Чтение 26–й страницы книги ~Мой отец

Сталина? Пешкой - да, но пешкой инициативной, той, что и ферзя может
взять. Он не только проводил линию, удобную Сталину, но и активно ее
развивал. Когда я смотрел старую кинохронику, запечатлевшую его
выступления на политических процессах, был потрясен. Страшный человек!

Мешик, Мильштейн... Имена этих руководителей МВД Украины тоже нередко
связывают с моим отцом.

Мешика я никогда не видел, но знал, что он назначен министром
внутренних дел Украины по предложению моего отца. Человек он в органах
государственной безопасности был неслучайный - многие годы проработал в
ЧК, НКВД, МГБ. Генерал-лейтенант. Это был руководитель уровня Круглова.
Думаю, в его порядочности и компетентности, деловых качествах отец не
сомневался, иначе такое назначение не состоялось бы. В декабре

1953 года его расстреляли вместе с Меркуловым, Деканозовым, Кобуловым
и другими.

Мильштейна знал, знал и его жену, сына, он был моим ровесником.
Самого Мильштейна я знал по спортивному обществу "Динамо". В свое время он
был хорошим спортсменом. Биография его довольно типична: с двадцатых на
разных должностях в ЧК, в НКВД работал начальником одного из управлений и
был одним из руководителей спортобщества "Динамо". К разведке Мильштейн
отношения не имел, но через его брата, который жил в Америке, был выход на
широкую агентурную сеть.

С приходом Абакумова в МГБ Мильштейна перевели заместителем министра
лесной промышленности. Когда отец возвратился в МВД, порекомендовал его
заместителем к Мешику, на Украину. ЦК КПСС и ЦК компартии Украины дали
согласие.

Знаю, что его даже не арестовали, хотя министра расстреляли.
Объяснение простое: его не смогли взять живым. Когда Мильштейн увидел, что
его хотят арестовать, предупредил, что этого не допустит. В перестрелке,
как мне рассказывали, он застрелил человек восемь. Такой конец...

Выступая на республиканской партийной конференции органов внутренних
дел весной пятьдесят третьего, новый руководитель МВД С. А. Мешик скажет,
обращаясь к собравшимся:

"Прежде всего я хочу поздравить вас с тем, что руководство
Министерством внутренних дел поручено сейчас товарищу Лаврентию Павловичу
Берия, что кончился наконец мрачный период, когда органы государственной
безопасности находились в руках авантюристов типа Абакумова, Рюмина и
политических банкротов типа Игнатьева. Мне хочется напомнить вам,
товарищи, мрачную страницу в истории органов, относящуюся к 1937-1938
годам, когда заговорщик Ежов широко развернул свою предательскую
деятельность, которая заключалась, в частности, в том, что, следуя своим
вражеским целям, Ежов уничтожил огромное количество преданных Родине и
партии людей. Вторичный приход товарища Берия к руководству чекистскими
органами вновь ознаменовался разоблачением преступников, стоящих у
руководства МВД, и исправлением искривлений в работе органов..."

Мешик ошибся. Не пройдет и полугода, как отец будет убит, как будут
расстреляны после шитого белыми нитками следствия и сам Мешик, и другие
генералы, поверившие, что "мрачный период" действительно кончился. Органы
безопасности, работающие в рамках закона, правящей партии были не нужны.
Карающий меч большевизма не должен думать...

Если верить стенограмме судебного процесса, тот же подсудимый Мешик
произнесет в декабре все того же пятьдесят третьего совершенно другие
слова:

"Я считаю, что подлым и мерзким преступлением Берия в этой части
является то, что он убедил следователей в том, что избиения арестованных
дозволены и санкционированы инстанцией. Преступлением является и то, что
он создал вокруг избиений и истязаний атмосферу безнаказанности, на что
суд и прокуратура должным образом не реагировали. Он растлил следственный
аппарат НКВД. Следователи, в том числе и я, применяли избиения и истязания
арестованных, считая, что так нужно. Я говорю об этом не с целью смягчения
вины..."

Когда же был искренен бывший министр внутренних дел Украины?
Попробуем, читатель, немного порассуждать с позиций элементарной логики.

Итак, отец вновь возглавил печально известное ведомство. Возглавил,
нетрудно догадаться, поддавшись уговорам ближайших соратников - Хрущева,
Маленкова и других. Для первого заместителя главы правительства и члена
Президиума ЦК кресло министра - отнюдь не логическое продолжение карьеры.
Но он на это идет, надеясь, что, как и тогда, до войны, прекратит
репрессии, проводившиеся при Абакумове и Игнатьеве.

Обратите внимание: на республиканской конференции в Киеве Мешик
говорит об этом перед большой аудиторией совершенно открыто, как о вещах
общеизвестных. До разоблачительного XX съезда еще несколько лет, а тут
министр называет вещи своими именами. Чего стоят одни фразы о массовых
репрессиях тридцатых годов, остановленных при активном участии отца, о
"разоблачении преступников, стоящих у руководства МВД" в послевоенные
годы. Выходит, не было никакого прорыва к гласности ни на XX съезде, ни
много лет спустя на апрельском Пленуме восемьдесят пятого. Правда была
сказана гораздо раньше!

