аферу с авализованными банковскими векселями. Технических деталей ее
Халаддин оценить не мог (поскольку в финансах не смыслил ни бельмеса),
однако судя по тому, что одураченные негоцианты -- главы трех старейших
торговых домов столицы -- приложили титанические усилия, дабы замять дело,
не доводя его до суда и огласки, замысел и вправду был хорош. В разрушенном
дотла городе перспективы на работу по специальности (сиречь -- крупные
финансовые махинации) были понятно какие, так что Хаддами извлек свое загодя
прикопанное золотишко и подался на Юг -- в надежде добраться до исторической
родины, однако превратности судьбы, на кои столь щедро военное время,
привели его вместо вожделенного Умбара к шаратэгским партизанам.
стосковавшись по общению с "интеллигентными людьми", с удовольствием
демонстрировал Халаддину. Он, например, с немыслимой точностью имитировал
почерки других людей -- что, как легко догадаться, весьма ценно в его
профессии. О нет, речь шла не о каком-то там примитивном воспроизведении
чужой подписи, отнюдь! Ознакомившись с несколькими страничками, исписанными
рукою доктора, Хаддами составил от его имени связный текст, при виде
которого у Халаддина в первый момент закралась мысль: да я же небось сам это
и написал -- просто запамятовал, когда и где, а он нашел листок и теперь
дурит мне голову...
-- гениальный графолог, который по особенностям почерка и стиля составляет
абсолютно точный психологический портрет пишущего, а затем фактически
перевоплощается в него, так что тексты, которые он пишет от имени других
людей, в некотором смысле аутентичны. А когда маэстро выложил доктору все,
что узнал о его внутреннем мире, исходя из нескольких написанных строк, тот
испытал замешательство, густо замешенное на страхе -- это была настоящая
магия, и магия недобрая. На миг у Халаддина возник даже дьявольский соблазн
-- показать маэстро какие-нибудь записи Тангорна, хотя он ясно понимал: это
было бы куда большей низостью, чем просто сунуть нос в чужой личный дневник.
Никто не вправе знать о другом больше, чем тот сам желает о себе сообщить, и
дружба, и любовь умирают одновременно с правом человека на тайну.
экспертизы письмо Элоара, найденное среди вещей убитого эльфа. Содержание
письма они с бароном разобрали по косточкам еще во время своего
хоутийн-хотгорского сидения (надеялись найти в нем хоть какие-нибудь
зацепки, как пробраться в Лориен), однако ничего полезного для себя так и не
извлекли. И вот теперь Халаддин -- сам не зная для чего -- пожелал,
пользуясь случаем, ознакомиться с психологическим портретом эльфа.
завитков рунического письма образ человека в высшей степени благородного и
симпатичного, может быть, излишне мечтательного и открытого до
беззащитности. Халаддин возражал -- графолог стоял на своем: он
проанализировал и другие записи Элоара, его топографические и хозяйственные
заметки -- результат тот же, ошибка исключена.
вышел из себя Халаддин и поведал опешившему эксперту, что он сам застал в
Тэшголе, не скупясь на медицинские подробности.
даже осунувшийся Хаддами, -- и все-таки я настаиваю -- там, в этом вашем
Тэшголе, был не он...
девочку перед тем, как перерезать ей горло, но это сделали те, кем он
командовал!..
немыслимо -- для нас, людей, -- глубокое раздвоение личности. Представьте
себе, что вам пришлось -- ну, так уж сложилось, -- участвовать в чем-то
подобном Тэшголу. У вас есть мать, которую вы нежно любите, а у эльфов иначе
и быть не может: дети наперечет, каждый член социума поистине бесценен...
Так вы, надо думать, сделаете все, чтобы избавить ее от знания об этом
кошмаре, а при эльфийской проницательности тут не обойдешься враньем или
примитивным умолчанием, вам надо и вправду перевоплотиться в иного человека.
