Чтение 26–й страницы книги ~Умирать

Обратный путь проходит без происшествий.

- Странная была поездка, - как бы про себя говорит Линда, когда мы,
покинув самолет, направляемся к барьеру пограничного контроля.

- Почему странная?

- Все началось плохо, а потом стало еще хуже. Зато дальше все
получилось как в сказке.

- Сказки бывают разные, - замечаю я.

- Эта сказка была хорошей. И - увы! - очень короткой.

А когда мы становимся в очередь к окошечку, Линда добавляет:

- Вот и конец сказки.

Да, сказке пришел конец. И мы окончательно это понимаем, когда
садимся в "ягуар" шефа. Шофер молчит, и мы молчим, потому что в его
присутствии не поговоришь и еще потому, что холодная атмосфера города
начинает действовать на нас и что впереди нас ждет знакомый квартал и
знакомый человек, перед которым нам придется отчитаться.

- Ну, как себя чувствуют молодожены? - ухмыляется Дрейк, встречая нас
в кабинете с зашторенными окнами.

- Скучают, сэр, - вяло отзываюсь я. - Законный брак и романтическое
приключение - разные вещи.

- Да, слыхал об этом, но сам я о браке судить не могу, - признается
шеф, поднимаясь из-за стола и направляясь к известному предмету
мебелировки, уставленному бутылками. - Мне, Питер, не довелось вкусить
семейного счастья. Работа, работа и еще раз работа - такой удел выпал
старине Дрейку.

С этими словами он наливает себе четверть стакана виски, для
декорации бросает пару кубиков льда. Потом вспоминает, что в кабинете
присутствует дама.

- Вам, Линда?

- Благодарю, предпочитаю воздержаться.

- Ох уж эти певицы с их режимами! - вздыхает шеф. - Ну а вам, Питер?
Вы-то не певица. Или вы тоже выучились петь там, на Балканах, под
воздействием молодой жены?

Я вынужден подтвердить, что я действительно не певица, и принять
предложенный стакан.

- Ну, я жду! - уже деловитым тоном заявляет шеф, отведав виски.

- Все прошло нормально, - рапортую я.

- Все благополучно, - подтверждает мисс Грей.

- Это и желательно было услышать, - говорит рыжий и поворачивается к
Линде.

- Вы, наверное, устали с дороги. Мне просто неудобно вас задерживать.
Идите отдыхать.

Линда, видно, только и ждала этого разрешения, чтобы невозмутимо
кивнуть нам обоим и покинуть кабинет.

- Ну, Питер, я слушаю. Со всеми подробностями.

- Можно и с подробностями. Но мне кажется, сэр, что в операцию
посвящено слишком много людей. Их становится все больше. Сначала Ларкин,
теперь Линда...

- Линде ничего не известно, кроме кое-каких мелочей по части торговли
гашишем. Будьте уверены, что даже эта информация, которой она располагает,
- дезинформация. Cчитайте, что в ваш проект посвящено только трое: я, вы и
Ларкин.

- Один египетский правитель несколько тысяч лет назад сказал, что,
если в заговоре участвуют трое, среди них обязательно присутствует
доносчик.

Дрейк не обращает внимания на мою попытку блеснуть эрудицией.

- Надеюсь, Питер, этот доносчик - не вы.

- Нет, и не вы. Но кроме нас есть третий.

- Знаю. Пока что этот янки не дает оснований подозревать его. А
там... там увидим.

Он на минуту задумывается, потом отпивает глоток и напоминает:

- А теперь - подробности!

- Я установил контакт со своими людьми. Отобрал пятерых по принципу:
лучше меньше, да понадежнее. Могу сообщить вам их имена, адреса и прочие
данные.

- После!

- С человеком, которого я назначил шефом группы, обсудил конкретные
подробности операции. Он считает, что она не доставит особых затруднений,
и берется осуществить переброску столько раз, сколько будет нужно.

- Вы полагаете, что это надежный человек?

- Абсолютно. Могу подробно рассказать, что он собой представляет, и
вы сами убедитесь, что...

- После!

- Мы договорились и о том, как будем поддерживать связь. Сообщения
придется посылать по почте, другого выхода нет. Но чтобы мои помощники
были твердо уверены, что сообщения исходят от меня, я буду их писать
собственноручно.

