Чтение 26–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

мразь, мокр ушник, что я, капитан милиции, буду тебе что-то предлагать?
Таким, как ты, место на нарах, возле параши! Тамошние пидоры тебе что-нибудь
предложат, не сомневайся!

Сидевший на столе сержант сыто хохотнул. Его воняющий гуталином сапог
мерно раскачивался на уровне груди Иллариона. Илларион молча ждал
продолжения.

- Впрочем, - выдержав паузу, продолжал Рябцев, - есть другой путь. Хоть
ты и законченный уголовник, представляющий опасность для общества, один мой
знакомый просил подойти к твоему делу... э... индивидуально. Петр
Владимирович его зовут, не слыхал?

- Отчего же, - вежливо сказал Илларион, - приходилось.

- Так что у тебя из этой комнаты два пути: или за проволоку, или... Ну,
сам понимаешь, не вчера родился.

- Ошибаешься, Рябцев, - сказал Илларион. - Помнишь, что сказал Ильич? Мы
пойдем другим путем. Точнее, третьим...

Он ухватился за маячащий перед носом сапог и резко дернул, одновременно
ударом тяжелого ботинка выбив из-под сержанта опорную ногу. Сержант в полном
соответствии с законом всемирного тяготения плашмя рухнул на паркет, крепко
приложившись затылком к тумбе стола. Илларион поймал его автомат на лету и
немедленно швырнул его в лицо сержанту, сидевшему на подоконнике, -
открывать автоматный огонь в собственной квартире у него и в мыслях не было.
Тот успел лишь резко податься назад, пытаясь уклониться от летящей прямо в
глаза пятикилограммовой железяки, и вывалился в окно, так и не издав ни
звука. Это уже напоминало водевиль.

Мент, который до этого интересовался содержимым Илларионовой библиотеки,
успел развернуться и выдернуть руки из карманов, но и только - обрушив две
книжные полки, он успокоился в углу.

Шурша расправленными страницами, как крыльями, в сторону стоявшего в
дверях милиционера полетела книга. У Иллариона облилось кровью сердце,
потому что это был драгоценный Брем. События разворачивались слишком быстро
для нетренированной реакции милицейских сержантов, больше привыкших
обрабатывать дубинками пьяных, чем воевать со спецназом. Поэтому подпиравший
косяк жердяй успел лишь вынуть мизинец из носа и отбить рукой летящую книгу,
пока Забродов, перевернув попутно капитана Рябцева вместе с креслом, не
добрался до него.

Все кончилось в считанные секунды. Сержант под столом еще только пытался
сообразить, что с ним произошло, а Илларион уже пошел по второму кругу,
методично "выключая" своих противников. Ситуация была более чем серьезная, в
любой момент в квартире могли раздаться автоматные очереди, и потому
Забродов торопился, работая четко и с наибольшей эффективностью, как на
полигоне, заботясь лишь о том, чтобы не наносить тяжелых увечий и, тем
более, не убивать.

Его немного беспокоила судьба курильщика, так неловко вывалившегося в
окно пятого этажа, но, сказал себе Илларион, на войне как на войне. Они бы
со мной церемониться не стали. Тем более, что, когда он смог наконец
остановиться и перевести дыхание, до его слуха донеслись истошные вопли о
помощи, раздававшиеся откуда-то снизу, но явно не с земли.

Остановился Илларион над капитаном Рябцевым. Три сержанта отдыхали в
разных углах разгромленной квартиры, четвертый голосил за окном, а капитан
лежал на паркете и смотрел снизу вверх взглядом затравленного зверя.
Илларион ботинком придавил руку Рябцева, сжимавшую бесполезный пистолет.
Потом нагнулся и, поочередно разжав вспотевшие пальцы, вынул из ладони
капитана пистолет и отшвырнул его в угол.

- Пистолет достать успел, - похвалил он, - реакция неплохая. Тебе бы у
меня в группе поучиться, может, что-то путное и вышло бы. Впрочем, дураков я
старался выявлять и отчислять сразу, пока они еще не сделались опасными. Так
вот, хоть ты и дурак, но, надеюсь, запомнишь то, что я тебе скажу, - не
попадайся мне больше.

Это гораздо сильнее повредит твоему здоровью, чем многолетнее курение. И
передай своему хозяину, что третий путь есть всегда. Пусть на досуге
перечитает "Приключения барона Мюнхгаузена". Тебе, кстати, тоже усиленно
рекомендую. Там на этот счет все сказано.

С этими словами Илларион склонился над Рябцевым, и капитан быстро и почти
безболезненно уснул.

Забродов огляделся, прикидывая, что к чему. Вынул из ящика стола всю
имевшуюся в доме наличность, подержав в руках, с сожалением положил на место
ножи и, прихватив с крючка в прихожей ключи от машины, вышел из квартиры,
аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вырулив из арки, Илларион остановил машину позади милицейского "уазика".

Водитель, задрав голову, стоял на газоне и беспомощно наблюдал за все еще
висевшим на уровне третьего этажа сержантом. Бедолага как-то успел
извернуться и ухватиться за прямоугольный короб из фигурно выгнутой
арматуры, в котором соседка Иллариона по подъезду когда-то держала ящики с
цветами. Короб опасно накренился, да и сержант заметно устал: его вопли
сделались тише, и он больше не дергал ногами, пытаясь найти опору там, где
ее не было.

