Чтение 260–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

эпоху нация была единодушна с королем, то тело с готовностью исполняло
все решения, которые принимала голова. Достаточно было вспышки гнева,
прилива молодой и живой крови к мозгу, и прежний политический курс ме-
нялся, создавалась новая комбинация. Роль дипломата той эпохи сводилась
к подготовка переговоров, которые могли быть полезны государям.

В своем тогдашнем настроении Людовик не способен был принимать мудрые
решения. Еще взволнованный ссорой с Лавальер, он расхаживал по кабинету,
с жадностью отыскивая предлог для взрыва после долгого периода сдержан-
ности.

Увидя короля, Кольбер сразу понял положение и угадал намерения монар-
ха. Он стал лавировать. Когда государь спросил, что следует сказать
завтра послу, помощник интенданта выразил удивление, каким образом г-н
Фуке не осведомил ни о чем его величество.

- Господину Фуке, - сказал он, - известно все, что касается Голлан-
дии; вся корреспонденция попадает в его руки.

Король, привыкший к нападкам Кольбера на г-на Фуке, пропустил это за-
мечание мимо ушей.

Увидя, какое впечатление произвели его слова, Кольбер пошел на попят-
ную, заявив, что г-н Фуке не так уж виноват, как это кажется с первого
взгляда, если принять во внимание его теперешние заботы. Король насторо-
жился.

- Какие заботы? - спросил он.

- Государь, люди всегда люди, и у господина Фуке наряду с большими
достоинствами есть и недостатки.

- У кого их нет, господин Кольбер!

- У вашего величества они тоже есть, - смело заявил Кольбер, умевший
приправить грубую лесть легким порицанием.

Король улыбнулся.

- Какой же недостаток у господина Фуке? - спросил он.

- Все тот же, государь; говорят, он влюблен.

- В кого?

- Не знаю наверное, государь; я мало вмешиваюсь в любовные дела.

- Но раз вы говорите, значит, вы что-нибудь знаете?

- Только по слухам.

- Что же вы слышали?

- Одно имя.

- Какое?

- Не помню.

- Все же скажите.

- Как будто имя одной из фрейлин принцессы.

Король вздрогнул.

- Вам известно больше, чем вы хотите сказать, господин Кольбер, -
прошептал он.

- Уверяю вас, государь, нет!

- Но ведь фрейлины принцессы известны все наперечет, и если я назову
вам их имена, вы, может быть, припомните.

- Нет, государь.

- Постарайтесь.

- Напрасный труд, государь. Когда речь заходит об имени скомпромети-
рованной дамы, моя память делается железной шкатулкой, от которой поте-
ряли ключ.

По лицу короля прошло облако; потом, желая показать, что он вполне
владеет собой, Людовик тряхнул головой и сказал:

- Перейдем теперь к голландским делам.

- Прежде всего, государь, в котором часу вашему величеству угодно бу-
дет принять послов?

- Рано утром.

- В одиннадцать часов?

- Это слишком поздно... В девять.

- Это слишком рано.

- Для друзей это безразлично; с друзьями можно не церемониться; если
же враги обидятся, тем лучше. Признаться, я охотно покончил бы со всеми
этими болотными птицами, которые надоели мне своим криком.

- Государь, будет сделано, как угодно вашему величеству. Значит, в
девять часов... Я отдам распоряжение. Аудиенция будет торжественная?

- Нет. Я хочу объясниться с ними, не ухудшая положения вещей, что
всегда случается в присутствии слишком большого числа людей. В то же
время я хочу добиться ясности, чтобы больше не возвращаться к этому воп-
росу.

- Ваше величество назначите лиц, которые будут присутствовать на этом
приеме?

- Я составлю список... Теперь поговорим о послах. Чего им нужно?

- От союза с Испанией Голландия ничего не выигрывает; от союза с
Францией она много теряет.

- Как так?

- Вступив в союз с Испанией, Штаты будут защищены владениями своего
союзника; при всем своем желании они не могут захватить их. От Антверпе-
на до Роттердама только один шаг через Шельду и Маас. Если они пожелают
запустить зубы в испанский пирог, то вы, государь, зять испанского коро-
ля, можете через два дня явиться с кавалерией в Брюссель. Следовательно,
им хочется поссорить вас с Испанией и заронить у вас подозрение, чтобы
отбить охоту вмешиваться в ее дела.

