Чтение 259–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Да, - сказал д'Авриньи со вздохом, - бедная девушка мертва, сомне-
ний нет.

- Да, - коротко ответил доктор мертвых, снова закрывая простыней лицо
Валентины.

Нуартье глухо захрипел.

Д'Авриньи обернулся; глаза старика сверкали.

Д'Авриньи понял, что он хочет видеть свою внучку; он подошел к крова-
ти, и, пока второй врач полоскал в хлористой воде пальцы, которые косну-
лись губ умершей, он открыл это спокойное и бледное лицо, похожее на ли-
цо спящего ангела.

Слезы, выступившие на глазах Нуартье, сказали Д'Авриньи, как глубоко
благодарен ему несчастный старик.

Доктор мертвых написал свидетельство тут же в комнате Валентины, на
краю стола, и, совершив эту последнюю формальность, вышел, провожаемый
Д'Авриньи.

Вильфор услышал, как они спускались с лестницы, и вышел из своего ка-
бинета.

Сказав несколько слов благодарности доктору, он обратился к Д'Ав-
риньи.

- Теперь нужен священник, - сказал он.

- Есть какой-нибудь священник, которого вы хотели бы пригласить? -
спросил Д'Авриньи.

- Нет, - отвечал Вильфор, - обратитесь к ближайшему.

- Ближайший, - сказал городской врач, - это итальянский аббат, посе-
лившийся в доме рядом с вами. Хотите, проходя мимо, я его попрошу?

- Будьте добры, Д'Авриньи, - сказал Вильфор, - пойдите с господином
доктором. Вот ключ, чтобы вы могли входить и выходить, когда вам нужно.
Приведите священника и устройте его в комнате моей бедной девочки.

- Вы хотите с ним поговорить?

- Я хочу побыть один. Вы меня простите, правда? Священник должен по-
нимать все страдания, тем более страдания отца.

Вильфор вручил д'Авриньи ключ, поклонился еще раз городскому врачу и,
вернувшись к себе в кабинет, принялся за работу.

Есть люди, для которых работа служит лекарством от всех зол.

Выйдя на улицу, оба врача заметили человека в черной сутане, стоящего
на пороге соседнего дома.

- Вот тот, о.ком я вам говорил, - сказал доктор мертвых.

Д'Авриньи подошел к священнику:

- Сударь, не согласитесь ли вы оказать услугу несчастному отцу, поте-
рявшему только что дочь, королевскому прокурору де Вильфор?

- Да, сударь, - отвечал священник с сильным итальянским акцентом, - я
знаю, смерть поселилась в его доме.

- Тогда мне незачем говорить вам, какого рода помощи он от вас ожида-
ет.

- Я шел предложить свои услуги, сударь, - сказал священник, - наше
назначение - идти навстречу нашим обязанностям.

- Это молодая девушка.

- Да, знаю; мне сказали слуги, я видел, как они бежали из дома. Я уз-
нал, что ее имя Валентина, и я уже молился за нее.

- Благодарю вас, - сказал Д'Авриньи, - и раз вы уже приступили к ва-
шему святому служению, благоволите его продолжить. Будьте возле усопшей,
и вам скажет спасибо безутешная семья.

- Иду, сударь, - отвечал аббат, - и смею сказать, что не будет молит-
вы горячей, чем моя.

Д'Авриньи взял аббата за руку и, не встретив Вильфора, затворившегося
у себя в кабинете, проводил его к покойнице, которую должны были облечь
в саван только ночью.

Когда они входили в комнату, глаза Нуартье встретились с глазами аб-
бата; вероятно, Нуартье увидел в них что-то необычайное, потому что
взгляд его больше не отрывался от лица священника.

Д'Авриньи поручил попечению аббата не только усопшую, но и живого, и
тот обещал Д'Авриньи помолиться о Валентине и позаботиться о Нуартье.

Обещание аббата звучало торжественно; и для того, должно быть, чтобы
ему не мешали в его молитве и не беспокоили Нуартье в его горе, он, едва
Д'Авриньи удалился, запер на задвижку не только дверь, в которую вышел
доктор, но и ту, которая вела к г-же де Вильфор.

VII. ПОДПИСЬ ДАНГЛАРА

Утро настало пасмурное и унылое.

Ночью гробовщики исполнили свою печальную обязанность и зашили лежа-
щее на кровати тело в саван - скорбную одежду усопших, которая, чтобы ни
говорили о всеобщем равенстве перед смертью, служит последним напомина-
нием о роскоши, любимой ими при жизни.