А почему Мешик на процессе говорил совершенно противоположное,
догадаться нетрудно - костоломов у партии всегда хватало...

Судьба действительно обошлась с моим отцом жестоко. Полгода для
реализации интересных замыслов, превращения карательного ведомства в
действительно правоохранительный орган - не срок. Но и этого времени
хватило энергичному и последовательному политику, чтобы успеть сделать
немало. Уже 17 марта 1953 года он подписывает записку Председателю Совета
Министров СССР с проектом постановления Совмина по реорганизации МВД.
Предлагает, в частности, оставить в МВД только оперативный аппарат,
передав все строительные главки и стройки МВД соответствующим
министерствам, а ГУЛАГ передать в министерство юстиции. На следующий день
постановлением Совета Министров СССР исправительно-трудовые лагеря и
колонии со всеми службами, органами и подразделениями были переданы в
Минюст, а стройки МВД - в ведение строительных министерств.

24 марта 1953 года отец направляет записку в Президиум ЦК КПСС Н. С.
Хрущеву. Одновременно записка рассылается членам Президиума ЦК Г. М.
Маленкову, В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову, Н. А. Булганину, Л. М.
Кагановичу, А. И. Микояну, М. 3. Сабурову, М. Г. Первухину. Речь идет о
том, что, по мнению отца, содержание большого количества заключенных,
среди которых имеется значительная часть осужденных за преступления, не
представляющие серьезной опасности для общества, не вызывается
государственной необходимостью. Смысл документа сводился к тому, что
необходима широкая амнистия. Проектом Указа, предложенного новым министром
внутренних дел, предлагалось освободить из мест заключения до миллиона
людей - едва ли не каждого второго. 27 марта Президиум Верховного Совета
такой Указ принял.

Как вспоминают ветераны органов государственной безопасности и
внутренних дел, изменилась сама атмосфера, царившая в кабинетах
карательных ведомств. Но перемены, как мы уже знаем, были обречены, как и
те люди, которые их начинали. И Хрущев, и Маленков уже рвались к
безраздельной власти...

Говорят, нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Отец попытался.
Наверняка ему казалось, что ситуация, сложившаяся к середине марта
пятьдесят третьего, близка к той, когда он возглавил это ведомство
впервые. Но теперь - проще. Он давно не новичок на кремлевском Олимпе, как
это было в конце тридцать восьмого, над страной не нависает угроза большой
войны, в конце концов нет Сталина, нет Жданова. Да и окружают люди,
искренне разделяющие его взгляды. Коллеги! Так ему по крайней мере
казалось.

Тогда, до войны, он начинал с этого же, с восстановления законности.
К счастью, документы, подтверждающие самое активное участие отца в борьбе
с произволом, сохранились.

Из официальных источников:

В феврале 1939 года была арестована и привлечена к ответственности
группа работников Особого отдела Краснознаменного Балтийского флота за
массовые необоснованные аресты и применение незаконных методов ведения
следствия. Приказ о привлечении виновных к уголовной ответственности
подписан наркомом внутренних дел Лаврентием Берия.

9 ноября 1939 года НКВД СССР издает приказ "О недостатках в
следственной работе органов НКВД", предписывающий освободить из-под стражи
незаконно арестованных по всей стране, установить строгий контроль за
соблюдением всех уголовно-процессуальных норм. Ранее, 26 ноября 1938 года,
новый нарком Л. П. Берия подписывает приказ о порядке осуществления
требований постановления "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении
следствия". Этот документ осуждал массовые аресты, укоренившийся в органах
НКВД упрощенный порядок расследования, при котором следователь
ограничивался получением от обвиняемого признания своей вины и нисколько
не заботился о подкреплении этого признания показаниями свидетелей, актами
экспертизы, вещественными доказательствами.

Было запрещено производство каких-либо массовых операций по арестам и
выселению, предписано производить аресты только по постановлению суда или
с санкции прокурора, ликвидировались судебные "тройки", повышалась
требовательность к лицам, нарушающим законность. Вскоре были преданы суду
многие работники НКВД, занимавшиеся фальсификацией следственных
документов, подлогами, арестами невиновных.

Но одного из главных виновников того дела новому наркому тронуть не
позволят. И Ворошилов, как всегда, уйдет от ответственности. Но ненависть
к нему "первый наш маршал" сохранит надолго. Когда партийная верхушка
соберет в пятьдесят третьем Пленум ЦК, чтобы заклеймить "заговорщика",
Климент Ефремович, на чьей совести десятки тысяч погубленных жизней, цвет
Красной Армии, вдохновенно будет поддерживать самые несуразные и лживые
утверждения. Столь же рьяно будут лгать Маленков, Хрущев, Каганович, все
те, чьи руки обагрены кровью миллионов.