read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



младенчества до смерти. Его идеи, свято оговорив источник, разовьет коллега
Петручик. А Юра Данилов поможет донести научный багаж...
Что же касается лично его, то если уж заниматься поисками, то он
предпочитает быть простым лаборантом, лишь бы иметь право на самостоятельный
путь и собственные ошибки. Он не возражает против того, чтобы начать
сначала. Пусть на его долю достанется второй вариант жизни.
Считая с того момента, когда они разошлись с умершим Билуном.
Главное -- это путь к себе, который проходишь от рождения до могилы у
ног. Надо иметь мужество прешагнуть эту могилу. И доказать друзьям, что
запасная жизнь -- случайность. Не случаен лишь выбор. И поиск. И от того,
какое слово будет сейчас произнесено, зависят дальнейшие отношения. А у
него, дублера Билуна, еще ничего за душой...
Анатолий переступил через квадратики дерна, по границам которых уже
начала расправляться трава. Нэнси вскочила и дожидалась его, распахнув
по-человечески тоскующий взгляд и ошеломленно работая черным морщинистым
носом. Коротышка-хвост вопросительно и еле заметно задвигался из стороны в
сторону.
-- Король умер, да здравствует король! --сказал негромко Арктан
Шарапов.
В гробовой тишине попискивали трепещущие лопасти винтороллера.
Полторы сосульки
По случайной исторической прихоти Семихатки и впрямь состоят из семи
шестисотэтажных домов. Почти на два километра ввысь город кипит садами,
сводит меня с ума цветущими вишнями и каштанами.
Я не был в Семихатках три года. Собственно, я нигде не был три года.
Месил ледянку. Или по-научному: совершал исследовательский дрейф внутри
ледяной каверны. При всем желании это жизнью не назовешь. Недаром стаж там
засчитывают год за четыре.
Улица все время падает вниз. В аллее под каштанами зябко, пахнет
грибами, тут никогда не поймешь, какое время года. Зато в вишеннике
охватывает вечной весной. Пронизанные солнцем лепестки парят в воздухе --
белые, со снежными разводами и розовыми прожилками. Такой цвет появился у
льда на стосемидесятый день пути -- у места, которое я обозначил Горячей
балкой. Казалось, не каверна пересекает жилу, а жила медленной цветовой
волной течет по ледяной стенке из начала в конец пузыря. Именно там вымыло
из склона приземистый валун, очень похожий на постамент: утвердись поверх --
и готовый памятник. Я не удержался, приклеил на макушку валуна кресло, выбил
надпись: "Ледовик Вадим Лыдьва". И дату -- начало дрейфа. Потом уселся в
кресло, принял подобающий вид, подпер рукой щеку. Камера-автоспуск
зафиксировала этакий мужественный статуй в гребенчатом шлеме, в ребристом
скафандре, в унтах с реактивными дюзами. И с навеки примороженной к губам
улыбкой. Снимок я вложил в капсулу, начертал Жаннин адрес и выстрелил через
четырехкилометровую толщу льда. Капсула зашипела и исчезла, оставив в
потолке черную дырочку, источающую пар. Два дня дырочка не затягиваясь
отступала в хвост каверны. На третий утонула в твердой розовой глубине...
Вечноцветущий вишенник оборвался внезапно -- словно истаял под
полупрозрачной глыбой арки. Мы с Жанной вышагнули на цветной асфальт и
очутились в тихой короткой улочке. По одну ее сторону тонко благоухали
турецким кофе кофейные автоматы. В другую сторону я старался не смотреть:
еще не встречались среди ледовиков ненормальные, которые бы полгода после
дрейфа могли съесть хоть ложечку мороженого. Я невольно повернул к
автоматам, но Жанна отрицательно покачала головой. Понятное дело, шесть
чашечек кофе мы уже по дороге проглотили...
Улочка втекла на эскалатор -- широкий, круто задранный, без перил. Не
могу восстановить к нему привычки, невольно передергиваю плечами. Когда три
года тому назад мы шли к Источнику, эскалатор тоже тащил нас, только не
вверх, как здесь, а вниз, все вниз, бесконечно вниз, и я точно так же ежился
-- из-за жутких километров над головой, к которым притерпеться невозможно.
Мы протаяли и вновь наморозили позади себя сотни перегородок. Еще бы!
Академик Микулина больше всего на свете опасается за Источник: вот уже
одиннадцать лет со дня открытия он исправно выдает нам раз в неделю по
свеженькой каверне. Небольшой, метров на двести, пузырек отделяется от
горловины Источника с ворчливым "пых!". Но мы не обращаем внимания на его
дурной характер. И прежде, чем ему отправиться в странствия по складкам
векового антарктического льда, втискиваемся с танком внутрь, когда пузырь
проползает над люком стартовой камеры. Таинственными, неповторяющимися
маршрутами гуляет в толще торосов каверна, непоседливая пустота в тверди.
Ну, а мы, наблюдатели-ледовики, по очереди болтаемся внутри нее и вместе с
ней...
Жанна сжала мой локоть и указала на неторопливого седого человека с
пришаркивающей и чем-то знакомой мне походкой. После трехлетнего
затворничества все в мире выглядит одинаково знакомым. Или одинаково
незнакомым. Но этого человека, я, по-моему, никогда не видел, клянусь
Источником, и вопросительно поднял бровь.
-- Это же Ермилов! -- укоряет жена.
-- Вот так да! Не узнать Ермилова! -- бормочу я без тени смущения, не
представляя себе, кто такой Ермилов. Льды великие, да мало ли Ермиловых на
свете? С одним, помнится, я даже в школе учился. Но это не тот. Не мой. Мой
лет на сорок моложе. Да и не похож.