Две совершенно разные личности в одном существе -- так сказать, "для
внешнего и для внутреннего потребления"... Вы меня не понимаете?
части.
решение той самой, главной, задачи, над которой он бился, и решение это
ужаснуло его своей примитивностью. Оно лежало прямо на поверхности, и ему
теперь казалось, будто он все эти дни старательно отводил глаза в сторону,
делая вид, что не замечает его... В тот вечер доктор добрался до башни, куда
их определили на постой, затемно; хозяева уже легли, но очаг еще не погас, и
он теперь сидел перед ним в полной неподвижности, глядя на оранжевую россыпь
угольев остановившимся взглядом. Он даже не заметил, как рядом с ним
появился барон.
он отер выступившие слезы и поискал глазами, куда бы сплюнуть сивушную
слюну. Полегчать не полегчало, но какая-то отрешенность и вправду пришла.
Тангорн тем временем сходил куда-то в темноту за вторым табуретом.
средства...
Единый -- в своей неизреченной мудрости -- вместо однозначной инструкции
решил снабдить нас таким капризным и ненадежным прибором, как Совесть.
него с чуть насмешливым интересом.
отвечает: надо. Такие вот дела... Славно жить по рыцарскому девизу: "Делай,
что должно -- и будь что будет", -- верно, барон? Особенно если тебе уже
Доверительно шепнули на ушко -- что именно должно...
зябко поежившись, протянул руки к остывающим угольям, -- я хочу освободить
вас от всех обязательств по участию в нашем походе. Если даже мы и победим
-- следуя моему плану, -- это, поверьте, будет не та победа, которой можно
гордиться.
тяжесть горного обвала. -- Значит, ваш замысел таких достоинств, что
участвовать в нем большее бесчестье, чем бросить в беде своего друга -- ведь
я до сих пор считал вас за такового? Я весьма ценю вашу заботу о чистоте
моей совести, доктор, но, может, вы все же дозволите мне принять решение
самому?
выслушать мои соображения -- и отказаться потом. Это довольно сложная
комбинация, и начать тут придется издалека... Как вы полагаете, барон, какие
отношения связывают Арагорна с эльфами?
усадили его на гондорский престол?
мифологию: не помните ли, часом, историю про Цепь гномов?
боги пытались усмирить Хахти -- голодного демона Ада, могущего пожрать весь
Мир. Дважды они сажали его на цепь, изготовленную божественным Кузнецом --
сперва из стали, потом из мифрила, -- и дважды Хахти рвал ее, как паутинку.
Когда же у богов осталась последняя -- третья -- попытка, они унизились до
того, что обратились за помощью к гномам. Те не подвели и изготовили
по-настоящему несокрушимую цепь -- из голоса рыб и звука кошачьих шагов...
все это -- сколько его было в Мире -- целиком пошло на ту самую цепь.
Только, как мне сдается, на нее потратили и еще некоторые вещи, которых
теперь в Мире тоже не сыскать; к примеру, благодарность владык -- одна из
таких вещей... А кстати: как, по-вашему, боги расплатились с теми гномами?
были тоже не лыком шиты... Впрочем, это уже отдельная история. Так вот,
возвращаясь к Арагорну и эльфам...
прочность свои логические конструкции. Затем наступило молчание, нарушаемое
лишь завыванием ветра за стенами башни.
произнес Тангорн; он оглядел доктора с каким-то новым интересом и, пожалуй
что, с уважением. -- В работе, за которую мы взялись, всякого рода
карамельные сопли неуместны, однако если нам и вправду суждено победить так,
как вы задумали... Словом, не думаю, чтобы у меня когда-нибудь возникло
желание вспоминать с вами эту историю за кубком доброго вина.
Халаддин, -- не думаю, чтобы у меня возникло желание видеть свое отражение в
зеркале. (А про себя добавил: "И уж во всяком случае, я никогда не посмею
взглянуть в глаза Соне".)