Чтение 256–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

придавать официальным отношениям как можно больше мягкости.

Итак, Лавальер подошла к королеве-матери со спокойной и кроткой улыб-
кой, составлявшей ее главную прелесть. Анна Австрийская поманила девушку
к своему креслу. В эту минуту вернулась принцесса и с самым равнодушным
видом села подле свекрови, взяв рукоделие Марии-Терезии.

Лавальер ждала, что ей тотчас же отдадут какое-нибудь приказание, но,
увидев все эти приготовления, с любопытством стала вглядываться в лица
королевы и принцессы.

Анна размышляла. Принцесса выказывала полное безразличие, но ее безу-
частный вид способен был встревожить и не таких робких людей, как Ла-
вальер.

- Мадемуазель, - внезапно начала королева-мать, нисколько не стараясь
смягчить свой испанский акцент, хотя всегда это делала, если говорила
спокойно, - подойдитека поближе, поговорим о вас, раз вы у всех на ус-
тах.

- Я? - воскликнула Лавальер, бледнея.

- Не притворяйтесь, красавица! Вам известно о дуэли господина де Гиша
с господином де Вардом?

- Боже мой, ваше величество, вчера до меня дошли слухи о ней, - отве-
чала Лавальер.

- А вы не предполагали, что будут такие слухи?

- Как могла я предполагать это, ваше величество?

- Дуэль никогда не бывает без причины, и вы, наверное, знали причину
вражды двух противников.

- Я не знаю ее, ваше величество.

- Упорное отрицание довольно старый способ защиты, и вы слишком умны,
мадемуазель, для того, чтобы прибегать к банальностям. Придумайте
что-нибудь другое.

- Боже мой, ваше величество пугаете меня своим ледяным тоном! Неужели
я имела несчастье навлечь на себя немилость?

Принцесса рассмеялась. Лавальер с изумлением посмотрела на нее.

- Немилость? - переспросила Анна Австрийская. - Навлечь немилость? Вы
не понимаете, что говорите, мадемуазель де Лавальер, я подвергаю неми-
лости лишь тех людей, о которых я думаю. О вас же я вспомнила только по-
тому, что о вас слишком много говорят, а я не люблю, когда фрейлины мое-
го двора служат предметом разговоров.

- Ваше величество делаете мне честь, обращаясь ко мне, - возразила
испуганная Лавальер, - но я не понимаю, почему могут заниматься мной.

- Так я сейчас расскажу. Господину де Гишу пришлось защищать вас.

- Меня?

- Да, вас. Он поступил по-рыцарски, а красивые искательницы приключе-
ний любят, чтобы рыцари ломали ради них копья. Но я ненавижу поединки и
особенно ненавижу такого рода приключения... сделайте отсюда вывод.

Лавальер упала к ногам королевы, но та повернулась к ней спиной. Она
протянула руку к принцессе, которая засмеялась ей в глаза. Гордость зас-
тавила Лавальер подняться.

- Ваше величество, - попросила она, - скажите мне, в чем я провини-
лась? Я вижу, что ваше величество осуждаете меня, не давая возможности
оправдаться.

- Вот как! - вскричала Анна Австрийская. - Слышите, какие красивые
фразы, принцесса! Какие высокие чувства! Ни дать ни взять - инфанта, на-
реченная великого Кира, кладезь нежности и героических чувств! Видно,
моя красавица, что вы общаетесь с коронованными особами.

Лавальер почувствовала, что ее ранили в самое сердце, она не то что
побледнела, но стала белой, как лилия, и силы покинули ее.

- Я хотела вам сказать, - презрительно говорила королева, - что, если
вы по-прежнему будете питать подобные чувства, вы так унизите нас, жен-
щин, что нам будет стыдно стоять рядом с вами. Опомнитесь, мадемуазель.
Кстати, я слышала, что вы невеста. Это правда?

Лавальер прижала руку к сердцу, которому нанесена была новая рана.

- Отвечайте же, когда с вами говорят!

- Да, ваше величество.

- Кто же ваш жених?

- Виконт де Бражелон.

- Вы знаете, что это для вас большое счастье, мадемуазель, и что вы,
девушка без состояния, без положения в обществе... без особых личных
достоинств, должны благословлять небо, дарующее вам такое будущее.

Лавальер молчала.

- Где находится виконт де Бражелон? - спросила королева.

- В Англии, - отвечала принцесса, - куда, конечно, вскоре дойдут слу-
хи об успехах мадемуазель.

- Боже мой! - прошептала в отчаянии Лавальер.

- Итак, мадемуазель, - сказала Анна Австрийская, - этого молодого че-
ловека вернут, и вы с ним куда-нибудь уедете. Если у вас другие намере-
ния, - у девушек иногда бывают странные желания, - поверьте, я направлю
вас на хороший путь: и не таких, как вы, я уже излечивала.

