Чтение 26–й страницы книги ~Слепой стреляет без промаха~

- Не знаю, не пробовал. Но думаю, смогу.

Глеб поставил на стол еще один широкий стакан и бутылку с коньяком,
принес кофейник и две маленькие чашечки.

- Кофе выпьешь? - заглянув в глаза Соловьеву, спросил Глеб.

- И от кофе и от коньяка не откажусь, так как дело почти закончено.

- Почему почти? - Глеб возился с кофейником и говорил, не
оборачиваясь к другу.

- Потому почти, что еще не ясно, следует продолжать операцию или нет.

- Ладно, садись, потом расскажешь.

Соловьев опустился в мягкое кресло, в котором только что сидел Глеб,
а тот правой здоровой рукой подвинул кресло потяжелее и устроился
напротив.

Соловьев наполнил чашки дымящимся кофе и посмотрел на кожаную папку,
сиротливо лежащую на краю стола.

Глеб перехватил взгляд.

- Там деньги? - спросил Сиверов.

- А как ты угадал?

- Это несложно, - ответил Глеб, - у тебя всегда блестят глаза, когда
в твоих руках деньги, и кажется, что ты вот-вот заплачешь от счастья -
Да ну тебя к черту, Глеб, - усмехнулся полковник Соловьев, - но там
действительно деньги.

Он взял папку, мягко прошуршала открывающаяся молния, и на стол легли
два темно-синих конверта.

- Здесь ровно пятьдесят тысяч, - сказал Соловьев, - Это твой гонорар.

- И кто это так хорошо платит? - улыбнулся Глеб, бросив короткий
взгляд на конверт, а затем - на сильно похудевшую кожаную папку.

- Думаю, ты знаешь, кто заплатил.

- Догадываюсь: банкир Бортеневский.

- Да, он, - спокойно подтвердил полковник Соловьев.

- Что ж, я рад.

- А теперь плесни-ка коньяка, - сказал Соловьев. Глеб левой рукой
взял бутылку и аккуратно налил, следя, дрожит ли горлышко. Он хотел
проверить, хорошо ли работает его рука.

Пальцы слушались, рука сгибалась. Наполнив до половины стаканы, Глеб
поставил бутылку на середину стола.

- Что, проверял руку?

Сергей Соловьев посмотрел на окровавленную рубаху, валявшуюся на
полу.

- Да, проверял. Не люблю, когда пальцы меня не слушаются.

- Остался доволен?

- Да, - просто ответил Глеб.

Они подняли стаканы и, глухо чокнувшись, пригубили коньяк.

- Я закурю с твоего разрешения? - сказал Соловьев.

- Кури, если хочешь, - Глеб повернулся и коснулся Пальцем левой руки
кнопки напольного вентилятора.

Лопасти завертелись и исчезли, будто бы их не было. Легкое приятное
жужжание заполнило тишину мансарды.

- А теперь расскажи, как все было. Только с подробностями. Так, чтобы
я был в курсе всего.

Глеб пожал плечами.

- Честно говоря, не хочется вспоминать.

- Надо, Глеб, - сказал Соловьев.

- Если надо, то слушай.

Глеб отхлебнул кофе и, посмотрев на конверт с деньгами, сказал:

- Младшего брата Мартынова пришлось убить, но он был не один в
квартире.

Там был еще телохранитель.

- Небритый? Его тоже пришлось убить? - спросил Соловьев.

- Да, конечно. Но следов я там не оставил. От Цыгана я узнал, где
находится девочка.

- И где она была?

- На его даче. Там пришлось попотеть. Правда, охраняли ее
непрофессионалы, но их было много. Шесть человек, я убрал пятерых,
шестого они убили сами.

Именно шестой меня и ранил.

- А ты говоришь, непрофессионалы.

- Если бы не девочка, я думаю, все обошлось бы без моей крови.
Кстати, как она?

- Да с ней все в порядке. Ее, наверное, уже накормили, вымыли и
уложили спать. Она называет тебя дядей Федором и говорит, что все было
как в кино.

- Не совсем как в кино. Но, наверное, похоже. Ей виднее.

Глеб допил свой коньяк и взялся за кофе. Соловьев сидел, понуро
опустив голову. Глеб ждал, что же скажет его друг. Но тот упорно
продолжал молчать.

- Серега, мне не нравится выражение твоего лица. Ты чем-то озабочен?

- Нет, все в порядке. Просто я очень устал.

- Ну, устать и я устал.