И я передаю ему все детали будущей связи вплоть до бесцветных чернил,
надписей под марками и прочих подробностей. Кажется, такое решение его
удовлетворяет. Потом перехожу к вопросу об оплате, что ничуть не понижает
настроения Дрейка. Оно и понятно: гонорар, потребованный техническими
исполнителями операции, - мелочь, пылинка по сравнению с прибылью, на
которую он рассчитывает.

- А эти ваши надежные ребята, Питер, не могут подставить нам ножку?

- Каким образом?

- Самым простым: получат товар и оставят его себе.

- Зачем им такой товар, сэр? Это же Болгария, а не Лондон.

- А разве в Болгарии нет наркоманов?

- Где их нет! Наберется на всю страну душ двести-триста. Что возьмешь
с такой клиентуры? - Гроши.

- Хорошо, допустим. Вам лучше знать.

- Они могут нас надуть только в том случае, если мы надуем их с
деньгами. И сделают это не для того, чтобы завладеть товаром, а чтобы
утереть нам нос.

- Мда-а-а... - произносит шеф вместо ответа и достает из кармашка
неизменную сигару, появления которой я жду уже давно.

Он приступает к священнодействию распаковки и обрезания.

Я терпеливо жду, пока он раскурит сигару до нужного градуса.

- Да-а-а... - повторяет Дрейк. - У меня такое чувство, что вы со
своей задачей справились. Я сразу это понял, как только вы вошли. Если бы
ваша поездка закончилась неудачей, у вас хватило бы ума не показываться
мне на глаза.

Он допивает свою дозу виски и приказывает:

- А теперь, Питер, садитесь сюда, вот за этот стол, и аккуратно,
точно, ничего не упуская, пишите доклад обо всем, что вы сделали.

Опять письменная работа!

- А вы не считаете, сэр, что оставлять письменные свидетельства вот
так, черным по белому, не совсем разумно?

- Не волнуйтесь, приятель, в сейфе старины Дрейка ваш доклад будет в
полной безопасности.

- Но он может попасть в руки Ларкина...

- Ларкина? Вы напрасно считаете меня дураком. Ларкин будет знать
ровно столько, сколько требуется для дела.

Дрейк смотрит на часы.

- Мне нужно в "Еву". А вы садитесь и начинайте. Чтобы вы не скучали,
я пришлю вам Райта.

Опять письменная работа. Да еще под надзором этого кладбищенского
типа.

Я исписал девять или десять страниц - хорошо, что у меня крупный
почерк, и доклад кажется длиннее, чем он есть на самом деле. На десятой
странице начинаю чувствовать ломоту не только в кисти руки, но и в висках:
что касается последней, то ее причина, по всей вероятности, - густой
аромат сирени, наполняющий кабинет. Райт благоухает, как куст сирени или
целая сиреневая заросль: честно говоря, я никогда не бывал в сиреневых
зарослях и представляю их себе в виде нескольких деревьев вроде Джона
Райта; я иду по дорожке между этими деревьями, и с каждым шагом у меня все
сильнее кружится голова...

Пока я потею над домашним заданием, Райт вовсю наслаждается
бездельем, расхаживает по кабинету, заглядывает за шторы, оправляет свои
длинные волосы длинными пальцами и насыщает воздух кабинета табачным дымом
и благоуханием сирени.

Он одет с полным пренебрежением к времени года, то есть на нем
безукоризненный черный костюм. Я подозреваю, что у него несколько
одинаковых костюмов, потому что трудно поддерживать единственный костюм в
столь безукоризненном состоянии. Как всегда, на нем черный галстук и
черная обувь. У него даже носки черные; я их вижу, когда Райт усаживается
в кресло напротив меня и кладет ногу на ногу.

С той минуты, как он появился в кабинете по приказанию Дрейка, Райт
не удосужился произнести ни слова и вообще ведет себя как надзиратель,
которому поручили стеречь жалкого арестанта. Но мне кажется, что
непринужденность его напускная и что на душе у этого агента похоронного
бюро кошки скребут: а вдруг он, Райт, - уже не правая рука шефа, вдруг его
оттеснил на задний план этот самый арестант, неизвестно откуда взявшийся
хитрец и наглец Питер?

Должен признаться, что у него есть все основания для сомнений. Все
мои встречи с Дрейком происходят без его участия; проект операции в его
последнем действующем варианте для Райта полная тайна. Неизвестна ему и
тема моего доклада, в который красавчик Джон старается не заглядыать из
вполне понятной осторожности.