Чтение 26–й страницы книги ~Купе смертников~

Ей все-таки надо было бы зайти в контору сегодня вечером. А вдруг она
застанет там мсье Пикара, он, наверное, поздно уходит домой. Она ему все
объяснит. Он показался ей очень славным, у него, вероятно, есть дочь ее
возраста. Она скажет ему:

- Если бы ваша дочь увидела Даниеля у выхода с Лионского вокзала, как
я в то утро, он бы наверняка и ее растрогал.

Потом придется рассказать о комнате, о первой ночи, о второй, о ве-
щах, о которых невозможно говорить.

Впрочем, мсье Пикара в конторе не будет. Уже совсем стемнело, было
очень холодно и грустно. Мсье Пикар наверняка уже вернулся домой.
Единственное, что она может сделать на улице Реомюра, - это побеспокоить
консьержа и забрать свою сумочку.

В это злополучное субботнее утро в восемь часов утра он стоял на пер-
роне, неподалеку от выхода, засунув руки в карманы, с женской косынкой
вокруг шеи. Пассажиры толкали его, проходя мимо, но он не двигался с
места, и они обходили его то с одной, то с другой стороны. Настоящий
болван.

Бэмби поставила чемодан на землю и спросила:

- Вы что, собираетесь здесь так и торчать? Что вы намерены делать?

Он вздохнул:

- Наконец-то! Что вы так долго там делали?

- Как это, что я делала?

- А вы не взяли мой чемодан?

- Как так, ваш чемодан?

- Но мы же договорились...

- Как так, договорились? Он качал головой, ничего не понимая. И она
качала головой, ничего не понимая. Наконец они поняли, опустившись на
скамью и поставив вещи Бэмби между собой. Он то и дело поправлял косын-
ку, которая вылезала из плаща. На ней был изображен залив в Ницце.

- Ведь это женская косынка.

- Да, мамина. Не знаю, почему я захватил ее с собой. Маленьким я
очень любил маму, любил носить ее вещи. А сейчас даже не знаю.

Он разработал целый план, как ему выйти с Лионского вокзала. Он ска-
зал, что объяснил ей ночью, что ей следует сделать. Сказал, что объяснял
ей это целых полчаса, свесившись над ней с полки. А она ничего не слыша-
ла: должно быть, как раз в ту минуту заснула.

- Вы должны были взять мой чемодан. Выйти, предъявив свой билет, ос-
тавить вещи в зале ожидания и вернуться обратно с двумя перронными биле-
тами. А потом мы вышли бы вместе.

- Я ничего не поняла. Я не слышала. Вы очень здорово придумали.

Он смотрел на нее недоверчиво и разочарованно. Взрослым нельзя дове-
рять. Они тебя никогда не слышат.

Она, стараясь придать ему уверенности, коснулась его руки. И подума-
ла: "Теперь я и впрямь делаю глупость, по-настоящему я должна была бы
пожелать ему, чтобы его поскорей задержали и отправили домой. В худшем
случае его бы наказали, оставив без сладкого".

- Так идите и заберите свой чемодан. Где вы его оставили?

- В купе. В сетке для багажа.

- Заберите его поскорей и возвращайтесь.

- И мы сделаем так, как я сказал?

- Да, мы сделаем так, как вы сказали.

- Вы не уйдете? Она смотрела на него, чувствуя какое-то странное воз-
буждение, почти как в школе, но возбуждение куда более сильное. Сейчас
мы обведем вокруг пальца надзирателей, сорвем урок или устроим тарарам,
только куда более сильный.

- За кого вы меня принимаете? Он, счастливый, доверчиво кивнул голо-
вой и побежал к поезду за чемоданом.

Она прождала его минут десять на скамейке, думая: я себя знаю, я
слишком хорошо себя знаю, у меня не хватит духа бросить его здесь, у ме-
ня с ним будет масса неприятностей, я сошла с ума.

Он вернулся с чемоданом, шел медленно со странным выражением лица,
посерьезневший, притихший, неузнаваемый.

- Что это с вами?

- Со мной? Ничего.

Она вышла одна с двумя чемоданами и сумочкой. Нести их было тяжело. В
зале ожидания она долго искала в карманах и кошельке две монеты по
пятьдесят франков. Взяла в автомате два перронных билета. Оставила чемо-
даны позади автомата и вернулась обратно.

Он ждал ее у контроля, у него было все то же странное выражение лица,
и тут она вдруг заметила:

- Куда вы дели свою косынку?

- Должно быть, забыл в купе. Пойдемте, это не имеет значения.

Они друг за другом прошли мимо контролеров. Бэмби предъявила билеты.
И вот холодным солнечным утром они остановились со своими чемоданами на
тротуаре у вокзала, глядя на проезжающие мимо легковые автомобили и ав-
тобусы.

- Ну ладно. До свидания, - сказал Даниель.