Лавальер больше ничего не слышала. Безжалостная королева продолжала:

- Я пошлю вас одну в такое место, где у вас будет возможность зрело
подумать обо всем. Размышление охлаждает жар крови и рассеивает иллюзии
молодости. Мне кажется, что вы поняли меня.

- Ваше величество!

- Ни слова больше!

- Ваше величество, я не виновата в том, что вам угодно было предполо-
жить. Взгляните на мое отчаяние. Я так люблю, так почитаю ваше величест-
во.

- Лучше было бы, если бы вы не почитали меня, - усмехнулась королева.
- Лучше было бы, если бы вы не были невинной. Уж не воображаете ли вы,
что я посмотрела бы сквозь пальцы, если бы вы были виноваты?

- Ваше величество, вы меня убиваете!

- Пожалуйста, без комедий, не то я устрою вам такую развязку, что вы
будете не рады. Ступайте к себе, и пусть урок послужит вам на пользу.

- Ваше высочество, - проговорила Лавальер, обращаясь к герцогине Ор-
леанской и хватая ее за руку, - вы так добры, попросите за меня!

- Я? - расхохоталась принцесса. - Я добра?.. Вы совсем не верите то-
му, что говорите, мадемуазель!

И она резко отдернула руку.

Вместо того чтобы испить до дна чашу унижения, Лавальер внезапно ус-
покоилась и овладела собой; она сделала глубокий реверанс и ушла.

- Ну, как, по-вашему, - спросила Анна Австрийская, - она будет про-
должать?

- Я не доверяю кротким и терпеливым характерам, - отвечала принцесса.
- Терпеливое сердце необыкновенно мужественно; кроткий дух уверен в се-
бе.

- Ручаюсь вам, что она очень и очень подумает, прежде чем снова
взглянуть на бога Марса.

- Если только не вооружится его щитом, - возразила принцесса.

Гордый взгляд королевы-матери был ответом на это не лишенное тонкости
замечание. И обе дамы, почти уверенные в победе, отправились к Марии-Те-
резии, которая с притворным равнодушием ждала их.

Было около половины седьмого. Король только что кончил дела и поужи-
нал. Не теряя времени, он взял де СентЭньяна под руку и приказал ему
проводить себя в комнату Лавальер. Придворный выразил крайнее изумление.

- Что же тут странного? - сказал король. - Мне нужно освоить этот
маршрут и сделать его привычным.

- Но, государь, здешнее помещение фрейлин - настоящий фонарь: все ви-
дят, кто туда входит, кто выходит. Мне кажется, нужен какой-нибудь пред-
лог... Вот, например...

- Ну, какой?

- Неугодна ли будет вашему величеству подождать, пока принцесса вер-
нется к себе?

- Никаких предлогов! Никаких ожиданий! Довольно играть в прятки, до-
вольно тайн! Не вижу никакого бесчестия для короля Франции в том, что он
будет разговаривать с умной девушкой. Пусть будет стыдно тому, кто дурно
подумает об этом!

- Простите меня, ваше величество, за избыток усердия...

- Говори.

- А королева?

- Да, это правда, это правда! Я хочу, чтобы королева всегда была ок-
ружена почтением. Ну хорошо, сегодня вечером я нанесу визит мадемуазель
де Лавальер, а потом придумаю какие тебе будет угодно предлоги. Завтра
мы займемся этим, сегодня же у меня нет времени.

Де Сент-Эньян ничего не ответил. Он пошел вперед, спустился с лестни-
цы и пересек двор, чувствуя стыд, которого не могла подавить величайшая
честь оказывать услугу королю. Дело в том, что де Сент-Эньян хотел сох-
ранить свою репутацию в глазах принцессы и обеих королев. В то же время
ему хотелось угодить мадемуазель де Лавальер, а сочетать то и другое бы-
ло довольно сложно.

Нужно заметить, что окна комнат королев и принцессы выходили во двор.
У видя, как он провожает короля, эти три дамы порвали бы с ним всякие
отношения, а авторитет этих высокопоставленных особ не мог быть уравно-
вешен мимолетным влиянием фаворитки. Несчастный де Сент-Эньян, так му-
жественно оказывавший покровительство Лавальер в парке Фонтенбло, поте-
рял всю свою уверенность, находясь в Париже на виду у всех. Он находил у
этой девушки тысячу недостатков, и ему не терпелось сообщить о них коро-
лю.

Но вот пытка кончилась; двор был пройден. Ни одна занавеска не подня-
лась, ни одно окно не открылось. Король шел быстро: его торопили нетер-
пение и длинные ноги де Сент-Эньяна, показывавшего ему дорогу. У дверей
де Сент-Эньян хотел скрыться; король удержал его. Это была любезность,
без которой придворный отлично обошелся бы. Ему пришлось войти вместе с