Чтение 26–й страницы книги ~Несерьезные размышдения о жизни~

- Полина, - остановил он меня среди яблонь. - Я давно хотел тебе
сказать... Нет, ничего... Как ты думаешь, почему Влад пошел напролом, а не
стал посылать Эмме Францевне анонимные письма с просьбой поделиться
доходами? Ведь так безопаснее, во всяком случае, он сохранил бы инкогнито.

- Мне кажется, он торопится. Авантюра с письмами требует достаточного
количества времени на обмен любезностями и обсуждение доставки денег в
нужное место. Видимо, он дал Эмме Францевне ночь на обдумывание ответа.
Завтра все станет ясно... Либо она поделится с ним деньгами, либо посмеется
над ним, либо закопает в ореховой роще... Ой, Федор, а где твоя трость?

- Где-то потерял... Теперь это не имеет никакого значения... Эмма
Францевна и Влад прекрасно разберутся между собой. Они уже не дети, знают, в
какие игры играют, два сапога - пара... Девочка моя, тебе здесь делать
больше нечего, - он притянул меня к себе и заглянул в глаза. - Я тебя завтра
увезу.

- Э-э, кажется, мне уже пора, - выскользнула я из его рук и улизнула
через боковую дверь к себе, в царские апартаменты с мебелью карельской
березы.

Часы показывали половину второго ночи.

Морфей, наконец, распростер свои объятия, и я уснула...

Меня разбудила беготня по коридору и возбужденные голоса домочадцев.
Уже рассвело. На часах было почти шесть часов утра. Гоша проснулся и
напряженно внюхивался в щелочку под дверью.

Я выскочила в коридор.

На площадке боковой лестницы столпились Глаша, дядя Осип, Федор и Влад.
Они смотрели вниз.

- Что случилось? - протиснулась я между ними.

Никто не ответил, но мне и так все было ясно.

На нижней площадке, разметав руки и неестественно вывернув шею, лежала
Эмма Францевна. Около нее стоял на коленях Аркадий Борисович и
профессиональными движениями проверял, теплится ли жизнь в теле моей
двоюродной бабушки. Доктор поднял на нас глаза, и мы поняли, что - не
теплится.

Эмма Францевна лежала на спине, головой в сторону входной двери. Из-под
розового атласного халата со стегаными обшлагами рукавов и воротником
выглядывал подол батистовой ночной рубашки и худые лодыжки ног. На одной
ступне еще держалась изящная домашняя туфелька с помпоном, второй не было
видно. Пальцы правой руки сжимали медный подсвечник со сломанной свечой.
Лицо ее было скорее удивленным, чем испуганным, седые волосы заплетены в
жидкую косичку.

Глаша тихонько всхлипывала, остальные молчали.

Аркадий Борисович обошел ноги Эммы Францевны и поднялся наверх.

- Судя по всему, она потеряла равновесие, и упала. Несчастный случай.
Но милицию придется вызывать. Пока ничего не трогайте.

Мы столпились в коридоре и наблюдали, как доктор вызывает местных
блюстителей правопорядка по сотовому телефону. Он один был полностью одет: в
тройку мышиного цвета. Однако брюки выглядели так, как будто он в них спал.
Влад щеголял элегантным длинным шлафроком, перевязанным витым шнуром с
кистями. Федор был в одних джинсах, с голым торсом и босиком. Только тут я
обратила внимание, что мускулатурой он обладает достойной. Дядя Осип
довольно комично выглядел в полосатой коротковатой пижаме на громоздком
теле. Глаша, как обычно, была одета в сарафан, головной платок и обрезанные
валенки.

- Хорошо бы кофейку, - потер ладони Аркадий Борисович.

Тут я обнаружила, что стою среди людей в голубой детской пижаме с
зайчиками, и ринулась к себе переодеваться.

Через десять минут мы тем же составом, но уже цивильно одетые,
спустились по парадной лестнице на улицу и направились в сторону летней
кухни. По дороге мы обратили внимание, что возле "Вольво" Влада стоит белый
"Мерседес" Ариадны.

- Позвольте, - сказал доктор. - Мы вчера закончили игру где-то около
трех. Ариадна сказала, что ей надо домой, утром у нее открытие какой-то
выставки. Отец Митрофаний пошел ее провожать. Неужели, с ними тоже
приключилось несчастье?

Мы сгрудились и принялись истошно вопить:

- Ариадна! Отец Митрофаний!

Они выскочили из хозяйственных построек в растрепанном виде. Ариадна на
ходу натягивала рукав черного трикотажного платья, перо в ее прическе
отсутствовало. Отец Митрофаний пятерней приглаживал бороду и вытаскивал из
нее соломенки.

- Что случилось? - крикнули они хором.

- Эмма Францевна умерла, - ответил Аркадий Борисович.

- Ах, - приложила Ариадна ладони к щекам. - Не может быть! Она такая
бодрая женщина!

- На все воля Божья, - закрестился батюшка, выпрастывая крест из-под
рясы, скосил глаза на свою спутницу и осекся.

Мы дошли до летней кухни, и расселись вокруг стола. Дядя Осип варил
ароматный кофе, Глаша доставала из буфета чашки, а мы молча сидели. Вид у
всех был невеселый.