Этот саван был не что иное как кусок тончайшего батиста, купленный
Валентиной две недели тому назад.

Нуартье еще вечером перенесли из комнаты Валентины в его комнату;
против всяких ожиданий, старик не противился тому, что его разлучают с
телом внучки.

Аббат Бузони пробыл до утра и на рассвете ушел, никому не сказав ни
слова.

В восемь часов приехал д'Авриньи; он встретил Вильфора, который шел к
Нуартье, и отправился вместе с ним, чтобы узнать, как старик провел
ночь.

Они застали его в большом кресле, служившем ему кроватью; старик спал
спокойным, почти безмятежным сном.

Удивленные, они остановились на пороге.

- Посмотрите, - сказал д'Авриньи Вильфору, - природа умеет успокоить
самое сильное горе; конечно, никто не скажет, что господин Нуартье не
любил своей внучки, и, однако, он спит.

- Да, вы правы, - с недоумением сказал Вильфор, - он спит, и это
очень странно: ведь из-за малейшей неприятности он способен не спать це-
лыми ночами.

- Горе сломило его, - отвечал д'Авриньи.

И оба, погруженные в раздумье, вернулись в кабинет королевского про-
курора.

- А вот я не спал, - сказал Вильфор, указывая д'Авриньи на нетронутую
постель, - меня горе не может сломить; уже две ночи я не ложился; но за-
то посмотрите на мой стол: сколько я написал в эти два дня и две ночи!..
Сколько рылся в этом деле, сколько заметок сделал на обвинительном акте
убийцы Бенедетто!.. О работа, моя страсть, мое счастье, мое безумие, ты
одна можешь победить все мои страдания!

И он судорожно сжал руку д'Авриньи.

- Я вам нужен? - спросил доктор.

- Нет, - сказал Вильфор, - только возвращайтесь, пожалуйста, к один-
надцати часам, в двенадцать часов состоится... вынос... Боже мой, моя
девочка, моя бедная девочка!

И королевский прокурор, снова становясь человеком, поднял глаза к не-
бу и вздохнул.

- Вы будете принимать соболезнования?

- Нет, один мой родственник берет на себя эту тягостную обязанность.
Я буду работать, доктор; когда я работаю, все исчезает.

И не успел доктор дойти до дверей, как королевский прокурор снова
принялся за свои бумаги.

На крыльце д'Авриньи встретил родственника, о котором ему говорил
Вильфор, личность незначительную как в этой повести, так и в семье, одно
из тех существ, которые от рождения предназначены играть в жизни роль
статиста.

Одетый в черное, с крепом на рукаве, он явился в дом Вильфора с подо-
бающим случаю выражением лица, намереваясь его сохранить, пока требует-
ся, и немедленно сбросить после церемонии.

В одиннадцать часов траурные кареты застучали по мощеному Двору, и
предместье Сент-Оноре огласилось гулом толпы, которая одинаково жадно
смотрит и на радости и на печали богачей и бежит на пышные похороны с
той же торопливостью, что и на свадьбу герцогини.

Понемногу гостиная, где стоял гроб, наполнилась посетителями; сначала
явились некоторые наши старые знакомые - Дебрэ, Шато-Рено, Бошан, потом
все знаменитости судебного, литературного и военного мира; ибо г-н де
Вильфор, не столько даже по своему общественному положению, сколько в
силу личных достоинств, занимал одно из первых мест в парижском свете.

Родственник стоял у дверей, встречая прибывающих, и для равнодушных
людей, надо сознаться, было большим облегчением увидеть равнодушное ли-
цо, не требовавшее лицемерной печали, притворных слез, как это полага-
лось бы в присутствии отца, брата или жениха.

Те, кто были знакомы между собой, подзывали друг друга взглядом и со-
бирались группами. Одна такая группа состояла из Дебрэ, Шато-Рено и Бо-
шана.

- Бедняжка, - сказал Дебрэ, невольно, как, впрочем, и все, платя дань
печальному событию, - такая богатая! Такая красивая! Могли бы вы поду-
мать об этом, Шато-Рено, когда мы пришли... давно ли?.. да три недели,
месяц тому назад самое большое... подписывать ее брачный договор, кото-
рый так и не был подписан?

- Нет, признаться, - сказал Шато-Рено.

- Вы ее знали?

- Я говорил с ней раза два на балу у госпожи де Морсер; она мне пока-
залась очаровательной, только немного меланхоличной. А где мачеха, вы не
знаете?

- Она проведет весь день у жены этого почтенного господина, который
нас встречал.