Чтение 26–й страницы книги ~Привал странников~

вашего приезда!

- Ты не одного, ты по крайней мере троих не заметил.

- Как троих?

- Да так. Этого вон, сигнальщика, который его оповестил.

- Саня, - перебил его Алик. - Ромка бабу какую-то ведет.

- А третий с этой бабой был, - завершил перечисление тех, кого не
заметил Сырцов, Смирнов, глядя, как сверху приближаются Казарян с бабой.

Казарян вел расхристанную зареванную не бабу - молодку, - вел,
придерживая ее за плечо, чтобы не побежала куда не надо. Молодка была
титяста до невозможности - того женского генотипа, в котором торжествует
странная закономерность: чем больше бюст, тем стесаннее бедра. Милая эта
парочка подошла. Молодка всхлипывала.

- Ты почему звала на помощь? - спросил Смирнов.

- Он попросил, - ответил молодка и зашлась икотным плачем. Смирнов
терпеливо дождался, пока рыдания поутихли малость, и задал второй вопрос:

- Кто он? Рассказывай подробно.

- Леопольдом назвался. В честь меня, говорит, кота в мультяшке
назвали. Он со мной в баре на Остоженке познакомился, я Лариску ждала, а
он подсел.

- Где ж ты надралась? Бар-то безалкогольный.

- У него с собой было. Мы в баре посидели, посидели, а Лариски все
нет. Он и говорит: пойдем, Таня, на волю, выпьем. Стакан в баре взяли и
пошли. Здесь вот на лавочке устроились. Выпили, а он и говорит: "Хочу,
Таня, своего приятеля проверить - смелый он или трусливый. Когда он домой
будет возвращаться, ты закричишь: "Помогите, помогите!" "Если он сюда
побежит, то храбрый, если не побежит, то трус". Вот я и заорала громко,
как он просил.

- А взвыла так громко отчего?

- Тут взвоешь. Я крикнула два раза "помогите", а он как за сосок
крутанет, крутанет! Да так больно, так больно!

- Как же он сразу так точно за сосок твой ухватился?

- А он не сразу. Он для своего удовольствия у меня за пазухой шарил.

- Контрактованная, что ли, лимитчица?

- Какая я вам лимитчица, - обиделась Таня. - Я пятый год в Москве. А
он, как только меня за сосок помучил, вскочил и убежал.

И сверху, от Остоженки, и снизу, от набережной, донеслись тоскливые
звуки милицейских сирен.

- Наконец-то, - облегченно сказал Сырцов.

Сверху прибыла патрульная - "газик", снизу оперативная - "Волга".
Сырцов подошел к "Волге", предъявил в окошко удостоверение и громко
сказал:

- Общемосковская операция. Прошу срочно соединиться с дежурным и
доложить следующее: "Немедленно необходим капитан Махов. На участке
старшего лейтенанта Сырцова ЧП".

В "Волге" засуетились, стали кричать в телефон. Смирнов подсказал
Сырцову:

- Скажи им, чтобы пустырь сейчас же прочесали. Пусть бутылку и стакан
ищут. А то вон столпились, дармоеды чертовы!

Действительно милиционеры из "газика" с интересом рассматривали труп.

- Дело есть, ребята! - бодро оповестил милиционеров Сырцов и повел их
на пустырь.

Освещенные окна вокруг распахнулись: с прибытием милиции для зрителей
экстраординарного происшествия безопасность была обеспечена, и зрители с
комфортом приступили к основному занятию зрителей - зреть.

- А мне что сделают? - встрепенулась Таня, с надеждой глядя на
Казаряна и Смирнова.

- Еще раз сосок крутить будут, - пообещал Казарян.

- Сейчас начальник большой приедет, он с тобой разберется, - успокоил
ее Смирнов.

- А в тюрьму не посадят?

- Не посадят.

- Саня, из автомата по тебе стреляли? - спросил Алик, зная, что это
так.

- Знаешь, он мне башмак испортил! - вспомнил Смирнов и, стоя на одной
ноге, снял испорченный башмак. Смирнов стоял, как аист, а Казарян и Алик
рассматривали башмак.

- Новый каблук набить, и все. Плевое дело. Завтра к сапожнику снесем,
и будет твой австрийский башмак как новый, - успокоил Смирнова Казарян, а
Алик обеспокоился:

- Саня, где твоя палка?

- Черт ее знает. Где-то здесь должна быть.

Поискали и нашли. Вернулся Сырцов. Предложил заботливо:

- Александр Иванович, может, вы домой пойдете? Отдохнете пока? Когда
нужда в вас появится, мы с Маховым к вам придем.

- Бутылку и стакан нашли?

- Бутылку нашли, а стакан ищут.

