Чтение 252–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

прокурору.

- Так вот, у меня как раз дело к королевскому прокурору.

- Спешное дело?

- Очевидно, раз я все еще здесь. Но довольно: вот моя карточка, пере-
дайте ее вашему хозяину.

- Вы подождете, пока я вернусь?

- Да, идите.

Привратник закрыл ворота, оставив г-жу Данглар на улице.

Правда, баронесса ждала недолго; вскоре ворота открылись настолько,
что она могла войти; как только она вошла, ворота за ней захлопнулись.

Войдя во двор, привратник, не спуская глаз с ворот, вынул из кармана
свисток и свистнул.

На крыльце показался лакей Вильфора.

- Сударыня, извините этого честного малого, - сказал он, идя навстре-
чу баронессе, - но так ему приказано, и господин де Вильфор поручил мне
сказать вам, что он не мог поступить иначе.

Во дворе стоял впущенный с теми же предосторожностями поставщик, и
один из слуг осматривал его товары.

Баронесса взошла на крыльцо; она чувствовала себя глубоко потрясенной
этой скорбью, которая усугубляла ее собственную печаль, и в сопровожде-
нии лакея, ни на миг не терявшего ее из виду, вошла в кабинет королевс-
кого прокурора.

Как ни была озабочена г-жа Данглар тем, что привело ее сюда, но
встреча, оказанная ей всей этой челядью, показалась ей до того возмути-
тельной, что она начала с жалоб.

Но Вильфор медленно поднял голову и посмотрел на нее с такой грустной
улыбкой, что жалобы замерли у нее на устах.

- Простите моим слугам страх, который я не могу поставить им в вину;
заподозренные, они сами стали подозрительными.

Госпожа Данглар часто слышала в обществе разговоры о паническом стра-
хе, царившем в доме Вильфора, но она никогда не поверила бы, что это
чувство могло дойти до такой крайности, если бы не убедилась в этом воо-
чию.

- Так вы тоже несчастны? - сказала она.

- Да, сударыня, - ответил королевский прокурор.

- И вам жаль меня?

- Искренно жаль, сударыня.

- Вы понимаете, почему я пришла?

- Вы пришли поговорить со мной о том, что случилось в вашем доме?

- Это ужасное несчастье, сударь.

- То есть неприятность.

- Неприятность! - воскликнула баронесса.

- Сударыня, - отвечал королевский прокурор с невозмутимым своим спо-
койствием, - я теперь называю несчастьем только то, что непоправимо.

- Неужели вы думаете, что это забудется?

- Все забывается, сударыня; ваша дочь выйдет замуж завтра, если не
сегодня, через неделю, если не завтра. А что касается жениха мадемуазель
Эжени, то я не думаю, чтобы вы о нем жалели.

Госпожа Данглар посмотрела на Вильфора, изумленная этим почти насмеш-
ливым спокойствием.

- К другу ли я пришла? - спросила она со скорбным достоинством.

- Вы же знаете, что да, - ответил Вильфор, и щеки его покрылись лег-
ким румянцем.

Ведь это заверение напоминало об иных событиях, чем те, которые вол-
новали обоих в эту минуту.

- Тогда будьте сердечнее, дорогой Вильфор, - сказала баронесса, - об-
ращайтесь со мной, как друг, а не как судья, я глубоко несчастна, не го-
ворите мне, что я должна быть веселой.

Вильфор поклонился.

- За последние три месяца у меня создалась эгоистическая привычка,
сударыня, - сказал он. - Когда я слышу о несчастьях, я вспоминаю свои
собственные несчастья, это сравнение приходит мне на ум даже помимо моей
воли. Вот почему рядом с моими несчастьями ваши несчастья кажутся мне
простыми неприятностями; вот почему рядом с моим трагическим положением
ваше положение представляется мне завидным; но вас это сердит, оставим
это. Итак, вы говорили, сударыня?..

- Я пришла узнать у вас, мой друг, - продолжала баронесса, - что ждет
этого самозванца.

- Самозванца? - повторил Вильфор. - Я вижу, сударыня, вы, как нароч-
но, то преуменьшаете, то преувеличиваете. Андреа Кавальканти, или, вер-
нее, Бенедетто - самозванец? Вы ошибаетесь, сударыня: Бенедетто самый
настоящий убийца.

- Сударь, я не спорю против вашей поправки; но чем суровее вы покара-
ете этого несчастного, тем тяжелее это отзовется на нашей семье. За-
будьте о нем ненадолго, не преследуйте его, дайте ему бежать.

- Поздно, сударыня; я уже отдал приказ.

- В таком случае, если его арестуют... Вы думаете, его арестуют?