Он не умел говорить спасибо.

- Что вы собираетесь делать?

- За меня не беспокойтесь.

- А я вот беспокоюсь.

Они прошли немного в сторону площади Бастилии, прежде чем Бэмби оста-
новила такси. Она села в машину. А он стоял на мостовой, погрустневший,
с чемоданом из свиной кожи у ног. Она сказала:

- Вы едете со мной?

- Куда? Она не нашлась, что сказать в ответ. Он с трудом впихнул свой
чемодан в такси. Ему все давалось с трудом. Они сидели, тесно прижавшись
друг к другу, платье Бэмби задралось на коленях, и она никак не могла
поправить его в машине, которая резко тормозила, проезжая по незнакомым
улицам, где никто никого не знал.

Она назвала адрес, при одной мысли о котором вот уже две недели ра-
дость переполняла ее сердце: интересно, как она выглядит, эта улица Бак?

Когда они переезжали через реку (река Сена берет начало на Лангрском
плато, протяженность ее 776 километров), она взглянула на Даниеля, он
весь был погружен в свои мысли.

Она сказала, что все устроится, - ей тоже надо было подбодрить себя.
Он робко положил на ее руку свою ладонь, теплую, с длинными, загоревшими
за время каникул пальцами.

С ключами от комнаты на улице Бак вышла целая история. Консьержки в
доме не было. Они обратились в ближайшее кафе, потом к жильцам с других
этажей. Бэмби пришла к выводу, что парижане не слишком-то любезны.

В конце концов оказалось, что Бэмби в ее комнате ждет девушка по име-
ни Сандрина. Она тоже работает в конторе на улице Реомюра. Приехала го-
дом раньше из Нанта. Живет неподалеку, на Севрской улице, в такой же
комнате. Мсье Пикар поручил ей встретить Бэмби. Она говорила, что просто
возмутительно работать в агентстве по продаже недвижимости и жить в та-
ких условиях. Она поглядывала на Даниеля, не понимая, кто он такой, ожи-
дая, когда ей его представят. Но Бэмби, взобравшись на табурет, засунув
руки в карманы своего голубого пальто, смотрела на крыши Парижа и совсем
забыла о Даниеле.

- У меня нет ключей, - сказал консьерж на улице Реомюра. - Случись у
них даже пожар, я и тогда ничего бы не смог сделать.

- Я хотела просто взять свою сумочку.

- Вы можете хотеть взять что угодно: пишущую машинку, деньги, которые
лежат у них в сейфе, это ничего не изменит, у меня нет ключей.

Бэмби резко повернулась и направилась прямо к лестнице.

- Куда вы идете?

- Поднимусь в контору. Может, там кто-нибудь есть.

- Никого там нет. Все ушли. Вы знаете, который час?

Было одиннадцать часов вечера. Она все-таки поднялась на третий этаж,
позвонила в дверь и спустилась вниз. Консьерж ждал ее у своей комнаты.
Он ничего не сказал ей, глядя, как она выходит в темноту, засунув руки в
карманы своего голубого пальто, он, вероятно, думал: "что за молодежь
теперь пошла", или же "ну и времена настали", а может "задать бы ей хо-
рошую порку", чтонибудь в этом роде.

Комната была небольшой, четыре на три метра, потолок скошенный, стены
выкрашены в белый цвет. В углу - газовая плита, стенной шкаф, умывальник
и, верх роскоши, - душ, отгороженный лимонножелтой полиэтиленовой зана-
веской.

- Я все здесь устрою по-своему, - сказала Бэмби.

Сандрина просидела у них довольно долго. Она то и дело говорила:

- У вас прекрасное платье. У вас прекрасная прическа, как вам удается
уложить так волосы? У вас прекрасные туфли. Не правда ли, у вас прекрас-
ный душ?

Ей все казалось прекрасным. И поскольку Бэмби не отвечала, занятая
своими делами, разбирая вещи, которые доставала из чемодана, она стала
рассказывать о конторе, произнесла длинный монолог, который, кроме нее
самой, никто не слушал. Контора тоже была прекрасной.

Вдруг оказалось, что уже около двенадцати дня. Сандрина наконец ушла,
сказав на прощание, что они еще встретятся вечером, а Даниель уснул на
кровати.

Комната уже преобразилась: на ночном столике появились фотографии, на
этажерке - книги, а на кровати - плюшевый мишка, которого Даниель прист-
роил у плеча, и он щекотал ему щеку во сне.

Бэмби приняла душ, надела красный махровый халатик, который они купи-
ли с мамой вместе с банным полотенцем.

Даниель уже сидел на постели, всклокоченный, и смотрел перед собой
отсутствующим взглядом. Его, вероятно, разбудил шум воды. Она сказала
ему:

- Вы сейчас примете душ. Вы, верно, грязный, как поросенок, хоть отп-