Чтение 251–й страницы книги ~Вокруг Иосифа Бродского~

Предложил, что в новое издание "Искусства перевода" вставит отрывки
из его переводов (сейчас я отбираю).

Проводил до ворот. И пошел назад -- я поглядела вслед -- на слабых
ногах. На слабых, на старых.

Вчера утром от глазной врачихи я забежала к Фриде. Первый ее
вопрос: как дело Бродского? Ну, как: обещано было "на днях", а оно до сих
пор не назначено; О. Г. Чайковскую, которая хотела говорить со Смирновым,
Смирнов к себе не пускает. Ходят слухи, что делом заинтересовался Микоян
(ему давно писал и отправил все наши бумаги Паустовский, но ответа не
последовало). Ира Огородникова*(32) взялась поговорить с его сыном.

Фридочку завтра утром кладут в больницу, в ту же палату: второй
курс лечения.

[23/IV 65:]

Сегодня у меня была мать Иосифа. Он болен. Начальство тамошнее
запретило врачам давать ему бюллетень. (Там [новое] начальство.)

Смирнов не принимает Чайковскую. Дело у него -- он его все не
назначает.

Вчера в Доме журналистов на диспуте "Мораль и суд" выступал
Тендряков и сказал, что дело Бродского волнует людей во всех углах страны,
что он читал запись Вигдоровой и, если это правда, -- надо судить суд...

Конечно Савельеву и Логунова*(33) давно пора судить.

А Иосиф пока погибает...

[17/V 65:]

Смирнов улетел в Берлин -- и вернулся. Наш друг Анна Моисеевна
видела его на вечере памяти Короленки, и он сказал -- опять! -- что дело
Бродского будет решено на днях. На ее просьбу -- разрешить ей придти, он
ответил: не стоит! его решат в минуту!

В дело уже вмешались Сартр, Арагон, Неруда.

Сегодня вечером в Союзе встреча писателей с Зам. Пред. Верх. Суда
СССР. Приглашен Копелев и готовится выступить (о Бродском).

[25/V 65:]

На днях письмо от Бродского -- просит для родственника лекарство от
бронхиальной астмы. Три стихотворения, из которых одно -- "В распутицу" --
превосходно.

Лекарство ищу. (В Кремлевке нет.) Копелева оборвал высокий гость,
не дал ему говорить ("Не надо на меня воздействовать"); писатели не
поддержали; Атаров сказал: "Не будем нарушать законы гостеприимства".

(Лучше бы не нарушать законы справедливости -- и страны).

[29/V 65:] Москва

Оказывается, Иосиф неделю сидел в тюрьме за то, что на 2 дня
опоздал из Ленинграда. Мальчики, приехавшие к нему на день рождения (27/V),
пошли к секретарю райкома и упросили, чтобы его выпустили на этот день...

Завтра пойду к Фридочке.

[7/VI 65:]

По поводу Иосифа была тревога: мне позвонила из Ленинграда
Грудинина, что будто дело уже решалось, 3/VI. Решение неизвестно, просила
узнать. Назавтра с утра милый Гнедин отправился в секретариат Верх. суда:
дело было поставлено на повестку, но снова снято и снова находится у Л. Н.
Смирнова.

[10/VI 65:] Переделкино

Дивные дни -- теплые, сухие. Расцветающий сад.

И как всегда лгут -- птицы, тишина, зелень. Пошла я в дом накапать
капли в глаза. Телефонный звонок: Лев Зиновьевич. Ему сказала И.
Огородникова (из Иностр. Комиссии), что по делу Бродского -- отказ... Отказ
в пересмотре.

Надо проверить -- правда ли это.

[12/VI 65:] Москва

Нет, кажется, неправда.

Милый Гнедин ходил в секретариат Верх. Суда, там ему сказали, что
все на прежнем месте: т.е. дело у Смирнова... Но м.б. сведения
Огородниковой были из более высокой инстанции?

[20/VI 65:] Москва

Дело Бродского стоит на месте. Стало и стоит.

[17/VII 65:]

Вчера, после трехнедельного перерыва, вызванного моей болезнью,
поехала к ней.

Она лежала на боку, раскинув руки, с закрытыми глазами. Потом:

-- Как наш рыжий мальчик?

Медленно, трудно, но с отчетливой ясностью всех мыслей и
ассоциаций.