- Разве не проще было бы, - отвечал король, - заключить со мной проч-
ный союз, который давал бы мне кое-какие преимущества, а для них был бы
выгоден во всех отношениях?

- Нет; ведь если бы Франция приобрела случайно общую границу с Гол-
ландией, то ваше величество оказались бы неудобным соседом. Молодой,
пылкий, воинственный французский король может нанести чувствительные
удары Голландии, особенно если он приблизится к ней.

- Все это я прекрасно понимаю, господин Кольбер, и ваши рассуждения
превосходны. Но скажите мне, пожалуйста, каковы ваши выводы?

- Решения вашего величества всегда отличаются мудростью.

- Что мне будут говорить эти послы?

- Они скажут вашему величеству, что очень желают союза с вами, но это
ложь; они будут говорить испанцам, что трем державам необходимо соеди-
ниться и помешать процветанию Англии; это тоже ложь, потому что Англия
является в настоящее время естественным союзником вашего величества, у
нее есть флот, тогда как у вас его нет. Именно Англия может служить про-
тивовесом могуществу Голландии в Индии. Наконец, Англия - монархическое
государство, с которым у вашего величества родственные связи.

- Хорошо, но что бы вы ответили им?

- Я с большой сдержанностью ответил бы им, государь, что Голландия не
очень расположена к французскому королю, что голландское общественное
мнение недружелюбно к вашему величеству, что в Голландии были отчеканены
медали с оскорбительными надписями.

- С оскорбительными для меня надписями? - вскричал возбужденный ко-
роль.

- Нет, государь; "оскорбительные" - неподходящее слово, я обмолвился.
Я хотел сказать с надписями, чрезмерно лестными для голландцев.

- Ну, гордость голландцев меня мало трогает, - со вздохом сказал ко-
роль.

- И ваше величество тысячу раз правы... Однако, - это королю известно
лучше, чем мне, - чтобы добиться уступок, в политике позволительны несп-
раведливости. Пожаловавшись на голландцев, ваше величество приобретет в
их глазах большой авторитет.

- Что же это за медали? - спросил Людовик. - Ведь если я заговорю о
них, мне нужно знать все точно.

- Право, не знаю в точности, государь... Какой-то крайне заносчивый
девиз... В этом весь смысл, слова несущественны.

- Отлично. Я сделаю ударение на слове медаль, а они пусть понимают,
как хотят.

- Поймут! Ваше величество может также ввернуть несколько слов о расп-
ространяемых памфлетах.

- Никогда! Памфлеты грязнят их авторов гораздо больше, чем тех, про-
тив кого они направлены. Благодарю вас, господин Кольбер, вы можете ид-
ти.

- Государь!

- Прощайте! Не забудьте о назначенном часе; я прошу вас присутство-
вать на приеме.

- Государь, я жду от вашего величества списка приглашенных.

- Да, да.

Король задумался, но совсем не о списке. Часы пробили половину две-
надцатого. На лице короля можно было прочесть страшную борьбу между гор-
достью и любовью.

Разговор на политические темы успокоил Людовика; бледное, искаженное
лицо Лавальер говорило его воображению совсем не о голландских медалях и
памфлетах. Десять минут он размышлял, следует ли ему вернуться к Ла-
вальер. Но Кольбер почтительно напомнил ему о списке, и король покраснел
при мысли, что он до такой степени занят своей любовью, когда нужно ду-
мать о государственных делах.

Он стал диктовать:

- Королева-мать... королева... принцесса... госпожа де Мотвиль... ма-
демуазель де Шатильон... госпожа де Навайль. Мужчины: принц... господин
де Граммон... господин де Маникан... господин де Сент-Эньян... и дежур-
ные офицеры.

- А министры? - спросил Кольбер.

- Это само собой разумеется, и секретари.

- Государь, я пойду распорядиться, все будет исполнено.

Часы пробили двенадцать. В этот самый час бедняжка Лавальер умирала
от горя.