Чтение 260–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Кто он такой?

- Это вы о ком?

- Да господин, который нас встречал. Он депутат?

- Нет, - сказал Бошан, - я осужден видеть наших законодателей каждый
день, и эта физиономия мне незнакома.

- Вы упомянули об этой смерти в своей газете?

- Заметка не моя, но она наделала шуму, и я сомневаюсь, чтобы она бы-
ла приятна Вильфору. Насколько я знаю, в ней сказано, что если бы четыре
смерти последовали одна за другой в каком-нибудь другом доме, а не в до-
ме королевского прокурора, то королевский прокурор был бы, наверное, бо-
лее взволнован.

- Но доктор д'Авриньи, который лечит и мою мать, говорит, что Вильфор
в большом горе, - заметил ШатоРено.

- Кого вы ищете, Дебрэ?

- Графа Монте-Кристо.

- Я встретил его на Бульваре, когда шел сюда. Он, по-видимому, соби-
рается уезжать; он ехал к своему банкиру, - сказал Бошан.

- Его банкир - Данглар? - спросил Шато-Рено у Дебрэ.

- Как будто да, - отвечал личный секретарь с некоторым смущением, -
но здесь не хватает не только МонтеКристо. Я не вижу Морреля.

- Морреля? А разве он с ними знаком? - спросил Шато-Рено.

- Мне кажется, он был представлен только госпоже де Вильфор.

- Все равно, ему бы следовало прийти, - сказал Дебрэ, - о чем он бу-
дет говорить вечером? Эти похороны - злоба дня. Но тише, помолчим; вот
министр юстиции и исповеданий; он почтет себя обязанным обратиться с ма-
леньким спичем к опечаленному родственнику.

И молодые люди подошли к дверям, чтобы услышать "спич" министра юсти-
ции и исповеданий.

Бошан сказал правду; идя на похороны, он встретил Монте-Кристо, кото-
рый ехал к Данглару, на улицу Шоссед'Антен.

Банкир из окна увидел коляску графа, въезжающую во двор, и вышел ему
навстречу с грустным, но приветливым лицом.

- Я вижу, граф, - сказал он, протягивая руку МонтеКристо, - вы заеха-
ли выразить мне сочувствие. Да, такое несчастье посетило мой дом, что,
увидав вас, я даже задал себе вопрос, не пожелал ли я несчастья этим
бедным Морсерам, - это оправдало бы пословицу: "Не рой другому яму, сам
в нее попадешь". Но нет, честное слово, я не желал Морсеру зла; быть мо-
жет, он был немного спесив для человека, начавшего с пустыми руками, как
и я, обязанного всем самому себе, как и я; но у всякого свои недостатки.
Будьте осторожны, граф: людям нашего поколения... впрочем, простите, вы
не нашего поколения, вы - человек молодой... Людям моего поколения не
везет в этом году: свидетель тому - наш пуританин, королевский прокурор,
который только что потерял дочь. Вы посмотрите: у Вильфора странным об-
разом погибает вся семья; Морсер опозорен и кончает самоубийством; я
стал посмешищем из-за этого негодяя Бенедетто и вдобавок...

- Что вдобавок? - спросил граф.

- Увы, разве вы не знаете?

- Какое-нибудь новое несчастье?

- Моя дочь...

- Мадемуазель Данглар?

- Эжени нас покидает.

- Да что вы!

- Да, дорогой граф. Ваше счастье, что у вас нет ни жены, ни детей!

- Вы находите?

- Еще бы!

- И вы говорите, что мадемуазель Эжени...

- Она не могла перенести позора, которым нас покрыл этот негодяй, и
попросила меня отпустить ее путешествовать.

- И она уехала?

- В прошлую ночь.

- С госпожой Данглар?

- Нет, с одной нашей родственницей... Но как-никак мы потеряли нашу
дорогую Эжени: сомневаюсь, чтобы с ее характером она согласилась ког-
да-либо вернуться во Францию!

- Что поделаешь, дорогой барон, - сказал Монте-Кристо. - Все эти се-
мейные горести - катастрофа для какогонибудь бедняка, у которого ребенок
- единственное богатство, но они не так страшны для миллионера. Что бы
ни говорили философы, деловые люди всегда докажут им противное; деньги
утешают во многих бедах, а вы должны утешиться скорее, чем кто бы то ни
было, если вы верите в целительную силу этого бальзама; вы - король фи-
нансов, точка пересечения всех могущественных сил.

Данглар искоса взглянул на графа, стараясь понять, смеется ли он, или
говорит серьезно.

- Да, - сказал он, - если богатство утешает, я должен быть утешен: я
богат.

- Так богаты, дорогой барон, что ваше богатство подобно пирамидам;
если бы хотели их разрушить, то не посмели бы; а если бы посмели, то не
смогли бы.

Данглар улыбнулся доверчивому простодушию графа.