- Если все будет хорошо, ты можешь снова уехать куда-нибудь отдыхать.
Но необходимо, чтобы несколько дней ты побыл в городе, и чтобы я мог
тебя найти.

- Ты думаешь, Мартынов предпримет какие-то действия против
Бортеневского?

- Я в этом просто уверен. Тем более, он не настолько глуп, чтобы не
понять, что девочку спасала не милиция, а профессионалы, нанятые
банкиром. И тем более, что он не простит убийства своего младшего брата.

- Ты, как всегда, рассуждаешь логично. Недаром ты считался хорошим
аналитиком.

- Да ладно тебе, Глеб, шутить, - сказал полковник Соловьев, взял
бутылку и наполнил свой стакан до половины, - давай еще немного выпьем,
расслабимся.

- Я больше не буду. Я уже выпил до твоего прихода, плечо болело.

- Понятно-понятно. Может, тебе стоит показаться врачу?

- В этом нет необходимости. Рану я обработал и думаю, что вскоре она
затянется. Кость не задета. Просто повреждена мышца сквозным ранением.

- Как ты считаешь, что подумает питерская милиция, когда увидит, что
ты наворотил? - задал вопрос полковник Соловьев.

- А, пусть думают что хотят. Скорее всего они спишут все это на
разборки между бандитскими группировками. Ведь Цыган, как я понял,
торговал нефтью, скупал антиквариат и тому подобное.

- Было бы хорошо, если бы было так. А вот Мартынов, наверное,
догадается.

Соловьев в два глотка допил коньяк, вытряхнул из пачки сигарету и
жадно затянулся.

- Как хорошо, - прошептал он, - музыка, ты. Словно не было долгих
лет, словно нам с тобой по двадцать... Только не хватает женщин, -
ехидно продолжил Соловьев.

- Да, действительно, на первый взгляд ничего не изменилось. Только
ты, Серега, стал другим, да и я, наверное, тоже.

Глеб взял чашечку с кофе и сделал маленький глоток.

- Как ты можешь пить такой крепкий кофе? - Соловьев откинулся на
спинку кресла и снова затянулся.

- Мне нравится.

- Ты совсем себя не бережешь.

- Ну ты, Сергей, даешь... Сам посылаешь меня черт знает куда, и еще
упрекаешь, что я себя не берегу, попивая крепкий кофе.

- Ладно, я пошутил.

- Больше так не шути, - Хорошо, не буду. Ты останешься ночевать
здесь? - спросил полковник, не глядя в глаза Глебу.

Тот пожал плечами.

- Наверное, здесь. Уже довольно поздно. К себе домой ехать не хочу,
больше, как ты понимаешь, мне ехать некуда.

- Так уж и некуда? - шутливо переспросил Соловьев.

- Вот представь себе, некуда.

- Тогда мне тебя жаль.

- Знаешь, Серега, мне тоже себя жаль. Мужчины молчали, из динамика
плыла музыка.

- Как ты можешь слушать эти оперы? По-моему, ты их слушаешь уже в
тысячный раз.

- Их можно слушать всю жизнь. Когда звучит Моцарт, не стыдно плакать.

- Но ты же не плачешь? А насколько я понимаю, это как раз Моцарт?

- Да, это Моцарт. И прекрасно, что я его слышу.

- Временами ты меня пугаешь, Глеб. Ты бываешь таким сентиментальным и
непонятным, таким загадочным, словно находишься... в трансе.

- Это все музыка, Сергей, музыка. Она виновата.

- Знаешь, я бы еще посидел с тобой... - сказал полковник Соловьев,
поднимаясь с кресла.

- Так что тебе мешает, сиди.

- У меня еще есть кое-какие дела, и я должен ими заняться.

- Ну что ж, тогда до встречи, - Глеб тоже поднялся со своего кресла.

Полковник Соловьев погасил сигарету в мраморной пепельнице, посмотрел
на Глеба. В его взгляде было что-то странное, и от этого взгляда сердце
Глеба сжалось так, словно на него было нацелено два ствола...

Дверь закрылась. Глеб стоял, прислушиваясь к шуму опускающегося
лифта.

"Что-то не так. Но что? Что? Почему он так на меня посмотрел?"

Глеб сел в кресло, налил в стакан коньяк и взглянул на то место, где
еще минуту назад сидел Соловьев. Глебу казалось, что Соловьев все еще
перед ним, он видел его глаза, губы, его пальцы.

"Что-то не так. Но что? Что?"