держится? Голынский, вконец растерянный, взирал на Потемкина, но тот вы-
разительным миганием дал понять, что делать: Голынский, привстав, нижай-
шим поклоном как бы утвердил вранье светлейшего.
ника в слезах, он рыдал как ребенок:
летит - не поймаешь... Василий Степанович Попов сейчас купчую составит
по всем законам, и - владей!
там, где нет блага. И забыл ты завет ломоносовский: Муза не такова дев-
ка, чтобы ее прохожим насильничать... А ведь я не Шувалов, который Ломо-
носова с Трсдиаковским лбами сшибал. Я ведь и не Зубов, который тебя с
Эмином сталкивает на потеху себе. Достоинств творческих, спроси любого,
никогда не унижал! Даже Ермила Кострова, что пьяным под забором валялся,
я из грязи подымал, мыл его и причесывал, накормленным да чистеньким от
себя отпускал...
Зубовым мы на Фонтанке домами соседствуем...
Екатерины ее пигмей-фаворит, казавшийся императрице государственным ис-
полином. О чем беседовали в эти дни Потемкин с Екатериной, осталось на-
веки тайной, но Екатерину не раз видели с красными от слез глазами, а
сам Потемкин пребывал в мрачном ожесточении духа. Еще оставаясь в силе,
он невольно сделался последним прибежищем для всех обиженных. Стоило
открыть двери пошире, и покои наполнялись жалобщиками и стональщиками -
все как один ограблены Зубовыми, а защиты искать негде, благо прокурором
в Сенате воссел отец фаворита. Однажды в присутствии Державина дворянин
Бехтеев жаловался:
по миру иди... А они, Зубовы, еще изгиляются!
с Бсхтсевым, и без того человеком бедным.
чтобы предала суду отца Зубовых: прокурора сенатского просил он и судить
судом сенатским. Екатерина опять плакала, а фаворит на все попреки отве-
чал:
вернем, хоть ты режь нас...
тоже обвинял Потемкина: ""0н часто пьян напивается, а иногда как бы схо-
дит с ума: заезжая к женщинам, почти с ним незнакомым, говорит нечаянно
всякую нелепицу". В одну из ночей, когда гремела страшная гроза и блис-
тали молнии, Потемкина видели несущимся в коляске куда глаза глядят...
Но сам от себя далеко не ускачешь, и он вернулся во дворец, задыхающийся
от гнева, переполнявшего его существо. Перевязал голову платком, лег в
постель и велел Попову:
вителя Питта. Твердым и ровным голосом Потемкин, лежа в постели, сказал,
что Англия, конечно, вправе собирать свои эскадры в любых проливах, но
Россию ей не запугать:
ет штурмовать Очаков, дабы вернуть сию безделицу туркам. А прусский ко-
роль, ваш пособник и демагог пьянственный, - не Фридрих Великий, которо-
го мы не раз били. Один шаг к Митавс - и русская земля вмиг ощетинится
штыками...
после Измаила! - опасно; он мирно сказал:
пивом, ни своим черным портером.
блокаду России, но Потемкин ответил:
вашего. Двадцать три линейных корабля, не считая фрегатов, будут ждать
вашу эскадру в море Балтийском...
заговорил о празднике в Таврическом дворце - таком торжестве, в котором
бы проявилось его собственное величие, его характер, его доброта и его
совершенства:
корабли, черепица, гарнцы овса, мешки с мукой, апельсины. желуди, сало
свиное, чулки дамские, фасоль, глина, сукно и шелк, церкви, больницы,
цеха литейные-для пушек, сады аптечныедля здравия. Он изменил первой
любви к Херсону ради небывалой нежности к Николаеву.
виденная мною в Бахчисарае над могилою Крым-Гирся: "Нс прилепляйся к ми-
ру, он невечен. Смерть есть чаша с вином, которую пьет все живущее..."
для производства свечей, пришлось посылать обоз за воском в Москву. По-
темкин расчистил перед Таврическим дворцом площадь, сбегавшую к Неве,
указал строить качели, вкапывая в землю столы для яств и пития простона-
родного:
всего было вдоволь: сапог, тулупов, рукавнц, шапок, поргок и рубах вся-
ких... Народец наш, только свистни, сбежится, все расхватают. А разда-
вать одежду бесплатно!
тыщ рублев обошелся. Куда ж еще?
(в нем много потом "хозяйничал" Зубов, обобрав все, что можно, а Павел
I, взойдя на престол, завел там конюшни, чтобы под лошадиным навозом ис-
чезла даже память о Потемкине, он выломал даже паркеты, устилая ими свое
мрачное масонское обиталище-Михайловский замок). Но и сейчас, по про-
шествии двух столетий, торжественная зала Таврического дворца еще храни
г под своим куполом отзвуки тех победных громов, которые раздавались
здесь - во славу русского оружия.
ческого дворца, двери которого Потемкин открывал ради своего последнего
триумфа. Сложная система зеркальных рефлекторов, скрытых в тропических
зарослях, подсвечивала живописные панорамы, лампады в которых были ис-
полнены стеклодувами в виде нежнейших лилий и распускавшихся тюльпанов.
"Молдаванская" зала дворца с двумя рядами колонн была пронизана шумом
водопадов, в зарослях жасмина журчали фонтаны, изливавшие воду лавандо-
вую. В гирляндах живых роз пели соловьи. Итальянская капелла репетирова-
ла кантату:
станут не раньше прибытия государыни. Но тут протарахтела мимо карета, в
которой поспешала на роды акушерка, а люди толстую акушерку приняли за
императрицу.
киоски с подарками, атаковала столы...
Екатерина подъехала к Таврическому дворцу, ее встречал сам Потемкин, и
она подала ему руку:
не, парилась, не могла до тебя пробиться...
сераскирами. Поверх алого кафтана он накинул епанчу из фламандских кру-
жев, а шляпа светлейшего была столь отягощена бриллиантами, что он вру-
чил ее адъютанту:
едал время от времени полными горстями. Молдаванская зала, вмещавшая
пять тысяч человек, освещалась игрою света "кулибинских" фонарей. Меха-
нические куранты исполняли мелодии Гайдна, Моцарта, Глюка и Сальери. Под
куполом дворца висели громадные люстры из черного хрусталя, внутри кото-
рых тоже были укрыты музыкальные куранты.
жественным и величавым полонезом.
пусть уж пляшут вприсядку.