Чтение 26–й страницы книги ~Фаянсовый череп~

Дорогин склонился над ним и, держа одну руку на шее, прошептал на ухо:
- Меня интересует эфиоп Абеба. Где он? Затем разжал пальцы, ослабив
хватку, давая возможность надсмотрщику глотнуть воздуха, ведь, не глотнув,
не произнесешь ни звука.
- Не знаю, в доме его нет.
- Я у тебя спрашиваю, где он есть, идиот Левая рука надсмотрщика в
это время скользнула в брючный карман, и только феноменальная реакция
помогла Дорогину увернуться от сверкающего короткого лезвия, которое
пронеслось в миллиметре от горла. Пришлось выпустить шею противника и
резко броситься в сторону. Сергей больно ударился головой о ствол яблони.
То, что произошло дальше, Сергею не могло понравиться. Нерасторопный,
неразворотливый охранник оказался на удивление прытким. Нападать на
Дорогина он не стал, а, проломив кусты, опрометью бросился к дому.
Шум и гам внутри дома мгновенно стихли. Еще секунду, и на крыльцо
выскочили все трое надсмотрщиков, за ними появились любопытные бомжи и
попрошайки.
- Он там, там, блин! - лезвие ножа указывало на кусты, туда же
нацелились и два ствола. Не стреляли лишь потому, что пока не видели
Дорогина. Ребята с оружием попались такие, что не задумались бы перед тем,
как нажать на курок.
Но Дорогина в кустах смородины уже не было. Он стоял за углом,
прижавшись к стене дома, в руках удерживая, как канатоходец балансир,
здоровенную палку, размером с оглоблю. Резко развернувшись, он ударил
палкой сверху вниз, точно рассчитав направление. Удар пришелся по рукам.
И стволы, и нож оказались на земле. Сергей еще раз развернулся, на
этот раз целясь по ногам. Удар был такой силы, что длинная палка
переломилась, и Сергей остался с коротким обломком в руках. Ногой он
откинул ближайший пистолет в сторону, завладел вторым.
- Ни хрена себе! - сказал "афганец", выкатившись на коляске в дверь.
- Во, блин, дает! Во, клоун, мать его так!
А Сергей наносил удар за ударом, не давая надсмотрщикам подняться.
Наконец те затихли, понимая, что лучше не двигаться, только таким
способом они могут остановить яростные удары незнакомца.
- Где Абеба? - кричал Муму, тыча стволом пистолета в затылки.
- Он смылся! Смылся, долбаный эфиоп, негритос сраный! Смылся от нас!
Петро с Павло нас били за то, что мы его, суку, упустили.
- Куда смылся? - выкрикнул Сергей, надавливая стволом на
короткостриженый затылок одного из надсмотрщиков.
- Смылся три дня назад. Мы двое суток его повсюду искали...
- Плохо искали, - Сергей наклонился, поднял второй пистолет. Затем
взял нож с коротким широким лезвием и левой рукой швырнул его в стену
дома. Нож воткнулся над дверью метрах в трех от земли.
Затем Муму повел стволом пистолета из стороны в сторону. Все боялись
даже вздохнуть, не то что проронить слово. С охранниками было покончено,
все трое лежали на земле, стараясь не подавать признаков жизни. Было
невдомек, на кого может обернуться гнев этого странного мужика, ведь
как-никак у него два заряженных пистолета. А умирать даже бродягам не
хочется.
Все сжались, настороженно ожидая развязки. Дорогин толком и сам не
знал, что предпринять. То ли согласиться с охранниками, что Абеба от них
убежал, но в это верилось с трудом. То ли продолжать пугать надсмотрщиков
в надежде, что они кое-что припомнят.
Насколько Муму знал Абебу, тот был достаточно труслив, да и
чувствовал бы себя эфиоп в Москве как убежавший из советского плена
немецкий солдат в Подмосковье. Больно уж он приметный, говорит с акцентом.
Такого человека, если кто хоть раз видел, запоминал надолго.
- Ну что, ублюдки, - Дорогин пнул ногой ближайшего к себе охранника.
Тот даже не подумал закрываться от слабого удара, чувствовал, что
Муму не из тех, кто станет всерьез бить лежачего. И еще надсмотрщикам было
ясно, что в случае сопротивления Муму церемониться не станет, это они
испытали на собственных шкурах, изрядно попорченных.
- Ну, ребята, я смотрю, вы экипированы не хуже, чем омоновцы, даже те
не всегда с заряженными пистолетами ходят. А наручники у вас - классные, -
он ловко вытащил пару наручников из кожаного футляра, укрепленного на
ремне надсмотрщика, и так же быстро защелкнул их бандиту на запястьях,
заведя руки за спину.
Ту же самую процедуру он проделал с двумя остальными. Теперь те стали
совсем не опасными, во всяком случае для Дорогина, бродяги-то их
побаивались: сейчас на надсмотрщиках наручники, но рано или поздно они их
снимут и тогда припомнят тем, кто посмеивался, кто давал Муму советы, кто
злорадно шипел ругательства.
