Чтение 259–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

он приводит в смущенье и служит признаком горестей, и я никогда не слы-
хала о коричневом золоте, или жемчуге, или рубине. Уходя в уединение, ты
меняешь цвет лица, а выйдя, становишься еще более безобразной; ты не
черная, которую знают, и не белая, которую описывают, и нет у тебя ника-
ких преимуществ, как сказал о тебе поэт:

Цвет пыли, вот цвет ее лица; то землистый цвет,

Как прах, облепляющий прохожего ноги.

Едва на нее я брошу глазом хоть беглый взгляд,

Заботы усилятся мои и печали".

И ее господин сказал: "Садись, этого достаточно!" - и она села. И
господин ее сделал знак коричневой невольнице, а она обладала прелестью
и красотой, и была высока, соразмерна, блестяща и совершенна. И ее тело
было мягко, а волосы - как уголь. Она была стройна телом, розовощека, с
насурмленными глазами, овальными щеками, прекрасным лицом, красноречивым
языком, тонким станом и тяжелыми бедрами. И сказала она: "Слава Аллаху,
который не сделал меня ни жирной и порицаемой, ни худощавой и поджарой,
ни белой, как проказа, ни желтой, как страдающий от колик, ни черной, -
цвета сажи - но, напротив, сделал мой цвет любимцем обладателей разума.
Все поэты хвалят коричневых на всех языках и дают их цвету преимущество
над всеми цветами. Коричневый цветом имеет похвальные качества, и от Ал-
лаха дар того, кто сказал:

У смуглых не мало свойств, и если б ты смысл их знал,

Твой глаз бы не стал смотреть на красных и белых.

Умелы в словах они, и взоры играют их;

Харута пророчествам и чарам учить бы могли [372].

И слова другого:

Кто смуглого мне вернет, чьи члены, как говорят,

Высокие, стройные самхарские копья.

Тоскуют глаза его, пушок его шелковист;

Он в сердце влюбленного всегда пребывает.

И слова другого:

Я ценю, как дух, точку смуглую на лице его,

Белизна же пусть превосходит блеском месяц.

Ведь когда б имел он такую точку, но белую,

Красота его заменилась бы позором.

Не вином его опьяняюсь я, но, поистине,

Его локоны оставляют всех хмельными,

И красоты все одна другой завидуют,

И пушком его все бы стать они хотели.

И слова поэта:

Почему к пушку не склоняюсь я, когда явится

На коричневом, что копью подобен цветом.

Но ведь всех красот завершение, - говорит поэт,

Муравьев следы, что видны на ненюфаре [373].

И я видывал, как влюбленные теряли честь

Из за родинки под глазом его черным.

И бранить ли станут хулители за того меня,

Кто весь родинка? - Так избавьте же от глупых!

Мой образ прекрасен, и стан мой изящен, и цвет мой желанен для царей,
и любят его все, и богатые и нищие. Я тонка, легка, прекрасна и изящна,
нежна телом и высока ценою, и во мне завершилась красота, образованность
и красноречие. Моя внешность прекрасна, язык мой красноречив, мои шутки
легки, и игры мои изящны. А ты, - ты подобна мальве у ворот аль-Лук [374]
- желтая и вся в жилах. Пропади ты, о котелок мясника, о ржавчина на ме-
ди, о видом подобная сове, о пища с дерева заккум! Тому, кто лежит с то-
бой, тесло дышать, и он погребен в могилах, и нет у тебя в красоте преи-
мущества, как сказал о подобной тебе поэт:

Она очень желтая, хотя не больна она,

Стесняет она мне грудь, болит голова моя,

Когда не раскается душа, я срамлю ее,

Целую ту желтую, и зубы она мне рвет".

И когда она окончила свое стихотворение, ее господин оказал ей: Са-
дись, этого достаточно!" А после этого..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста тридцать восьмая ночь

Когда же настала триста тридцать восьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что, когда невольница окончила свое стихотворе-
ние, ее господин сказал: "Садись, этого довольно!" А после этого он по-
мирил невольниц и одел их в роскошные одежды, и подарил им дорогие кам-
ни, земные и морские, и не видал я, о повелитель правоверных, ни в какое
время и ни в каком месте никого, краше этих прекрасных невольниц".

И когда аль-Мамун услышал эту повесть от Мухаммеда аль-Басри, он об-
ратился к нему и спросил: "О Мухаммед, знаешь ли ты, где эти невольницы
и их господин. Можешь ли ты купить их для нас?" И Мухаммед ответил ему:
"О повелитель правоверных, до меня дошло, что их господин влюблен в них
и не может с ними расстаться". - "Захвати для их господина по десять ты-
сяч динаров за каждую девушку (а всего это составит шестьдесят тысяч ди-
наров), и возьми их с собой, и отправляйся к нему, и купи у него не-
вольниц", - сказал аль-Мамун. И Мухаммед аль-Басри взял у него эти
деньги и отправился и, прибыв к господину невольниц, сказал ему, что по-
велитель правоверных желает купить у него этих девушек за столько-то.

Йеменец согласился их продать в угоду повелителю правоверных, и отос-
лав невольниц к нему, и когда они прибыли к повелителю правоверных, он
приготовил для них прекрасное помещение, и проводил с ними время. И де-
вушки разделяли трапезу халифа, а он дивился их красоте и прелести и
разнообразию их цветов и их прекрасным речам. И таким образом они прове-
ли некоторое время, а потом у их первого господина, который их продал,
не стало терпения быть в разлуке с ними. И он послал письмо повелителю
правоверных аль-Мамуну, где жаловался ему на то, какова его любовь к не-
вольницам, и содержало оно такие стихи:

"Шесть прекрасных похитили мою душу,

Шесть прекрасных - привет я им посылаю.

Мое зренье и слух они, моя жизнь в них,

Мой напиток и кушанье и услада,

Не забуду сближения с красотой их,

Сна приятность, когда их нет, удалилась.

Ах, как долго печалился и рыдал я,

Мне бы лучше среди людей не родиться!

О глаза, что украшены дивно веком!

Точно луки, - в меня они мечут стрелы".

И когда это письмо попало в руки халифа аль-Мамуна, он облачил деву-
шек в роскошные одежды, дал им шестьдесят тысяч динаров и послал их к
господину. И они прибыли к нему, и он им обрадовался до крайних преде-
лов, больше чем деньгам, которые пришли с ними. И жил с ними наилучшей и
приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и
Разлучительница собраний.

Повесть О ХАРУНЕ АР-РАШИДЕ И НЕВОЛЬНИЦЕ

Рассказывают также, что халиф, повелитель правоверных Харун ар-Рашид,
испытывал в какую-то ночь сильное беспокойство и впал в великое раз-
думье. И он поднялся с ложа и стал ходить по своему дворцу, и дошел до
одной комнаты с занавеской и поднял эту занавеску и увидел на возвышении
ложе, а на ложе что-то черное, похожее на спящего человека, и справа от
него была свеча и слева свеча. И халиф смотрел на это и удивлялся. И
вдруг увидел он бутыль, наполненную старым ликом, и чашу рядом с ней, и
когда повелитель правоверных увидал это, он изумился и сказал про себя:
"Бывает разве такое убранство у подобных этому черному?" И затем он
приблизился к ложу и увидал на нем спящую женщину, которая закрылась
своими волосами. И халиф открыл ее лицо и увидел, что она точно луна в
ночь ее полноты. И тогда халиф наполнил чашу вином и выпил его За розы
щек женщины, и душа его склонилась к ней, и он поцеловал пятнышко, быв-
шее у нее на лице. И женщина пробудилась от сна и сказала: "Друг Аллаха,
что случилось здесь, скажи?" И халиф ответил: "Это гость стучится, в
стая к вам пришедший, чтобы до зари вы приняли его". И девушка молвила:
"Хорошо, и зренье мое и слух - твои!" А затем она подала вино, и они вы-
пили вместе, и девушка взяла лютню и настроила ее и прошлась по струнам
на двадцать один лад, и, вернувшись к первому ладу, затянула напев и
произнесла такие стихи:

"Любви говорит язык в душе моей за тебя,

И всем сообщает он, что я влюблена в тебя.

Свидетель у меня есть, недуг изъясняет мой,

И раненая душа трепещет, покинув нас.

Любви не скрываю я, меня изнуряющее,

И страсть моя все сильней, и слезы мои бегут.

А прежде, чем полюбить тебя, любви я не ведала,

Но быстро Аллаха суд созданья его найдет".

А окончив это стихотворение, девушка сказала: "Я обижена, о повели-
тель правоверных..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста тридцать девятая ночь

Когда же настала триста тридцать девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что девушка сказала: "Я обижена, о повелитель
правоверных!" И халиф спросил: "А почему, и кто тебя обидел?" И девушка