[20/VII 65:]

Фрида как-то еще выше лежит на подушке, словно бы на облаке. Или
поднятая на крест.

Спросила, что нового.

Я рассказала ей о Евтушенке: вернувшись из Италии, он написал в ЦК
записку -- отчет и там о Бродском: как вредит нам это дело, как необходимо
его выпустить поскорее и потом издать его книгу -- причем он, Евтушенко,
берется отобрать стихи и написать предисловие.

-- Не до книги, -- сказала Фрида. -- Освободили бы поскорее.

[11/VIII 65:]

Вчера мы похоронили Фриду -- свет, жизнь.

В толпе -- Над. Як. Мандельштам, приехавшие из Ленинграда:
Дьяконова, Адмони, Эткинд, Руня Зернова, Нат. Долинина; Калабалин с детьми
из своего детского дома; Фридина любимая учительница -- Анна Ивановна;
множество друзей (Савичи, Облонская, Галь, Грекова, Гнедины, Ивичи, Сана,
Оттены), множество знакомых -- лечившие ее врачи, шившая ей портниха, В.
Корнилов, Аким, Эмма Гр. Герштейн, Н. Иос. Ильина; журналисты из трех
газет; читатели; незнакомцы.

За кулисами -- чиновничья возня: кто будет "вести" траурный митинг.
Копелев не годится, нужен член секретариата... Бегают друг за другом Галин,
Борисов.

Сменяется почетный караул. И я постояла немного, посмотрела на
Фридин лоб и брови -- всT, что осталось неизменным.

Венки от "Нового Мира", от "Сов.Писателя", от К. И. (кот. еще не
знает о смерти; это, и телегр., организовали мы с Кларой и Люшей), от
"Известий", от "Комсомолки".

Распоряжающийся Арий.*(34)

Я, присев в духоте, оказалась рядом с Над. Як. (чего вовсе не
хотела) -- она меня познакомила с Шаламовым. Я с истинным глубоким
уважением пожала его руку.

Начался митинг. Открыл Галин. Произносил пошлые газетные
приблизительности. Потом Калабалин. Это человек талантливый, оратор
блестящий, но надгробные речи -- не его жанр, к тому же он все время
плакал. Потом Орлова -- хорошо. В заключение она прочла телеграмму от А.А.
"Пусть ее светлый образ останется для нас утешением и примером душевного
благородства". Потом я. Став на свое место, я почему-то совсем перестала
волноваться и говорила спокойно.

О деле Бродского, как мы условились с Копелевыми, говорили только
отвлеченно, не называя фамилий.

Потом Глеб Семенов -- стихи.

Оттен прочитал полстраницы очень трогательные, присланные
Паустовским. Там была хорошая мысль: что с Фридой Абрамовной случилась
такая беда, которую не может исправить даже сама Фр. Абр.

[11/VIII 65:]

А неприятности своим чередом: сегодня позвонила мне И. Н. Пунина из
Ленинграда, спрашивает, нет ли чего решительного плохого об Иосифе. -- Нет,
говорю, а что?

"Меня вызвал директор издательства и в очень грубой форме предложил
снять стихотворение "Последняя роза" с эпиграфом из Бродского "Вы напишете
о нас наискосок" из книги АА" (Ленинград, "Советский Писатель"). Почему? --
спросила я. "Бродский -- антисоветский поэт, упоминать его мы не будем"...
Вот я и подумала -- говорит мне Ирина Николаевна -- что здесь что-нибудь
случилось".

-- Пока нет, -- говорю я. -- Ответа ни от Микояна, ни из Верх. Суда
мы не получили.

-- Значит, должна решать сама АА, -- говорит И. Н. -- А я боюсь,
она снимет всю книгу...

Я этого не думаю. Но вряд ли это фанаберия Ленинградского
отделения. Что-то случилось.

[12/VIII:]

Да, случилось.

Сегодня мне стало известно, что в Гослите Косолапов*(35) распорядился
выбросить из сборника "Голоса друзей" переводы Бродского.

Почему? А потому, что в ЦК было идеологическое совещание, на
котором т. Семичастный*(36) (большой специалист по поэзии Пастернака) назвал
Бродского "антисоветским явлением"... Вот и ответ. Никакой Верх. Суд,
никакой Микоян теперь за него не заступятся...