страницы книги ~Карлотта Кортес~

- Нет, - наконец решился он.

Тон Хустино был спокойным и размеренным.

- Внизу телефон. Спустишься и позвонишь. Ответит Виттингтон. Скажешь
ему, чтобы вернул Переса. Тогда мы тебя отпустим. Также сообщишь ему
следующее: первое - если нам разрешат уйти, мировая общественность не
узнает, как и где мы раздобыли бомбы.

- Об этом нетрудно догадаться.

- Генерал будет все отрицать. Он развернет широкую контрпропаганду,
если ваше правительство станут обвинять в содействии. Он заявит, что бомбы
были доставлены с востока.

- Да уж, лучше не придумаешь!

- Это - обещание. Второе - мы обязуемся не применять бомбы до тех
пор, пока ничто не грозит успеху нашей операции. У нас есть все основания
считать, что мы победим и без них. Они - просто подстраховка и больше
ничего. Мы не пустим их в ход, если нас к тому не вынудят.

- Как бы не так, - возразил Дарелл. - В вашем распоряжении только
несколько списанных на металлолом бомбардровщиков, базирующихся в
Карибском бассейне. Ваше предприятие без бомб - фарс.

Хустино нахмурился.

- Ты испытываешь мое терпение, сеньор.

- Ваши обещания ничего не стоят.

- Я их даю по поручению Генерала. А тебе придется поговорить с
Виттингтоном.

- Нет.

- Попросишь обменять тебя на Переса.

- Не пойдет.

- Заставим, сеньор.

- Знаю, - вздохнул Дарелл.

Наступило время тяжких испытаний. Не оставлял страх, что Хустино
потеряет самообладание и убьет его. И еще боль. Она была всюду - внутри и
снаружи, сверху и снизу, забиралась в каждую клеточку и подолгу оставалась
там. Хустино помогали двое. Дареллу ничего не оставалось как терпеть,
сжиться с этой болью. Он знал, что у Виттингтона Переса нет. Но даже если
бы и был, то его, Дарелла, не обменяли бы на физика. Так что соглашайся,
не соглашайся - один черт. Он держался, стараясь привыкнуть к боли,
отдаться на ее милость, как это происходит с тем, кто, решив расстаться с
жизнью, входит в море и продолжает идти, постепенно погружаясь все глубже,
покуда вода не сомнется над головой.

Требования и вопросы уже надоели. По большей части их задавал
Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени помогали ему. Слава
Богу, они не перебарщивали в своем усердии, не стремились искалечить -
наверное, Хустино обещал, что доставит его на собственных ногах. Но
наступали мгновения, когда Дарелл настолько слабел, что молил Всевышнего -
пускай Хустино превзойдет сам себя и побыстрее кончает с ним.

Потом заговорил женский голос.

Карлотта Кортес.

- Сэм, вы были Джонни хорошим другом.

Сквозь мглу, застилавшую глаза, он попытался взглянуть на
невозмутимую красотку.

- Вы меня слышите? - спросила она.

- Я вас слышу.

- Вы понимаете, о чем я говорю?

- Не совсем.

- Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.

- Тронут вашим сочувствием.

- Вы сильны духом. Вы храбрый, упрямый, вы можете натворить глупостей
и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.

За окном уже стемнело. Опять наступила ночь. Свет проникал из
соседнего помещения через открытую дверь. Откуда-то снизу доносилась
музыка. Глухие и далекие звуки. А если закричать, услышит кто-нибудь?
Разве лишь те, кому на него наплевать и кого крик только позабавит.

Скудное, словно бы интимное освещение каким-то образом содействовало
привлекательности Карлотты. На ней было короткое меховое манто нараспашку
и платье с глубоким вырезом. Она присела на стул возле самой койки и
склонилась над ним, демонстрируя округлости полуобнаженной груди. Потом
придвинулась совсем близко, дразня сильным запахом духов, подчеркивавших
женственность.

- Хустино приревнует, - с трудом выговорил он. Ранки и запекшаяся
кровь вокруг рта причиняли боль при каждом слове.

- А он не знает, что я здесь.

- Тем хуже для вас.

- Ну зачем так упрямиться? Мы могли бы стать друзьями.

- Не держу в друзьях подколодных змей.

Она откинулась назад. Улыбка тронула красиво очерченные губы.
Огромные глаза смотрели серьезно и озабоченно, чуть ли не сострадая.

- Сэм, он вас того гляди убьет. Вы этого хотите? Вы отказываетесь от
жизни? Вы же практичный человек. Джонни всегда мечтал походить на вас.

