Чтение 27–й страницы книги ~Иножитель~

Все-таки она сказала заветное слово! Впрочем, соляресса повторила то,
что произнесла перед тем на Земле юная трактирщица, а сейчас так же
случайно их повторила Лаура-пламя. Знак это ему или совпадение?

- У меня особняк в Сен-Жерменском предместье. Я буду счастлива видеть
вас у себя... даже без сопровождающего, - вкрадчиво добавила она.

Сирано был окончательно повергнут.

Он внутренне убеждал себя, что должен пойти ей навстречу, в надежде,
что наедине она признается ему в своем участии в "Миссии Ума и Сердца" с
Солярии, в своем служении Земле.

И он согласился, радостно согласился!

Справедливости ради надо сказать, что, не будь даже такого
внутреннего оправдания принятию приглашения, он все равно бы согласился,
всю жизнь так жаждавший женской любви, ослепленный сейчас красотой Лауры,
польщенный ее похвалой, увлеченный этой женщиной своей мечты, которая
невольно заслонила волнующей реальностью, ощутимой близостью неясный,
призрачный облик Эльды.

Если сама судьба возвращает ему Эльду, хотя бы и так, как это
произошло, то как он может пройти мимо нее?

Но мимо Сирано с лукавой понимающей улыбкой прошла графиня де Ла
Морлиер и, наклонясь к нему, прикрывшись веером, заговорщически шепнула:

- Не я ли говорила, что вы будете пользоваться успехом у дам?
Поздравляю вас! Кстати, муж нашей гостьи, отважный барон де Тассили,
недавно погиб в бою. Какая жалость! Бедная Лаура! - притворно вздохнула
графиня и протянула руку подоспевшему маркизу де Шампань.

Лаура-пламя еще некоторое время побыла в салоне, а потом маркиз де
Шампань, очевидно, как было условлено, проводил ее из гостиной и,
вероятно, увез в своей карете, потому что появился у графини только к
концу вечера.

Дамы еще долго занимались Сирано де Бержераком, говоря ему множество
лестных слов, но... произошло чудо. Все светские звезды поблекли в его
глазах, утратив недавний блеск и красоту.

Он не мог ни о ком думать, кроме Лауры, которая перед уходом шепнула,
что ждет его с новым, посвященным ей сонетом.

И этот рвущийся из сердца сонет уже зрел в его поэтической мечте.

Глава четвертая

КИНЖАЛ ЛЮБВИ

Любовь и страдание, как рукоять и

лезвие кинжала в драгоценных ножнах.

Вїоїсїтїоїчїнїаїяї мїуїдїрїоїсїтїь

Герцог д'Ашперон посетил утром отведенную поэту комнату в замке,
застав Сирано уже одетым, готовым к отъезду.

Расчесывая перед зеркалом свои густые, ниспадающие на плечи волосы,
он обрадовался приходу герцога, вскочил со стула, приветствуя хозяина и
предлагая ему сесть.

- Я уже знаю со слов нашего друга Ноде о вашем успехе, - сказал
герцог, опираясь о спинку стула. - А вы, я вижу, уже куда-то спешите? И
без него?

- О да, ваша светлость! Одна из вчерашних прекрасных дам почтила меня
приглашением посетить ее особняк. У меня есть надежда на ее помощь в нашем
деле.

- Противостоять кардиналу Мазарини стало, мой друг, модным у наших
дам.

- Я рассчитываю не только на моду, - заверил Сирано.

Он говорил совершенно искренне, надеясь, что еще сегодня, оставшись с
Лаурой-Эльдой наедине, позволит ей открыться ему и как возлюбленной
подруге, и как тайной участнице "Миссии Ума и Сердца", и, наконец, как
матери их ребенка, которому предстоит положить начало "племени гигантов"
на Солярии! Очевидно, он оставлен там на воспитание "ваятелям сердец",
подобным самой Эльде.

Герцог распорядился подать Сирано его коня, купленного при помощи
Ноде еще в Гавре. От смотрителя Дома добра не ускользнуло прикрываемое
долгом доброносца неистовое чувство Сирано, влекущее его к женщине, вчера
еще ему неизвестной. И герцог с тревогой провожал его взглядом, стоя в
рыцарском зале, когда Сирано выезжал из ворот.

Новый особняк, названный Лаурой в Сен-Жерменском предместье Парижа,
Сирано нашел без труда, подъехав к нему одновременно с подводой, груженной
роскошной мебелью. На ней виднелись упакованные атласные кресла с гнутыми
ножками и закругленными спинками и зеркала в золоченых рамах, переложенные
соломой. Все это начали сгружать с криками и руганью, пока Сирано
привязывал коня к решетке.

Обгоняя слуг, тащивших поклажу, Сирано вошел в вестибюль,
показавшийся ему совершенно нежилым из-за сваленных там вещей, часть
которых только что привезли.

К гостю вышел угрюмый монах, судя по капюшону за его спиной, не из
числа мавристов (конгрегации св. Мавра, ордена бенедиктинцев, с центром в
этом предместье Парижа), а капуцин.

Смерив Сирано недружелюбным взглядом, он молчаливым жестом пригласил
его следовать за собой.

Они прошли анфиладой еще не обставленных комнат.

На пороге одной из них им встретилась отвратительная старуха с
провалившимся носом.

Гнусавым голосом она спросила:

- Чего сказать-то Лауре?

Она не назвала Лауру даже баронессой, удивив этим и раздражив Сирано.
Он подчеркнуто произнес:

- Доложи, любезная, баронессе Лауре де Тассили, что по ее приглашению
приехал засвидетельствовать ей свое почтение Савиньон Сирано де Бержерак.

Ведьма, видимо вкусившая когда-то и сладость и горечь разврата,
забормотала, глупо играя словами:

- Почтение... почтение... под чтение... пот чтения... Врешь не врешь
- платья не сошьешь... - И ушла.

Сирано остался в гостиной, где ковер еще не постлан был на пол,
скатанный валиком у дивана, рассчитанного на интимную беседу, представляя
собой два повернутых друг к другу кресла с одной общей ручкой.

Сирано взволнованно ждал появления хозяйки, заранее предвкушая теплый
прием, который она окажет ему.

Но все получилось наоборот (словно на Солярии!). Кто-то глухо
закашлял за дверью, потом все замолкло.

Лаура показалась в дверях, сделав к Сирано несколько замедленных
шагов. Ее удивительно бледное теперь лицо казалось не то холодным, не то
усталым, не то надменным. Сирано невольно вспомнил о грандецце, о которой
столько слышал, напыщенном величии, свойственном испанским грандам.

- Ах, это вы, поэт, застали мой особняк неодетым? - разочарованно
произнесла Лаура. - Что же вы не поторопились захватить с собой своего
старичка в кружевах? Как же вы рискнули приехать без него?

Сирано не верил ушам.

Не она ли просила приехать его одного с посвященным ей сонетом?

Или это игра скрывающейся солярессы?

Лаура пожала плечами, указав гостю на замеченный им диван.

Сидя на серебристом атласе, Сирано всматривался в так знакомое и
вместе с тем совершенно чужое лицо Лауры, стараясь узнать свою Эльду.

Конечно, сходство с ней ощущалось, поскольку Сирано страстно этого
желал. Если бы не болезненная бледность и блеск глаз, лицо Лауры было бы
вполне неземным, но... быть может, соляресса намеренно сделала эти
признаки, чтобы не отличаться от людей, будучи слишком прекрасной для
них?!

Сирано не знал, с чего начать. Лаура молчала и никак не шла ему
навстречу, смотря на него изучающим взглядом.

"Нет! Она не только не Эльда, она и не Лаура, какой была вчера!" -
подумал Сирано и решился выяснить все сразу:

- "Долго так длилося утро..." - начал он на древнегреческом языке
строчку из "Илиады" Гомера, которую прочитала ему Эльда при их первой
встрече на Солярии.

- "...и день возрастал светоносный!" - к величайшей радости Сирано,
закончила за него Лаура.

Сирано уже готов был броситься к ней, овладеть ее маленькими
ладонями, как всегда делал на Солярии, но она уже по-французски и совсем
другим тоном добавила:

- Вот не гадала, что вы можете по-эллински. Меня обучал так капеллан
в Новой Испании, когда мой покойный отец дон Альварес де Гарсиа дель
Пополо Валенсе был там вице-королем.

Надменный тон, каким это было сказано, и упоминание имени Гарсиа
неприятно напомнили Бержераку не вице-короля, а разгромленного под Аррасом
испанского генерала и тяжелое свое ранение в лицо.

Ах, если бы услышать теперь так ожидаемые "гекзаметром размеренные
строки", какими любила говорить Эльда! Но... вместо них Лаура холодно
заметила:

- Какие пышно возвышенные стихи у этих греков. Уж лучше Вергилий. - И
она, к величайшему удивлению Сирано, прочитала стихи великого поэта на
великолепной латыни, и это совершенно убило Сирано.

Эльда не могла знать латинского языка!