Он считал справедливым, чтобы посягательства на писаный закон имели
следствием пожизненное наказание, и признавал проклятие общества как способ
воздействия, найденный цивилизацией. Он еще стоял на этой ступени, но с тем,
чтобы позже неминуемо подняться выше, так как по натуре был добр и
бессознательно вступил уже на путь прогресса.
отталкивающим. Это был отверженный. Беглый каторжник. Последнее слово
звучало в его ушах трубным гласом правосудия, и после долгого размышления
над Жаном Вальжаном он кончил тем, что отвратился от него Vade retro {Изыди
(Сатана) (лат.).}.
а ведь тот даже сказал ему "Вы исповедуете меня", - Мариус, однако, не задал
ему двух-трех вопросов, имевших решающее значение. И не потому, чтобы они не
вставали перед ним, - он их боялся. Чердак Жондрета? Баррикада? Жавер? Кто
знает, к чему привели бы эти разоблачения? Жан Вальжан был, по-видимому, не
способен отступать, и, кто знает, не захотелось ли бы самому Мариусу.
толкнувшему его на признание, остановить его? Не случалось ли нам всем,
мучаясь страшными подозрениями, задать вопрос и тут же заткнуть уши, чтобы
не слышать ответа? Тем, кто любит, особенно свойственно подобное малодушие.
Неблагоразумно исследовать до дна обстоятельства, таящие угрозу против нас
самих да еще связанные роковым образом с тем, что неотторжимо от нашей
жизни. Кто знает, какой ужасный свет могли пролить на все безрассудные
признания Жана Вальжана, кто знает, не может ли дотянуться этот
омерзительный луч и до Козетты? Кто знает, не останется ли на челе ангела
мерцающий отсвет адского пламени? Самая короткая вспышка молнии
сопровождается громовым ударом. Воля рока такова, что даже сама невинность
обречена нести па себе клеймо греха, став жертвой таинственного закона
отражения. Случается, что на самых чистых созданиях навеки остается след
отвратительного соседства. Прав был Мариус или не прав, но он этого боялся.
Он и так узнал слишком много. Ему хотелось не столько все понять, сколько
все забыть. Полный смятения, он словно спешил унести Козетту в своих
объятиях, отвращая взгляд от Жана Вальжана.
отважиться углубиться в нее? Нет ничего ужаснее, чем допрашивать тьму. Кто
знает, что она ответит? Заря могла стать омраченной навеки.
человек и дальше будет иметь какое-то отношение к Козетте. Он почти упрекал
себя за то, что отступил, что не задал тех роковых вопросов, за которыми
могло последовать неумолимое, бесповоротное решение. Он считал, что был
слишком добр, слишком мягок и, скажем прямо, слишком слаб. Эта слабость
толкнула его на неосторожную уступку. Он позволил себе растрогаться. И
напрасно. Он должен был просто-напросто оттолкнуть Жана Вальжана. Жан
Вальжан был искупительной жертвой; следовало принести эту жертву и избавить
свой дом от этого человека. Мариус досадовал на себя, он роптал на внезапно
налетевший вихрь, который оглушил, ослепил и увлек его. Он был недоволен
собой.
вызывала в нем глубочайшее отвращение. Зачем ему этот человек? Что делать?
Здесь он становился в тупик, он не хотел доискиваться, не хотел углубляться,
не хотел разбираться в самом себе. Он обещал, - он позволил себе увлечься до
такой степени, что дал обещание, и Жан Вальжан это обещание получил, а
слово, данное даже каторжнику, в особенности каторжнику, следует держать.
Тем не менее он обязан был прежде всего подумать о Козетте. Словом,
непобедимое отвращение вытесняло в нем все другие чувства.
другой и терзаясь всеми вместе. Его охватила глубокая тревога. Скрыть эту
тревогу от Козетты было нелегко, но любовь - великий талант, и Мариус
справился с собой.
чем не подозревавшей Козетте, невинной, как белая голубка; слушая рассказы о
ее детстве и юности, он все больше убеждался, что отношение каторжника к
Козетте было исполнено такой доброты, заботы и достоинства, на какие только
способен человек. То, что Мариус чувствовал и предполагал, оказалось
правдой. Зловещий чертополох любил и оберегал чистую лилию.
Книга восьмая. СУМЕРКИ СГУЩАЮТСЯ
Глава первая. КОМНАТА В НИЖНЕМ ЭТАЖЕ
дома Жильнормана. Его встретил Баск. Баск находился во дворе в назначенное
время, словно выполняя чье-то распоряжение. Бывает иногда, что слуге
говорят: "Посторожи, когда придет господин такой-то".
первый:
подняться наверх или остаться внизу.
нижнем этаже и сказал:
кафельным полом, служившая по мере надобности кладовой; она выходила на
улицу и слабо освещалась единственным окном с железной решеткой.
щетка. Пыль лежала здесь нетронутой. Борьбы с пауками тут давно не вели.
Пышная, черная, украшенная мертвыми мухами паутина огромным веером
раскинулась по одной из створок окна. Единственным убранством этой небольшой
низкой комнаты служили пустые бутылки, наваленные грудой в углу. Окрашенная
желтой охрой штукатурка облупилась со стен широкими пластами. В глубине был
камин с узенькой каминной доской, крашенный под черное дерево. В камине
горел огонь; это означало, что тут заранее рассчитывали на ответ Жана
Вальжана: "Я останусь внизу".
потертый половик, в котором осталось больше веревок, чем шерсти.
тяжело опустился в кресло.
забылся, склонив голову на грудь, и не заметил ни Баска, ни свечи.
стояла Козетта.
глубокий взгляд искал в ней не красоту ее, а душу.
такой причуды уж никак не ожидала! Что за дикая фантазия! Мариус сказал,
будто вы сами захотели, чтобы я принимала вас здесь.
вам сцену. Начнем с самого начала. Поцелуйте меня, отец.
Но все равно, я прощаю вам. Иисус Христос сказал: "Подставьте другую щеку".
Вот она.
полу.
Объявляю, что я с вами в ссоре. Вы должны заслужить прощение. Вы пообедаете
с нами.
хорошенько. Деды созданы для того, чтобы допекать отцов. Ну! Идемте со мной
в гостиную. Сию же минуту.
расспросам.
комнату во всем доме? Здесь отвратительно.
которая иногда появлялась у него на губах.