Фамилия между тем рождает невнятные воспоминания. Головная боль. Бум.
Бревно под чешками гладкое, скользкое, чуть дрожит. Стараясь поустойчивее
утвердиться, припечатываю ступню. Напротив пританцовывает вертлявый,
конопатый, обезьянистый -- его всю перемену никто не может сбить. Вся
надежда на меня, бугая. Снежанка среди зрителей болеет молча, вроде бы
нехотя. И неизвестно, за кого. А вот Кутасова -- та глаза зажмурила и
колдует на весь зал:
-- Ну, Лыдик же! Ну, родненький! Ну, дай ему!
Эх, любую бы половинку этой фразы -- да в Снежанкины уста!
Позади каждого из нас -- подмена. Правда, за мной целая вереница, а за
обезьянистым один Митька-Мезон, да и тот безнадежно заскучал. Если уж я
этого непобедимого не достану, фиг Митьке выгорит сегодня хоть с кем-нибудь
сразиться. Я один могу... И мне никак нельзя уступить. Ведь среди зрителей
Снежана!
Балансирую левой рукой, обманные движения делаю тоже левой, правую
берегу для удара. Мимо пролетает ладонь моего друга-соперника. Отклоняюсь.
Теперь чуть толкнуть в незащищенное плечо...
Зачем-то я поднял глаза. Знал, что на Обезьяныша нельзя смотреть, все
время остерегался. И вот забылся, взглянул. И поплыл в растерянности: передо
мной качалось в воздухе мое собственное лицо -- закушенная губа,
взъерошенная бровь, мокрая челка, капельки пота на переносице. А я уже
ничего не могу поделать. Толкнул себя. Себя! Потерял равновесие...
И со всего маху шибанулся головой в бум.
Бум-м! Тихое гудение в долгой-предолгой ночи.
И меня снова, в точности как тогда, в шестом классе, окутал мрак. С
трудом выдираюсь из него. И осознаю себя сидящим на скамье на Семейной
набережной. Видимо, несколько минут пути я упустил. Нет ни кофейных
автоматов, ни Ермилова. Жанна, ничуть не обеспокоенная, живо повествует про
Отелло. Бедняжка, она не догадывается, что я убегал от нее в детство!
После дрейфа я еще не вернулся к норме -- полностью воспринимать
человеческую речь. Выхватываю отдельные фразы. И то, чувствую, зашкаливает.
Зря Жанна про Отелло. Отелло сейчас нам ни к чему, не умещается он во мне,
хоть заледеней! Мавр связан с голым солнцем, с небом, от которого я отвык...
Вышел вчера на балкон. И отступил: показалось, сиолитовая решетка вот-вот
растает на жаре как ледяная, и я рухну с пятисот сорокового этажа...
Не знаю, на каком этаже Семейная набережная. На третьем. Или на сотом.
Город выстроен каскадами, все его мостики-карнизы-террасы утопают в
деревьях. Ни один ярус не затеняет расположенного ниже. По вполне
натуральным склонам и пандусам хорошо зимой скатываться на санках. А-то и
просто кубарем, на чем повезет.
На скамье у парапета пусто, неощутимый вихрь гоняет по сиолиту белый
лепесток. Следом, со всхлипом засасывая воздух, семенит урна. За нашими
спинами дышит и светится река. Над головами тлеют желтые каштановые свечи. В
точности такие, как сосульки Зыбучего плато. Округлые, упитанные, свисали
они с жадного пористого потолка, сквозь который каверна просачивалась без
остатка. Пол дыбился, скручивался, грозил сомкнуться с потолком. И я
метался, пригибаясь, чтобы не сбить сосульки шлемом (почему-то мне казалось
в тот момент чрезвычайно важным -- не сбить сосульки!), лихорадочно
зашвыривал разбросанные вещи в танк...
Оттопырив "сковородничком" нижнюю губу, Жанна дохнула на полировку
парапета, пальцем вывела на затуманенной глади: "Мир в себе!".
МИР В СЕБЕ. Девиз ледовиков.
Потому что каждая каверна -- это индикатор тайны, вещь в себе,
переворот в физике изученного-переизученного льда. Гляциологи лишь руками
разводят из-за его сумасшедшей упругости и прочих несуразных свойств. А у
нас и на это времени не остается. Шутка ли, пятьсот семьдесят две каверны за
одиннадцать лет! Это же пятьсот тридцать четыре дрейфа, семь пропавших без
вести наблюдателей, два испарившихся робота класса "Мохо" и километровая
воронка на месте стационарной зимовки Антар. Это по меньшей мере тысяча
тайн, включая самую главную -- Источник, невесть откуда взявшийся, пускающий
раз в неделю пузыри...
А еще потому, что ледовики уносят с собой в дрейф всю-всю нашу Землю.
Вот и получается МИР В СЕБЕ.
У Снежанки красивая редкая фамилия: Белизе. Она не захотела ее менять.
Кожа у Снежанки на щеках и на шее белая, просвечивающая. Зато глаза черные,
с тяжелым влажным высветом. И волосы черные, электрические: проведешь
ладонью -- в ладони горсть искр. До шестого класса я притягивал из-под парты
магнитом ее косички, и они послушно ползли ко мне как живые. А в шестом
классе я нечаянно заглянул в ее глаза.
Ночь перед вылетом к Источнику выдалась душная, синяя, разрываемая
телевизионными проблесками далеких зарниц. Не ощущалось никакого движения



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 [ 27 ] 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.