- Пойдем, Саня, - поддержал Сырцова Алик.

Смирнов залег в кресло и попросил:

- Водки. Стакан. Полный.

Алик метнулся на кухню, а Казарян присел рядом.

- Худо, Саня? - осторожно спросил он.

- Хуже не бывает, - признался Смирнов. - Трясусь, как овечий хвост.
Помнишь, как полчаса тому назад я сказал про прекрасный сегодняшний вечер.
Ничего себе вечерок выдался.

Вернулся Алик с гладким полным стаканом и куском черного хлеба:
смирновские вкусы знал. Чтобы удобнее было пить, Смирнов перевел себя из
лежачего положения в сидячее. Вздохнул глубоко, решился и, не отрываясь,
перелил содержимое стакана в себя. Сдерживая дыхание, нюхнул хлебушка,
потом откусил кусочек и, покатав его во рту, проглотил.

- Прошло, - через некоторое время признал он, откинулся в кресле -
ждать благодетельного удара.

- Как же ты, Рома, допустил такое? - с упреком спросил Алик.

- Я его к порогу, понимаешь, к порогу подвез, а когда поехал, в
зеркало за ним следил. - Казарян вину свою знал, он просто объяснял, как
это получилось. - В башку не пришло, что они его бабьим криком от подъезда
выманят.

- Не казнись, Рома. - Смирнов слегка поплыл и заговорил: - Просто они
хорошо продумали свою операцию, а мы слегка расслабились.

- Хорошо продумали, а в тебя промахнулись! - не ощущая
кощунственности своей фразы, уличил Смирнова в неточности Алик.

- Это не они промахнулись, это я от них ушел, - высокомерно
отпарировал Смирнов. - Оказывается, фронт сидит во мне и будет сидеть до
конца жизни. Недаром один знакомый танкист все время приговаривал:
"Болванка до моего танка пяти метров не долетела, а я, сталинский танкист,
уже в кювете".

- Как ты все-таки смикитил? - осторожно спросил Казарян.

- Вот только сейчас просек: свет фонаря, освещенная площадка. Я из
тьмы на нее шагнул, и вдруг понял: если выстрелит, то сейчас. Ну и рухнул
как подкошенный.

- Бог за тебя, Саня, - признал это Алик.

- Солдатский бог, - уточнил Смирнов, - Алька, давай кино посмотрим,
а? Но сегодня без выстрелов чтобы. Веселое что-нибудь. И еще полстакана
налей.

Алик начал с последнего - принес полстакана и начал перебирать
кассеты. Нашел что надо, включил телевизор, включил деку. На экране возник
Париж, а затем Мулен-Руж. Пошла программа знаменитого варьете. На уютную
сцену вырвался новаторски обнаженный традиционный кордебалет. И тут
Казаряна пробил неудержимый смех.

- Ты что, Рома? - встревожился Алик. Указывая пальцем на экран,
Казарян продолжал хохотать. - Сбрендил, что ли?

Не отрывая глаз от обнаженных французских титек, Казарян сказал,
давясь:

- Их бы, как Таньку, всех разом за соски крутануть... - И уже
закатился, не сдерживаясь. Тут смех напал и на Алика со Смирновым. Алик
грохнулся на диван и дрыгал ногами. Смирнов никак не мог выпить
полстакана.

Задребезжал дверной звонок. Не прекращая смеяться, Алик пошел
открывать.

Махов вошел в комнату и остановился в растерянности. Глядя на него,
троица стала утихать.

- Садись, капитан, - смог наконец предложить Смирнов. - А Сырцов где?

- Занят пока, - ответил Махов, косясь на обнаженных девиц на экране.
Троица на экран не смотрела: боялись нового приступа.

- Хороший он у тебя паренек, - сказал Смирнов.

- Хороший-то хороший, а навалял.

- Ты его не дави, Леонид. Он один больше того, что сделал, сделать не
мог. Для того чтобы их опередить, нужно было перекрестное наблюдение. Как
у них. Должно было быть задействовано не меньше трех оперативников, -
порассуждал Смирнов и выпил наконец свои полстакана.

- Одного-то - на свой страх и риск, а вы - трое. - Махов не
удержался, полюбопытствовал: - А что это вы такое смотрите?

- Программа французского варьете, - объяснил Алик.

- Да, - опомнился Махов. - Ни сегодня, ни завтра мы вас, Александр
Иванович, беспокоить не будем. А денька через три вы уж дайте показания
следователю. Договорились? Теперь насчет завтрашнего дня. Я попробую
нажать, чтобы рабочие были...

- А Ларионов-то что?

- А Сергей Валентинович пока меня не вызывает. Ну и я не высовываюсь.