наоборот, сожалеет о потере земли, или просто сказал, чтобы не молчать. -
Мо-ре!
метром приближая нас к беде. "Ш-штите, ш-щ-ти-те-е-е", - угрожая, шипели
падающие гребни. Целик компаса указывал на центр моря...
клапан, в нос шибануло кислым. В первом же мешочке с запасами лапши
обнаружили паутинообразную, белесую пленку. Она расползалась по нашим
запасам, как раковая опухоль по здоровому телу. Можно было выбросить
безнадежно испорченные продукты, но уже через сутки, а иногда часы,
метастазы гнили прорастали в других местах. Болезнь гниения лечению не
поддавалась. Всему виной была влажность. Вода, нагреваемая солнцем, парила,
как чайник на плите. Все, что было способно впитывать влагу, набухало
водой, становилось волглым. Микроклимат, идеальный для развития гнилостных
процессов. Плесенью уже припахивали одежда, спальники. Защититься от нее
возможности не было.
на судах, а только пятнадцать сантиметров. Сергей размял в пальцах
тестообразную массу слипшейся в единый ком лапши, попытался отыскать
пригодные для еды участки. Но везде натыкался на плесень и тошнотворный
запах.
руки массу. Долго отмывал в воде пальцы.
заодно и завтраков, обедов, ужинов, - подвел он итог.
четвертый - непрошеный и бездонный.
предложил я.
затянули веревкой. В штаны сложили тщательно отобранные продукты. Любые,
вызывающие внешним видом или запахом сомнение, бросали в рюкзак. Штанины
связали вместе, и я, поднявшись на верхнюю перекладину, подвязал
неестественно раздувшиеся штаны к мачте. Этот способ тоже не гарантировал
сохранности. Штаны могли отвязаться, или лопнуть по швам, или с таким же
успехом, как и внизу, прогнить насквозь. Но вверху была хоть какая-то
надежда.
Понавешали портки на мачту...
Салифанов, наблюдая, как я приспосабливал для "продовольственных" целей
футболку.
издалека создавалось впечатление, что на топе болтается повешенный, одетый
в оранжевую футболку и синие штаны. Веселенькое зрелище! Салифанов хохотал,
представляя, как мы теперь выглядим со стороны - черные паруса и
удавленники на реях.
так - капитан Андрюшка Вырви Глаз.
пузорезом, носотрясом, зуболомом, пальцедробом и даже кишкомесом. Тьфу!
Надо умудриться додуматься до такого.
вопил Салифанов, указывая на подвешенные к мачте продукты. - Конечно, он
был неважным парнем, но это не повод затягивать на его жирной шее петлю!
я ли пустил ко дну три дня назад фелюгу с грузом опиума и пятью турецкими
контрабандистами. Он допытывался, куда подевались два матроса с вверенной
мне баркентины: Васеньев-Паша и Монахова-Азу, и грозил следствием и
безрадостным для меня приговором. Я уже устал хохотать и обижаться, слушая
его. Наконец он исчерпался.
королевской площади при стечении толпы народа, - пообещал он.
по плоскому животу.
Нахватанный на Барсаке жирок мы спустили в считанные часы. Правда,
паниковать рано. Пока нам только пришлось расстаться с мечтами о лишнем
весе. До голода еще далеко. Но пуганая ворона, как известно, куста боится.
Очень не хочется вновь садиться на паек, равный по калорийности завтраку
годовалого ребенка.
уже чувствовали себя настоящими мореманами, и испугать нас было не так-то
просто.
ноги, разговаривал с морем Сергей. - Что тебе неймется?
под ноздри большой палец и, растопырив ладонь, зашевелил остальными.
набегающую волну, начал ее подзуживать: - Ну, давай, давай. Подходи. Ох
какая здоровенька! Ну, что ж ты? Замахнулась. Ну, теперь все! Скушаешь? А
мы, р-раз! - плот качнулся и углом вполз на волну, подмяв гребень под
днище. - Вот как мы тебя! - прокомментировал Сергей.
странно, у нас появилось больше свободного времени. Медицинские
обследования вели по усеченной программе. Варили по новой технологии - в
одной кастрюле. Когда вода закипала, половину отливали на чай, остаток
доваривали согласно меню. Исчез "напряг", в шторме уже побывали, узнали,
что это такое. Поэтому боялись его меньше. Плот почти всегда шел на
"автопилоте". Рулевой не сидел как каторжный возле румпеля, боясь покинуть
вверенный ему пост даже на минуту, а шатался по плоту, ища развлечений.
Только изредка сверял курс, когда вдруг замечал, что ветер или волны идут
не с той стороны. В общем, зажили вольно. Наверное, даже слишком вольно.
Нет-нет да проскакивало бравурное пренебрежение морем. Мол, имели мы в виду
эту соленую лужу. Пытались высчитать конец плавания чуть не до часов.
Шарили по карте линейкой, транспортиром, выдвигали прогнозы один нахальнее
другого. Впору было укладывать чемоданы. В сравнении с первыми днями
плавания ко всем трудностям относились легко. Плыть-то осталось совсем
ничего! Почему мы так решили, объяснить не берусь. Может быть, слишком
легко дались первые десятки километров от Барса-Кельмеса?
морской бой, даже читали попеременно две книги, подаренные на острове:
затертый до дыр детектив и путеводитель какого-то местного издательства,
где страниц двадцать отводилось под описание Аральского моря. Два наиболее
живописных отрывка Войцева выписала себе в дневник. Один был цитатой из
старинного - начала века - словаря Брокгауза и Ефрона и выглядел так:
частые затишья и бури. Плававшие по Аралу экспедиции замечают, что
умеренный ветер бывает редко, после бурь бывает сильное волнение, во время
которого лавировать невозможно". Такое определение нам очень льстило.
Как-никак мы протопали полморя и именно под парусом! Было за что себя
уважать!
Аральского моря" - будущего контр-адмирала русского флота, выдающегося
моряка-исследователя Бутакова Алексея Ивановича. Вот что писал он в
"Вестнике Русского Географического общества" за 1853 год:
трудным, часто подвергали они нас крайней опасности, задувая с силой шторма
и вынуждая к рискам, нередко выходившим за пределы благоразумия. Ветер
здесь крепчает вдруг, разводит огромное волнение и потом, стихнув так же
скоро, оставляет после себя самую несносную зыбь Вообще говоря, Аральское
море принадлежит к числу самых бурливых и беспокойных". И ниже об одном из
штормов: "В восемь часов ветер вдруг от запада и засвежело... В девять
часов утра ветер скрепчал до степени шторма, и я бросил другой якорь.
Волнение развело огромное и, так сказать, бурунное, отчего каждый вал с
ужасающей силой ударял шхуну... и я ежеминутно ожидал гибели. В семь часов
вечера налетел страшный шквал с градом. Не постигаю, как не оборвались
канаты и как мы уцелели. Потом всю ночь ни ветер, ни волнение не смягчились
нисколько, и мы обязаны спасением единственно божьему милосердию".
офицером он совершил трехгодичное кругосветное плавание на парусном
транспорте "Або" - пересек Атлантический, Индийский, Тихий океаны и
множество морей, оставив за кормой в общей сложности 44 108 миль!
от гордости, как поющие лягушки на болоте, и забывали о "службе"!
одиннадцати. Вы чувствуете - "что-то около..." Хороша дисциплинка!
Салифанов под керосиновой лампой раскладывал пасьянс. Он мешал валетов с
королями, тузов с восьмерками.
не получится, в четыре!