- Кстати, когда вы вошли, я как раз выписывал пять бумажек; две из
них я уже подписал; разрешите мне подписать три остальные?

- Пожалуйста, дорогой барон, пожалуйста.

Наступило молчание, слышно было, как скрипело перо банкира; Мон-
те-Кристо разглядывал раззолоченную лепку потолка.

- Испанские? - сказал Монте-Кристо. - Или гаитийские, или неаполи-
танские?

- Нет, - отвечал Данглар, самодовольно посмеиваясь, - чеки на
предъявителя, чеки на Французский банк. Вот, граф, - прибавил он, - вы -
император - финансов, если я - король; часто вам случалось видеть такие
вот клочки бумаги стоимостью по миллиону?

Монте-Кристо взял в руку, словно желая их взвесить, пять клочков бу-
маги, горделиво переданных ему Дангларом, и прочел:

"Господин директор банка, благоволите уплатить предъявителю сего за
мой счет один миллион франков. Барон Данглар".

- Один, два, три, четыре, пять, - сказал Монте-Кристо, - пять миллио-
нов! Черт возьми, вот так размах, господин Крез!

- Вот как я делаю дела! - сказал Данглар.

- Это удивительно, особенно, если эта сумма, в чем я, впрочем, не
сомневаюсь, будет уплачена наличными.

- Так оно и будет, - сказал Данглар.

- Хорошо иметь такой кредит; в самом деле, только во Франции видишь
такие вещи; пять клочков бумаги, которые стоять пять миллионов; нужно
видеть это, чтобы поверить.

- А вы сомневаетесь?

- Нет.

- Вы это говорите таким тоном... Хотите, доставьте себе удовольствие:
пойдите с моим доверенным в банк, и вы увидите, как он выйдет оттуда с
облигациями казначейства на ту же сумму.

- Нет, право, это слишком любопытно, - сказал Монте-Кристо, складывая
все пять чеков, - я сам произведу опыт. Мой кредит у вас был на шесть
миллионов; я взял девятьсот тысяч франков, за вами остается пять миллио-
нов сто тысяч. Я беру ваши клочки бумаги, которые я принимаю за валюту
при одном взгляде на вашу подпись, и вот вам общая расписка на шесть
миллионов, которая уравнивает наши счеты. Я приготовил ее заранее, так
как должен сознаться, что мне очень нужны деньги сегодня.

И, кладя чеки в карман, он другой рукой протянул банкиру расписку.

Молния, упавшая у ног Данглара, не поразила бы его большим ужасом.

- Как же так? - пролепетал он. - Вы берете эти деньги, граф? Но,
простите, эти деньги я должен приютам, это вклад, и я обещал уплатить
сегодня.

- А, это другое дело, - сказал Монте-Кристо. - Мне не нужны непремен-
но эти чеки, заплатите мне какими-нибудь другими ценностями; я их взял
просто из любопытства, чтобы иметь возможность рассказывать повсюду, что
без всякого предупреждения, не попросив у меня и пяти минут отсрочки,
банк Данглара выплатил мне пять миллионов наличными. Это было бы велико-
лепно! Но вот ваши чеки; повторяю, дайте мне что-нибудь другое.

Он подал чеки Данглару, и тот, смертельно бледный, протянул было ру-
ку, как коршун протягивает когти сквозь прутья клетки, чтобы вцепиться в
мясо, которое у него отнимают.

Но вдруг он спохватился, сделал над собой усилие и сдержался. Затем
он улыбнулся, и его искаженное лицо смягчилось.

- Впрочем, - сказал он, - ваша расписка это те же деньги.

- Ну, конечно! Будь вы в Риме, Томсон и Френч платили бы вам по моей
расписке с той же легкостью, с какой вы сами сделали это сейчас.

- Извините меня, граф, извините.

- Так я могу оставить эти деньги себе?

- Да, да, оставьте, - сказал Данглар, отирая вспотевший лоб.

Монте-Кристо положил чеки обратно в карман, причем лицо его ясно го-
ворило:

"Что ж, подумайте; если вы раскаиваетесь, еще не поздно".

- Нет, пет, - сказал Данглар, оставьте эти чеки себе. Но, вы знаете,
мы, финансисты, очень щепетильны. Я предназначал эти деньги приютам, и
мне казалось, что я их обкрадываю, если не плачу именно этими чеками,
как будто деньги не все одинаковы. Простите меня!

И он громко, но нервически рассмеялся.

- Прощаю, - любезно отвечал Монте-Кристо, - и кладу деньги в карман.

И он вложил чеки в свой бумажник.

- Но у вас остается еще сто тысяч франков? - сказал Данглар.

- О, пустяки! - сказал Монте-Кристо. - Лаж, вероятно, составляет
приблизительно ту же сумму; оставьте ее себе, и мы будем квиты.