Бренча подвеской, подкатил милицейский "Жигуленок", за ним следом
подъехал белый фургон. Два вялых милиционера вышли из машины. Тот, который
был потолще, поздоровался с Аркадием Борисовичем за руку. Они важно
проследовали к боковой двери большого дома и скрылись за ней. Мы стояли на
улице, переминались с ноги на ногу и вздыхали.

А день обещал быть жарким. Томление достигло апогея, когда, наконец,
распахнулась дверь, и представители власти вышли на белый свет.

- ... наверняка, перелом шейки бедра, пары ребер, сдвиг шейных
позвонков, перелом основания черепа и кровоизлияние в черепную коробку, -
задумчиво перечислял доктор.

- Значит так, - сказал начальник, обращаясь к нам. - Документики свои
предъявите и далеко не расходиться. Доктор вскрытие сделает, ежели
отравление там какое, или следы борьбы, мы сразу кого надо арестуем.

Он обвел нас ленивым взглядом из-под взъерошенных бровей, отчего я
моментально вспотела, и почувствовала угрызения совести.

После мучительной процедуры предъявления паспортов второму милиционеру,
которому было еще далеко до объемов начальника, но которого я бы не
осмелилась назвать "худышкой", машины отбыли. Милиционеры укатили на
"Жигуле", а Аркадий Борисович на фургоне сопровождал тело.

Я боялась, что специалисты сразу распознают подделку моего паспорта, но
опасения оказались напрасны. Никто ничего не заметил.

Мы опять собрались в летней кухне, и выпили еще по одной чашке кофе.
Все выглядели какими-то оцепеневшими.

- Да! Это замечательно! - воскликнул Влад, чем вызвал замешательство в
наших рядах. - Такой уникальный случай! Подозреваются все, взгляд на
несчастный случай изнутри - великолепный репортаж с места событий! Работать,
работать и работать! Я - у себя.

Он стремительно выпорхнул из летней кухни, оставив лишь легкий запах
дорогого одеколона. Вот удивительное дело, за все утро Влад ни разу не
взглянул в мою сторону. Очевидно, он потерял всякую надежду использовать
меня в качестве источника информации, видя мою полную профнепригодность.
Бедная Лиза, как, должно быть, она переживала, когда он отвернулся от нее.
Для впечатлительной молодой женщины это настоящая трагедия.

- Ну, вот, и торжественное открытие выставки русского национального
костюма в творчестве молодых дизайнеров пройдет без меня, - всхлипнула
Ариадна. - Как же мы теперь без Эммы Францевны. Совсем осиротели...

Отец Митрофаний принялся баритонить что-то утешительное и повел ее на
свежий воздух.

В летней кухне остались мы впятером: дядя Осип, Глаша, Федор, я и Гоша.

- Да-а... Вот горе горькое, - закручинился повар. - Пропадем теперь без
барыни...

- Ладно тебе лясы точить, - проворчала Глаша. - За дело надо браться.
Гости у нас, их кормить надо. Лизавета Петровна и Вы, Федор Федорович,
сходите на речку, наловите рыбки на уху.

Мы послушно поплелись с удочками к реке. Гоша, повеселев после сытного
завтрака, трусил ходячей сапожной щеткой впереди нас.

- Полина, ты ничего не слышала ночью? - нарушил Федор молчание.

- Нет, я спала. А ты?

- И я ничего не слышал. Что странно... Эмма Францевна должна была
пройти мимо светелки по скрипучему паркету и спуститься по деревянной
лестнице. При падении тела тоже должен быть какой-то шум... Эмма Францевна
ушла к себе около одиннадцати, преферансисты сели играть, мы прогуляли Гошу,
и ты заперлась в своей комнате. Наверх мы поднимались по боковой лестнице,
трупов не было. Я походил по дому, все было тихо. Дядя Осип и Глаша уже
выключили свет в своих спальнях... Потом ты спустилась с дерева. Ты не
хочешь мне рассказать, зачем ты туда забралась?

- Мне не спалось. Я вышла на улицу и обратила внимание, что на всем
втором этаже темно, только в будуаре мелькает пятно света. Мне захотелось
проверить, все ли у бабушки в порядке, но шторы были плотно задвинуты, -
получилось не очень убедительно, но ничего лучше я придумать не смогла.

Федор окинул меня недоверчивым взглядом, но комментировать не стал.

- Ладно, идем дальше... Мы прогулялись до реки и вернулись в дом
опять-таки по боковой лестнице. Трупов не было. Ты опять вернулась к себе, я
ушел в светелку. До двух пятидесяти ничего не происходило. Преферансисты
закончили игру и разошлись. В три пятнадцать в доме уже стояла гробовая
тишина. Первой тело обнаружила Глаша. Она встала раньше всех - в пять
тридцать. Почти следом за ней появился дядя Осип. Глаша побежала будить
Аркадия Борисовича, который занял гостевую комнату в стиле ампир, но, судя
по всему, спал по-походному, не разуваясь. На шум вышел Влад, уже выбритый.
Потом появился я, следом ты в пижаме с зайчиками. Последними присоединились
Ариадна и отец Митрофаний. Так, когда же Эмма Францевна успела упасть?

- Федор, ты что, всю ночь не спал? У тебя бессонница?