требовательно:
Терпсихоряном Эдгаром Арамовичем я уполномочен предложить вам, сударыня,
роль... Роль - это, конечно, сильно сказано. Ролька, на грани эпизода, но
надо же с чего-то начинать.
Тарасова...
произведении нет ни одной крупной женской роли. Знаешь ли ты, что отсюда
следует?
интонации, отрабатывал жесты, чтобы назавтра она предстала перед режиссером
в лучшем виде, она еще храбрилась. Но когда он, уже заполночь, удалился,
назначив ей свидание в двенадцать ноль-ноль у входа на "Ленфильм", она еще
раз перечитала свои сцены - всего их было две - и расплакалась. Ничего у нее
не получится. Ну ничегошеньки... Люди вон сколько лет учатся этому делу,
институты специальные заканчивают, а она, можно сказать, с улицы пришла и
хочет в киноактрисы попасть. Не бывает так.
спала всю ночь, утром кое-как привела себя в порядок, напилась кофе и как
шальная помчалась на метро. Время она, конечно, рассчитала не правильно,
оказалась в назначенном месте на сорок минут раньше положенного и слонялась
по вестибюлю между входом и вахтой, читая приказы по студии и объявления
месткома, поминутно поглядывая то на большие электронные часы над бюро
пропусков, то на собственные, наручные, и не знала, куда себя девать. Увидев
проходящего через вахту Никиту, она кинулась ему навстречу. Он хмуро
посмотрел на нее.
показать не смогу, да и сам освобожусь вряд ли. Ты пойди пока, погуляй.
Мороженого скушай.
переступит порога студии. Топтание в вестибюле и весьма нелюбезное поведение
Никиты начисто отбили у нее всякую охоту сниматься в кино. Почему-то ей
показалось, что ничего более унизительного ей в жизни не доводилось
испытывать.
зал, набитый другими соискательницами, под прожектора, под суровые очи
многочисленной комиссии, но Никита длинными извилистыми коридорами потащил
ее на третий этаж и втолкнул в неприметную дверь, на которой красовалась
картонная табличка: "Э. Терпсихорян, режиссер". Он предстал перед Таней в
полный, не слишком внушительный рост. Таня отметила кожаный пиджак, в
точности такой же, как у Никиты, - униформа у них такая, что ли? - рыжие
усы, крупный нос, очки в пол-лица.
привел эту... как ее там... Лиду, что ли?
берешь, таких? Да еще с именами. - Он повернул лицо к Тане и буркнул:
на канцелярской работе. Не для того я подала заявление в ЧК, чтобы протоколы
разные писать. Я контру бить пришла. Прошу включить меня в группу
Тарасова...
первый год знакомы. Видел я тебя и на баррикадах в марте семнадцатого...
фоне Зимнего и сцена на вокзале.
Завтра в десять у меня, понятно?!
Ну, что встали, валите, мне еще с Невмержицким ругаться... Карточку не
забудь, - напомнил режиссер, выталкивая их за дверь.
рассчитывали. Будешь сниматься... Фотография при себе есть?
в руках голубоватый прямоугольник с собственной фотографией и номером, как
на паспорте. Это был корешок ее учетной карточки, одновременно являвшийся
пропуском на студию. На прямоугольнике было четким почерком написано:
"Ларина Татьяна Валентиновна. Актриса".
налево, камеры справа! Огнев, Ларина, по местам!
испортить свежий грим, и встала на назначенное место, чуть впереди группы
статистов в матросских бушлатах, шинелях и красных косынках. Из вагона
нехотя спустился Огнев и с хмурым сосредоточенным лицом встал рядом с Таней.
***
крупная дама с полосатой хлопушкой.
Яркие прожектора осветили пятачок, где стояли Огнев и Таня. Лицо Огнева
преобразилось - в знаменитых глазах зажегся фанатический огонь, мелкие черты
лица сделались чеканными.
свидимся ли еще? - Ларина пошла! - гаркнул режиссер. - Пошевеливайся.
дубль в самом начале, и, вдохновленная этим успехом, решительно проговорила:
исполнишь свой революционный долг! - И, после отрепетированной паузы,
прибавила другим, лирическим тоном:
трубы и тронулся.
набиравшему ход поезду.
подножку.
рухнули комсомолка и два матроса...
своего возвышения, начал что-то говорить бородатому помрежу.
красноармеец достал из кармана бублик и вцепился в него зубами. Два
революционных матроса, давно уже с вожделением поглядывавших за барьер,
перемигнулись и быстро рванули с площадки к киоску наперегонки.
перепоясанном пулеметной лентой бушлате и яловых сапогах до колена. -
Разувайтесь!
представляете рядовые революционные массы, а она по сценарию как-никак
сотрудник ЧК, и нечего ей щеголять в опорках...
сапог.
галоши в портянке, Тают попыталась всунуть ногу в сапог.
сапог. Лицо его покраснело от натуги, но сапог он все же натянул. Таня
сморщилась от боли.
кадр, дала такую неподдельную душевную муку, что режиссер остался ею весьма