- Вот мы и встретимся вскоре снова - Джонни и я.

- Вы не должны так говорить. - Она опять наклонилась и дотронулась
указательным пальцем до его подбородка. - Знаете, Сэм, я никогда не
забывала о вас с того самого вечера, с первого знакомства. Вы постоянно
занимали мои мысли. А Джонни, бедняжка, ничего не ведал и всегда напоминал
мне о вас, выражая свое восхищение. Джонни был такого высокого мнения о
вас, Сэм!

- Что и довело его до могилы, - резюмировал Дарелл.

- Пожалуйста, не надо!..

- Вы делаете вид, будто обеспокоены его смертью.

- Нет. Не совсем так. Меня беспокоит Хустино. Я боюсь его. Он
неуправляем. Отца я могу заставить делать, что захочу, а Хустино нет.
Когда мы вернемся на родину, я уверена, он выйдет из-под контроля. Мне
непременно понадобится помощь кого-нибудь, кто хорошо знает его дело. Мне
нужен такой человек, кто будет командовать людьми, кого будут слушаться.
Кто-нибудь, кому я могла бы доверять... и, может быть, любить.

Дарелл рассмеялся ей в лицо.

- Не тратьте попусту время, Карлотта. Вы - плохая актриса.

- Я говорю правду.

- Вместо вас говорит отчаяние, потому много неправды.

Она встала и прошлась по комнате. Холод и сырость пробирали до
костей. Пот на теле уже высох, и Дарелла начала бить дрожь, да такая
сильная, что заскрипели пружины. Карлотта опять направилась к койке,
двигаясь совершенно бесшумно, словно бестелесная тень. На лице появилось
скорбно-сочувственное выражение святоши. А в глазах - мрачные огоньки, как
у дьяволицы.

- Вам холодно. - Она сняла манто и набросила на Дарелла.

- Скоро будет еще холоднее.

- Ждете смерти?

- Рано или поздно явится.

- Скорее рано, Сжм. Ну почему не прислушаться к голосу разума? Мне
нужен человек, который противостоял бы Хустино. Сами видите, я с вами
откровенна. Нас ждет прекрасная жизнь. Только вы и я.

- Я не Джонни, - сказал он. - И не потерял голову от любви. Я за вас
гроша ломаного не дал бы.

- Разве я уродина? - прошептала она и, наклонившись над ним,
поцеловала в окровавленный рот. От запаха духов, как от дурмана,
закружилась голова. Ее твердая грудь прижалась к нему. - Разве ты не
хочешь меня, Сэм?

- У меня руки связаны, - угрюмо произнес он.

- Развязать?

Он опять рассмеялся.

- Да не сделаете вы этого.

- Почему же? Я могу, ты знаешь. - Она провела рукой по его лицу,
горлу, груди. Потом скользнула ниже. Неяркая полоса света лежала поодаль,
и в полутьме почудилось, будто ее лицо перекосила гримаса: полные губы
превратились в ниточку, а в глазах вспыхнули дьявольские огоньки -
по-видимому, она пылала ненавистью ко всему мужскому роду, попадавшиеся до
сих пор представители которого желали лишь одного - обладать ею. И в тот
же миг рука перестала ласкать и зверски сдавила чувствительную плоть под
ширинкой. Сквозь его сжатые зубы вырвался непроизвольный стон.

Карлотта расхохоталась.

- Любовь - это не только радость, но и страдание. Не так ли, дорогой?

- Сука! - выдохнул он.

- Ты слышал мое предложение. Я не повторяюсь. А теперь оставляю тебя
на милость Хустино.

- Хустино милосерднее, - прошептал он.

Карлотта ушла, не забыв прихватить манто.

Темнота мешала, с холодом свыкся, боль начала потихоньку отпускать.
Откуда-то доносились голоса. Один принадлежал Генералу. А вот и отдельные
слова - "Эль Триунфо". Уж не прибыла ли сюда яхта? И притаилась в ночном
Нерроузе. Хустино упомянул о каком-то складе. Ну да, грузовик возле
пакгауза наверняка стоял в ожидании перевозки. Дарелл весь напрягся,
вслушиваясь. Говорили в помещении, расположенном в фасадной части старого
отеля. Идущий из бара шум мешал разбирать фразы. Он изогнулся, чтобы
взглянуть на часы на заломленной за голову и привязанной к койке руке.
Начало одиннадцатого. Неужели почти сутки прошли? За окном - тишина. Снег
с дождем, целый день стекавший по стеклам, прекратился. Значит, шторм