- Я надеюсь.

- Если его арестуют (а я слышу со всех сторон, что тюрьмы переполне-
ны), оставьте его в тюрьме.

Королевский прокурор покачал головой.

- Хотя бы до тех пор, пока моя дочь не выйдет замуж! - добавила баро-
несса.

- Невозможно, сударыня; правосудие имеет свой порядок.

- Даже для меня? - сказала баронесса полушутя, полусерьезно.

- Для всех, - отвечал Вильфор, - и для меня, как для других.

- Да... - сказала баронесса, не поясняя словами той мысли, которая
вызвала это восклицание.

Вильфор посмотрел на нее своим испытующим взглядом.

- Я знаю, что вы хотите сказать, - продолжал он, - вы намекаете на
распространившиеся по городу ужасные слухи, что смерть, которая БОТ уже
третий месяц облекает в траур мой дом, смерть, от которой чудом спаслась
Валентина, - не случайная смерть.

- Я совсем об этом не думала, - поспешно сказала г-жа Данглар.

- Нет, вы об этом думали, сударыня, и это справедливо, потому что вы
не могли не подумать об этом и не сказать себе: ты, карающий преступле-
ния, отвечай: почему вокруг тебя преступления совершаются безнаказанно?

Баронесса побледнела.

- Вы себе это говорили, не правда ли, сударыня?

- Да, сознаюсь.

- Я вам отвечу.

Вильфор пододвинул свое кресло к стулу г-жи Данглар; затем, опершись
обеими руками о письменный стол, голосом, глуше обычного, заговорил:

- Есть преступления, которые остаются безнаказанными, потому что
преступники неизвестны, и вместо виновного мог бы пострадать невинный;
но как только эти преступники будут обнаружены (и Вильфор протянул руку
к большому распятию, висевшему против его стола), как только они будут
обнаружены, - повторил он, - богом живым клянусь, кто бы они ни были,
они умрут! Теперь, после клятвы, которую я дал и которую я сдержу, ос-
мельтесь просить у меня пощады этому негодяю!

- Но уверены ли вы, сударь, - возразила г-жа Данглар, - что он такой
уж преступник, как это говорят?

- Вот его дело: Бенедетто приговорен к пяти годам каторги за подлог в
шестнадцать лет, - как видите, молодой человек подавал надежды, - потом
побег, потом убийство.

- Да кто он... этот несчастный?

- Кто знает! Бродяга, корсиканец.

- Никто его не признал?

- Никто; его родители неизвестны.

- А этот человек, который приезжал из Лукки?

- Такой же мошенник, как и он; его сообщник, быть может.

Баронесса умоляюще сложила руки.

- Вильфор! - сказала она своим самым нежным и вкрадчивым голосом.

- Ради бога, сударыня, - отвечал королевский прокурор с твердостью,
даже несколько сухо, - никогда не просите у меня пощады виновному!

Кто я? Закон. Разве у закона есть глаза, чтобы видеть вашу печаль?
Разве у закона есть уши, чтобы слышать ваш нежный голос? Разве у закона
есть память, чтобы отозваться на ваши кроткие мысли? Нет, сударыня, за-
кон повелевает. И когда закон повелел, он разит.

Вы мне скажете, что я живое существо, а не кодекс; человек, а не кни-
га. Посмотрите на меня, сударыня, посмотрите вокруг меня; разве люди ви-
дели во мне брата? Они меня любили? Щадили меня? Просил ли кто-нибудь
пощады Вильфору и даровал ли ему кто-нибудь пощаду? Нет, еще раз нет!
Гонимый, вечно гонимый!

А вы, женщина, сирена, смотрите на меня своим чарующим взором, кото-
рый напоминает мне то, из-за чего я должен краснеть. Да, краснеть за то,
о чем вы знаете, и, быть может, не только за это.

Но с тех пор как сам я пал, ниже, чем другие, быть может, - с тех пор
я срываю с людей одежды, чтобы найти гнойник, и нахожу его всегда; скажу
больше: я нахожу его с радостью, с восторгом, этот знак человеческой
слабости или человеческой злобы!

Ибо каждый человек и каждый преступник, которого я караю, кажется мне
живым доказательством, лишним доказательством того, что я не гнусное
исключение! Увы! Все люди злы, сударыня; докажем это и поразим злодея.

Вильфор произнес последние слова с исступленной яростью, почти свире-
по.

- Но вы говорите, - возразила г-жа Данглар, делая последнюю попытку,
- что этот молодой человек - бродяга, сирота, всеми брошенный?

- Тем хуже; вернее, тем лучше. Провидение сделало его таким, чтобы
некому было оплакивать его.