Илларион ожидал увидеть на месте происшествия толпу, но тротуар был пуст.

Случайные прохожие, бросив быстрый взгляд наверх, поспешно отводили глаза
и торопились по своим делам. Все спешат, подумал Илларион, все торопятся,
никто не желает вмешиваться или хотя бы остановиться и поглазеть. Да и
отношение к милиции теперь другое. Никогда не знаешь, кто перед тобой -
защитник или бандит в мундире.

Он подошел к водителю и, остановившись рядом, сказал:

- Сильные кисти. Но надо прыгать, а то рухнет вместе со всем этим
железом.

Внизу клумба. В худшем случае, сломает ногу.

Бросив на Иллариона дикий взгляд через плечо, водитель кивнул и, сложив
зачем-то ладони рупором, заорал так, словно его товарищ находился не на
третьем этаже, а под самой крышей небоскреба:

- Женя! Прыгай, Женя! Внизу клумба! Прыгай!

Дождавшись, когда он перестанет орать, Илларион тщательно прицелился и
несильно ударил его по шее точно в намеченное место. Подхватив обмякшее
тело, он оттащил его в кабину "уазика", затем немного поколдовал над
автомобильной рацией и уже собрался уходить, когда позади раздался последний
отчаянный вопль и глухой шум. Женя все-таки отважился на прыжок, а может
быть, просто не выдержали уставшие пальцы. Илларион быстро приблизился к
нему и, убедившись, что тот жив и с виду почти не пострадал, коротким
движением руки послал его в отключку.

После этого он сел в машину и поспешно покинул место баталии, не без
оснований полагая, что кто-нибудь из соседей наверняка уже накручивает диск
телефона, пытаясь дозвониться в милицию.

Преодолевая естественное побуждение гнать изо всех сил куда глаза глядят,
Илларион вел машину спокойно, старательно соблюдая все правила и точно
следуя указаниям дорожных знаков: ему вовсе не улыбались сейчас
препирательства с гаишниками. Через несколько минут за ним будет охотиться
вся московская милиция.

Конечно, он может дать себя задержать, он может даже сам явиться в
милицию и поведать там свою не правдоподобную историю. Вполне возможно и
даже весьма вероятно, что в таком случае он будет иметь дело с кем-то, кто
не состоит на жаловании у Северцева, но на разбирательство все равно
потребуется время, а время сейчас работает против него. Кроме того, пока он
будет сидеть в каталажке, дожидаясь того или иного исхода дела, до него
доберутся те, от кого он только что ускользнул. Вечно быть настороже нельзя
- когда-нибудь ему придется уснуть, и тогда...

Он поймал себя на том, что ведет машину в сторону Беговой. Суетишься,
Забродов, сказал он себе, нервничаешь. Куда это ты наладился? Уж не к
Пигулевскому ли?

Старик-антиквар два года назад продал свой "запорожец" и был так утомлен
этой процедурой, что до гаража у него просто не дошли руки. "Буду владеть
недвижимостью, - посмеиваясь, говорил он, - а когда окончательно надоест,
продам". Гараж так и стоял пустой - сдавать его в аренду Марат Иванович не
торопился, не желая связывать себя деловыми отношениями с незнакомыми
людьми.

Он, конечно, не отказал бы Иллариону, попроси тот у него временного
пристанища для своей машины, но...

"Вот именно, - подумал Илларион, - "но". Машину, конечно, необходимо
где-то оставить - этот защитного цвета монстр с укрепленным поверх капота
запасным колесом слишком бросается в глаза, а ориентировка на него будет у
каждого гаишника в самое ближайшее время. Но не у Пигулевского же его
оставлять! И вообще, не у знакомых. Люди Северцева наверняка хорошо изучили
его, Иллариона, ближайшее окружение, а если не изучили, то наверняка изучат.
И уме Пигулевского-то они не пропустят, раз смогли узнать про Гершковича, с
которым Илларион едва успел познакомиться.

Илларион резко свернул в переулок: впереди у обочины стояла милицейская
"волга", и два гаишника проверяли документы у водителя какого-то джипа.

"Началось, - подумал он. - Но, похоже, точного описания машины у них еще
нет.

Видимо, Но, похоже, точного звонила какая-нибудь пенсионерка, слабо
разбирающаяся в марках автомобилей".

Он долго колесил по городу, окольными путями пробираясь к автомобильной
стоянке, где работал охранником его бывший курсант. Добрался он туда без
неприятностей - видимо, охотники в первую очередь блокировали выезды из
города.

Слава Родин был очень рад встрече и моментально отыскал на переполненной
стоянке "резервное" место. Он явно был не прочь поговорить со своим
инструктором, а то и усидеть бутылочку-другую, но Илларион отказался,
сославшись на спешку.

Внимательно посмотрев на него, Родин нахмурился и вдруг спросил:

- Проблемы, капитан? Помощь не требуется?

- Пока не требуется, Слава, но за предложение спасибо. И вот что: ты меня