Бледная как смерть Бронислава сидела неподвижно, словно восковая статуя,
скованная все той же силой проклятого чародея.
Всадники, последовав за своим молчаливым командиром, вскоре исчезли за
поворотом восточной дороги.
Все это время мертвое тело Глеба одиноко лежало рядом с поросшим длинными
лишайниками валуном, и моховая подушка служила ему постелью. Ни один зверь
не вышел из леса, ни одна птица не посмела приблизиться к нему.
Минуло два дня, и лишь тогда, когда конвой с Брониславой миновал ворота
Черного замка, из-за валуна вышел седой, худощавый старец, укутанный в
бледно-желтый плащ с капюшоном, почти полностью скрывавшим лицо...
Очнулся Глеб от нестерпимого жара. Он лежал совершенно голый на деревянном
столе, и двое монахов в желтых балахонах изо всех сил растирали его
жесткими шерстяными тряпками. Время от времени они по очереди окунали
тряпки в глиняный сосуд с каким-то зельем, стоящий над огнем, и тогда по
комнате разносился аромат неведомых трав, смолы и меда.
Глеб пытался сказать, что уже очнулся, но губы не повиновались ему, и он не
смог издать ни единого звука.
Наконец монахи сочли свою работу законченной. Приподняв неподвижное тело
Глеба, они перенесли его на лежанку в углу комнаты и вышли.
Глебу повиновались только глаза.
Он находился в овальной комнате, имевшей в поперечнике метра четыре.
Неестественно изгибаясь, стены вверху плавно переходили в потолок. Хотя они
были определенно каменными, Глеб не заметил даже намека на кладку.
Откуда-то еще, кроме очага, шел свет, хотя он не видел окон. Не было и
дверей, и Глеба довольно долго занимал вопрос, куда, собственно, делись оба
монаха, если в комнате не имелось даже намека на какие-либо двери?
Немного освоившись в этой неестественной обстановке, Глеб попытался
восстановить в памяти последний эпизод, предшествовавший полной потере
сознания.
Он был ранен в поединке с Руметом, и ранен очень тяжело... Потом кто-то
доставил его в этот монастырь, если это монастырь, а не то, что в старых
церковных книгах называлось чистилищем. Он вспомнил страшную силу
последнего удара Румета и фонтан крови, хлынувший из собственного горла...
То, что с ним случилось, и обстановка, в которой он после этого оказался,
никак не связывались друг с другом.
Даже грудь не болела, вообще ничего не болело с того момента, как монахи
закончили растирания.
Совершенно неожиданно он вновь увидел у своей постели одного из них. Глеб
не слышал ни звука шагов, ни скрипа открываемой двери, хотя слух
функционировал вполне нормально. И вот над ним неожиданно склонился старец
в желтом балахоне.
Глеб решил, что не может сейчас полностью доверять даже собственному
сознанию, провалы в восприятии действительности ничего хорошего не
предвещали.
Старец долго молчал, внимательно разглядывая Глеба. Время от времени
раздавался треск поленьев в очаге и слышались какие-то голоса.
Наконец посетитель выпростал из-под широкого балахона руку, провел ей над
головой Глеба и удовлетворенно кивнул.
- Вы уже слышите меня, хотя еще не можете говорить. Двигательные функции
вскоре восстановятся.
- Кто вы? - попытался спросить Глеб. Вопрос мелькнул в его голове, но ни
единого звука так и не сорвалось с омертвевших губ. Однако и мысли
оказалось достаточно.
- Вы можете разговаривать со мной силой мысли, если будете четко и не
слишком быстро формулировать свои вопросы. Я Варлам Белоярский - староста
этой монашеской общины.
Для монашеской общины речь старосты звучала довольно странно. Глеба больше
всего волновал вопрос, кто эти люди, и он вновь попытался спросить:
- Вы слуги Румета?
- Мы никому не служим, а Румет наш общий враг.
- Значит, вы служите Богу? - еще раз попробовал уточнить Глеб, стараясь
понять, что собой представляла "монашеская община".
- Бог не нуждается ни в чьем служении, но если под этим понимать истину и
справедливость, то ты прав. Что же касается Румета... К сожалению, мы не
успели предотвратить вашего поединка. Наш посланец опоздал. Жаль. Теперь
Румет знает, что ты его враг, и это сильно осложнит задачу...
- Какую задачу?
- Ты оказался здесь не случайно. Но об этом позже, когда ты немного
оправишься.
- Что с Брониславой?
- Она в замке Манфрейма.
Едва заметная судорога исказила лицо Глеба.
- Не волнуйся так, у тебя еще мало сил, и не все потеряно. Возможно, ты
сможешь вернуть ее, если последуешь нашим советам.
Дорога шла вверх. Все время вверх, и мерное раскачивание носилок отдавалось
в голове Брониславы погребальными ударами колокола. Местность вокруг
каравана становилась все более мрачной, а воздух с каждым часом подъема
наливался холодом.
Если бы не ее записка, в которой она просила о помощи, Глеб был бы сейчас
жив... Она сама во всем виновата, и ее дальнейшая судьба не имела никакого
значения. Ее отчаянная запоздалая попытка спасти его не могла увенчаться
успехом. Слишком велика должна быть удача, чтобы волхвы услышали ее и
захотели помочь...
Мрачные скалы по краям ущелья придвинулись вплотную к тропе, иногда их
шершавые бока задевали носилки. Сверху спустился туман, и его ледяное
дыхание проникало даже сквозь медвежьи шкуры.
Время от времени рука Брониславы инстинктивно нащупывала под слоем одежды
рукоятку кинжала. В ней не осталось даже надежды. Она ждала лишь конца
пути. Момента, когда Румет отпустит Флорина и конвой повернет обратно к
дому, ставшему для нее чужим.
Заиндевелые, покрытые фантастическими снежными наростами скалы проплывали
мимо, и, казалось, в этом замороженном мире не осталось ни единой частицы
тепла.
Но неожиданно в глубинах ее подсознания, там, где когда-то хранилась
непонятная ей самой ниточка связи с любимым человеком, шевельнулось что-то
живое.
Она замерла, боясь неосторожным движением погасить этот робкий огонек, но
он становился все больше, и через несколько часов у нее не осталось
сомнений - вопреки всему Глеб жив.
Глеб пил обжигающий напиток осторожно, маленькими глотками. Губы почти не
чувствовали тепла, зато потом жар заполнял каждую клеточку тела.
В этот день ему впервые разрешили сесть в постели, и, пользуясь недавно
вернувшейся способностью говорить, Глеб засыпал Варлама вопросами. Глубокие
синие глаза старца под седыми бровями лучились улыбкой, и говорил он
размеренно-неторопливо, словно малому ребенку втолковывал простейшие
истины. Да, собственно, так оно и было.
- Ты хочешь знать все сразу - это неразумно. Твоей Брониславе ничего не
угрожает - во всяком случае, пока. Манфрейма вообще не интересуют женщины,
она нужна ему как заложница, чтобы легче было обуздать строптивого
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Орлов Алекс
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий