Чтение 27–й страницы книги ~Наложницы ненависти~

Великого Дома Навь.

Эта фраза значила много: Темный Двор ревностно защищал своих
подданных. С другой стороны, похитители, кем бы они ни были, наверняка знали о
тесных взаимоотношениях между навами и наемниками. И все равно решились на
операцию.

— Но кто мог ее похитить? — развела руками Инга. — Кому это
понадобилось?

— У нас в последнее время даже не было никакого контракта, — поддакнул
Артем.

— Старые враги? — предположила Рыжая.

— Кодекс запрещает мстить наемникам, — напомнил Артем. — Даже после
ликвидации Богдана ле Ста все было тихо. Нет, здесь что-то другое.

Кортес покосился на комиссара:

— Может, все дело в нарастающем кризисе? Мы принимали участие во всех
последних заварушках Тайного Города, и кто-то из ваших соперников решил вывести
нас из игры?

— Возможно, — Сантьяга задумчиво потер висок. — Возможно, похищение
действительно связано с текущим кризисом, но... — Комиссар помолчал. — Скажите,
Кортес, вы знаете Яну гораздо лучше ваших компаньонов. — Нав снова выдержал
паузу. — Она похожа на своих родителей?

— В каком смысле? — удивился наемник.

— Внешне. Знаете, дети обычно наследуют некоторые черты родителей:
форма носа, глаза, губы. Не мне вам объяснять.

— Я понимаю... — Кортес тряхнул головой. — Неожиданный вопрос... На
родителей? Ее отец умер, а мать... — Наемник нахмурился, припоминая детали. —
Нет, на мать Яна мало похожа. Мы редко говорили на такие темы.

— А при чем здесь родители? — поинтересовался Артем.

— Сантьяга, не может быть. — Инга закусила губу. Она догадалась, куда
клонит комиссар.

— Я должен проверить все варианты, — тихо ответил он.

— Какие варианты? — насторожился Кортес. Сантьяга внимательно
посмотрел на наемника:

— Вероника Пономарева жива и, вероятно, выполняя приказ Ордена, ищет
других перерожденных наложниц Азаг-Тота.

—Вы хотите сказать...

— Вполне возможно, что Яна — одна из них. Одна из трех оставшихся на
планете гиперборейских ведьм.

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь. Москва, проспект Вернадского,
3 августа, пятница, 21:13

Это сон?

Или явь?

Сознание накатывало волнами, но не задерживалось надолго. Разум не
хотел воспринимать окружающую действительность. Не хотел, и всё. Но обрывочные
фразы долетали до оглушенного мозга, вызывая непонимание и удивление.

— Десять кубиков!

— У нас же есть время! «Время на что?»

— Десять кубиков, я сказал!

«Десять кубиков чего?»

Тонкая игла нашла дорогу к вене. Боли от укола не было, видимо, мозг
отказался ее воспринимать, но Яна физически ощутила, как ее кровь смешивается с
чем-то чуждым, с чем-то ядовитым и неприятным... Как ее кровь смешивается с
этим и становится другой. Как кровь становится ЕЕ НАСТОЯЩЕЙ КРОВЬЮ.

— Ее трясет!

— Но она не умерла.

— Накройте ее чем-нибудь. И развяжите.

— Кто знает, что она сделает, придя в себя?

— Это будет не скоро. Минимум, через пару часов.

— Я бы не хотел...

— Да развяжи ее, лейтенант, все равно эта девица уже наша.

«Наша? Чья? Вы ничего не путаете?» Яна проваливалась все глубже и
глубже. Голоса затихали становились невнятным гулом, шепотом волн, тишиной. И
эту проклятую тишину заполнила бессильная злоба на всех.

Злоба, постепенно перерастающая в ненависть.

— А она красивая.

— Конечно, Кортес вряд ли бы заинтересовался уродиной.

— Азаг-Тот тоже.

— Умеют жить, ублюдки.

«Кортес? Кортес, милый, где ты? Помоги!! Пожалуйста, не оставляй меня
одну с этими подонками!»

«Забудь о нем».

«Кто это сказал?»

— Красивая грудь.

Руки, чужие руки скользят по телу. Что они делают? Кажется, натирают
каким-то маслом. Открыть глаза! Надо открыть глаза! Посмотреть на врагов,
запомнить. Надо открыть глаза!

«Они открыты!»

«Почему я ничего не вижу? Откуда этот золотой туман?»

«Это пройдет».

«КТО ЭТО СКАЗАЛ?!!»

— Кожа такая бархатистая, никогда не скажешь, что она наемник.
Ухаживает за собой.

— О чем это вы здесь треплетесь?!

— Что, и поболтать нельзя?

— Забыли, кто тут у вас?

«Я! Здесь только я! А кто я такая?»

«Ты вспомнишь...»

— Сколько вы еще будете возиться?

— Вы же сами сказали: воспроизвести рисунок как можно точнее.

Покалывание на правой части головы. На коже. Кто-то наносит
татуировку? На голову? Зачем? Там же волосы и ничего не будет видно. Что за
безумие, делать татуировку на голове? Это же некрасиво! Я не хочу...

Яна слабо пошевелила пальцами - единственная доступная форма протеста
— и почувствовала на них что-то мягкое, рассыпающееся... Несколько пышных
черных локонов, которые по недосмотру цирюльника остались на руках девушки,
упали на пол.

— Она приходит в себя? Чей-то палец одернул веко.

- Нет.

«Они остригли мои волосы...»

«Так надо».

«Кто ты? Кто разговаривает со мной?»

«Спи... спи...»

Жар в лицо. Горячий воздух ласкает кожу, дымок щекочет ноздри.

«Где-то рядом костер? Как тогда, с Кортесом, на острове. Он ловил рыбу
на гарпун, а потом развел костер прямо на пляже и запек добычу в песке.
Невероятно вкусно! Остров пустынный, необитаемый, можно делать что хочешь. В ту
ночь мы так и не добрались до бунгало, проведя ее под чудным тропическим небом.
И вместе встретили рассвет. И Кортес сказал, что солнце всходит только ради
меня...»

«Кто такой Кортес?»

«Кортес?»

Кто-то громко застонал, и Яна открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

Высокая бритая наголо девица с золотыми, лишенными зрачков и белков
глазами, участливо смотрела на Яну. Точнее, девушка поняла, что участливо: по
интонации, по выражению лица, золотые глаза незнакомки были холодны и
бесстрастны.

— Как ты себя чувствуешь?

— Плохо.

Язык едва слушался, и ответ получился невнятным. Но бритая поняла.

— Голова болит?

Виски горели так, словно незнакомка приложила к ним угли из своего
костра.

—Да.

— Слишком много чистого «стима» сразу, — объяснила бритая. — Организм
не справляется. Но ничего, сейчас я тебе сделаю классное зелье. То, что лучше
всего подходит гиперборейской ведьме.

— Кому?

— А как ты думаешь, кто ты? — В дальнем углу комнаты корчился
привязанный к железному столбу человек — под его ногами горел костер. Но
незнакомка совсем не обращала внимания на такую мелочь. — Хочешь посмотреть на
себя?

— Да. — Яна постепенно приходила в сознание, и теперь ее голос
прозвучал гораздо увереннее. Девица протянула пленнице зеркало:

— Смотри.

Яна жадно взглянула на свое отражение и закусила губу.

«Нет!!»

Глаза, лишенные зрачков и белков. Глаза, холодные и бесстрастные.
Глаза, наполненные тяжелым, мрачным золотом. Глаза незнакомки.

«Мои глаза!»

Пышные волосы исчезли, их словно соскоблили с головы, кожа была
абсолютно гладкой и мягкой на ощупь. Никаких следов волос! А правую сторону
черепа украшал витиеватый черный знак, такой же, как на голове незнакомки. Яна
коснулась его пальцами.

— Это подпись Азаг-Тота, — объяснила девица.

— Да коснется нас его ненависть.

«Чьи это слова? Неужели мои губы?..»

Бритая улыбнулась:

— Меня зовут Вероника. Добро пожаловать в Гиперборею, сестренка.

— Меня зовут Яна, — рассеянно ответила пленница, продолжая изучать