- Лежать и не двигаться! - приказал Муму. Руки у Дорогина были
ловкие. Он умел хорошо показывать карточные фокусы, передергивая карты.
Поэтому никто и не заметил, как он выщелкнул обойму и, как горошины из
стручка, извлек патроны, высыпал их из ладони в карман.
- Держи пистолет, - протянул он оружие сидевшему в инвалидной коляске
"афганцу". - Ты-то небось, в отличие от этих оборванцев, пользоваться им
умеешь?
- Я больше из автомата люблю, - недовольно ответил Морозов, принимая
оружие.
- Целься в головы и, если только дернется один из них, стреляй без
предупреждения, а не так, как устав велит.
- Не хотелось бы, - ответил Морозов, но по его глазам Муму понял, тот
с превеликим удовольствием разрядил бы обойму в мерзавцев, которые
изощренно издевались над рабами, ни в грош не ставя их жизни.
По глазам Морозова Дорогин понял:, тот желает получить индульгенцию
на расправу.
- Если не пристрелишь, я тебя самого пристрелю. Понял?
- Как не понять, - радостно отвечал ветеран афганской войны.
Дорогин рванулся в дом. Ему даже не пришлось расчищать себе дорогу,
бомжи в ужасе расступились, забившись во все углы. Дом состоял из трех
комнат и кухни. В кухне, где жили надсмотрщики, стояли три раскладушки с
подушками и серыми одеялами. На столе - телефонный аппарат, дорогой,
абсолютно не вяжущийся с обстановкой, три чашки и электрочайник. В
остальных комнатах царила страшная грязь. По углам, у стен, лежали рваные,
грязные матрасы, какое-то тряпье, газеты с объедками.
Дорогина поразило полное отсутствие пустых бутылок, тара здесь не
застаивалась, сдавалась мгновенно. Полные же и недопитые бутылки бомжи
попрятали, как прячут самое дорогое - документы и фотографии детей, лишь
только началась заваруха. Эти действия были отработаны до автоматизма. У
кого тюремными привычками, а у кого годами скитаний. Ведь с бутылкой не
пропадешь: она тебе и друзей найдет, и накормит, и согреет, и сойдет
вместо рекомендательного письма. С бутылкой ты человек, везде желанный и
почти родной, а без бутылки ты грязная, придавленная вошь, от которой даже
давние знакомые отвернутся.
Спрятаться в этом доме было негде. Сергея поразил ударивший в нос
густой, застоявшийся смрад. Помои и объедки, немытые тела - все это
рождало вонь, которая скапливалась в доме уже не один месяц. Сергей чуть
не задохнулся.
Когда же он возвращался через кухню, то увидел около дверного косяка
глянцевый лист с оборванным левым краем. Календарь с портретом работы
Кипренского, на котором был изображен Александр Сергеевич с гордо
вскинутой головой. "Абеба" - гласила надпись, сделанная жирным черным
фломастером.
"Однако эфиоп нескромен", - подумал Муму, напоследок осматривая
помещение.
Ясно, что никаких вещей после эфиопа не осталось. Если и имел он
драное одеяло, то его наверняка прибрали к рукам менее удачливые собратья
по цеху бомжей. Даже спрашивать об этом не имело смысла, никто не
признается.
"Значит, точно, сбежал, - вздохнул Дорогин, - зря только старался, ни
на шаг не приблизился к Абебе. Хотя как знать, один сектор поиска я уже
отсек."
Он вышел на крыльцо и застал "афганца" в той же позе, как и оставил
его, с пистолетом, направленным на лежащих на земле бандитов. По лицу
Морозова он сразу догадался, что тот уже сообразил или проверил - оружие
не заряжено.
- Давай сюда, пистолет не игрушка. Дергались?
- Нет.
- Врешь, - сказал Дорогин.
- Я после войны никого больше убивать не хочу. Дорогин поднял второй
пистолет и, отойдя метров десять в сторону, утопил его в дощатой уборной,
из которой были сорваны двери.
Потом подумал: "Не правильно. Заставят бомжей доставать. Это не те
ребята, которые сами привыкли работать".
"Афганец" усиленно подмигивал Дорогину и корчил гримасы.
"Ясно, тут разговаривать он не станет. Бомжи - народ такой, что
полагаться на их совесть не стоит. Заложат за стакан водки или за обещание
ста граммов."
- Райончик у вас хреновый, темно, хоть глаз выколи, провожатый нужен,
- Дорогин взял коляску за ручки и покатил Морозова перед собой.
- Куда ты меня катишь? - кричал Морозов.
- Вернешься. Если не на колесах, так по-пластунски доползешь, -
Дорогин вышел на улицу. Инвалид тут же зашептал:
- Подальше откати!
Предусмотрительность "афганца" была совсем не лишней. Муму заметил
несколько теней: бомжи шастали по кустам, чтобы подслушать разговор или
хотя бы посмотреть, что произойдет дальше. Но забор кончился, и никто из
рабов не рискнул покинуть территорию. В конце улицы, возле машины, Дорогин
остановился, развернул коляску, а сам сел на капот.