Чтение 27–й страницы книги ~Трехручный меч~

Деревья раздвинулись, тропка вывела на обширную поляну, бывшую поляну, а теперь все перекопано в огороды, грядки, даже загон для скота есть. Сейчас, правда, за изгородью пусто, но в просторном доме горит свет, из трубы поднимается дымок. Дом, помимо крепких стен из толстых бревен, окружен еще и частоколом из толстых кольев, не повалить даже медведю. Ворота массивные, но вросли в землю, высокая трава говорит, что давно не отворялись. Я пошарил взглядом в поисках калитки, вот она, но... то ли в потемках вообще ничего не вижу, то ли и здесь трава... Как же они там живут, не через забор же сигают, или у них там полный круговорот веществ, безотходная система?

Ворон вынырнул из темноты, я вздрогнул от неожиданности. Острые когти впились в перевязь, привычно защемив кожу, хриплый голос прокаркал прямо в ухо, будто я уже страдаю старческой глухотой:

- На сто верст вокруг - это единственное живое место!

- Ну так уж и на сто верст, - усомнился я.

- Ну, может, меньше, - согласился ворон нехотя. - Я высматривал костры!

- А если кто без костров спит, - согласился я, - то уже и не люди. Вороны какие-то...

Дубовые ворота отозвались на мой стук глухо, я взял меч и принялся колотить рукоятью меча. Грохот разносился вялый, я колотил уже и ногой, высвободил из стремени, волк прорычал глухо в нетерпении, а ворон каркнул:

- Пока весь суп не вылакают, не откроют!

Я разозлился, такой грохот только мертвый не услышит, лупил по воротам уже так, будто брал приступом. Наконец там вдали скрипнула дверь, мне с высоты седла видно поверх ворот, как на темной стене дома появился светлый прямоугольник. Со свечой в руке показалась сгорбленная фигура. Мне она показалась непропорционально великовата, а когда человек, если это человек, разогнулся, я охнул тихонько и вспомнил маму.

- Хто там? - раздался могучий голос.

Рогач вздрогнул, отступил на шаг. Я ощутил инфраудар, диапазон голоса захватывал и частоты, недоступные моему уху, зато организм мой услышал.

- Э-э, - проблеял я. - Вы не скажете, как проехать в библиотеку?

Голос великана, теперь я уже видел, к чьему дому вывела тропа, прогремел:

- Дуй налево, там будет тропа!.. Никуда не сворачивай.

- Спасибо, - пискнул я. - Большое спасибо! Вы нас выручили. Ученье - свет, а неученье...

Рогач все отступал, я наконец разобрал повод трясущимися руками и послал коня по тропке налево, а когда скрылись из виду, поспешно повернул, объехал дом по широкой дуге и послал коня вправо.

Ворон уже сидел на плече, каркнул в ухо:

- Ничего не перепутали, мой лорд?

- А зачем нам библиотека? - огрызнулся я. - Глаза портить? Герои мы или не герои? Герои в библиотеки не ходят. От грамотности голова большая. Везде встречают по одежке, а провожают шибко грамотных...

Едва выехали из леса, волк задрал морду, подвижный нос смешно задергался.

- Что там? - поинтересовался я. - Думаешь крылья отрастить да гусей погонять по небу?

- Там и без гусей, - ответил он серьезно, - есть... кое-что. Но не пойму...

Я поднял голову, долго всматривался, но небо темное, пара овечеобразных облачков, кудрявых и легкомысленных, как Мерилин Монро, везде пусто.

- Спроси ворона, - посоветовал я.

- Пернатый не увидит. Он прост, как... как вы, мой лорд. А здесь надо не столько увидеть, сколько ощутить. Нечто огромное и злое двигается на большой высоте... Не знаю, видит ли оно нас. И вообще, что это...

Я передернул плечами, озноб, произнес с бравадой героя:

- Может быть, большая стая летучих мышей.

- Днем?

- Ну, ворон. Или саранчи. Я слышал, на тепловых потоках они поднимаются почти в стратосферу!.. Через океаны перелетают.

- Тогда их переносит, а не перелетают, - возразил он с убийственной логикой. - Нет, это летит само... К счастью, мы для него слишком уж мелкие... На один зуб вместе с конем.

* * *

Воздух постепенно свежел, я инстинктивно чувствовал, что приближаемся к океану. Появилась некая соленость, что ли, может быть, в ноздри попала пара молекул ароматов гниющих водорослей, выброшенных на берег, но я чувствовал, что еще сегодня выйдем на берег океана. В крайнем случае завтра.

Даже лес стал другим, по-моряцки раскорячистым, словно тоже старается удержаться на качающейся палубе, деревья с виду огрубели, вся кора в наростах, наплывах, в трещинах, корни вылезают, вспучивая мох, на каждом шагу, конь забодался перешагивать, а вскачь не пойдешь, все корни покрыты зеленым мохом, сразу рвется, а ты, поскользнувшись, падаешь так, что обязательно треснешься башкой о другой корень.

Между деревьями просторно, все на одинаковом расстоянии друг от друга, словно высажены квадратно-гнездовым, но на самом деле каждое растопырилось ветвями и не подпускает другие близко. А под землей такая же драка идет за участки корма: как я помню из школьных уроков, корни выглядят зеркально в отношении кроны...

Ворон внезапно снялся с плеча, как боевой сокол с перчатки, унесся, волк тоже насторожился, принюхался:

- Мой лорд, пахнет подвигами!

- Уступаю, - ответил я поспешно.

- Нет, - сказал он еще поспешнее, - это по вашей части. Я должен чтить субординацию.

Рогач ускорил бег, вскоре и я заметил массивный каменный столб, а к нему с той стороны тяжелыми цепями прикована обнаженная женщина. Кого-то очень боятся, раз выбрали очень красивую, сочную, в самой поре, да и столб изрезан жуткими мордами, харями, рылами. Добро бы драконьими или звериными, но все морды - человечьи, что как раз и есть самое страшное, ибо нет морды страшнее, чем у рассвирепевшего человека.

- Как думаешь, - спросил я, - опять речному богу жертва?

- А у него харя не треснет? - спросил волк подзадоривающе.

Ворон каркнул над ухом:

- У речного шлем с двумя рогами.

- Всегда? - спросил я.

- Всегда. Никто никогда не видел без шлема. Говорят, даже в спальню к своей супруге он тоже...

- Наверное, лысый, - предположил я.

Женщина смотрела в нашу сторону с надеждой. Я пустил коня мимо, уже исчерпан лимит по спасению приносимых в жертву. Нельзя слишком часто, повторы приедаются, никто повторы не любит, меня за эти повторы просто достали, так что пусть ждет либо бога, либо другого освободителя, их как собак нерезаных. Да и устои веры могут серьезно пошатнуться, если вот так всякий раз отнимать жертву, кто таким богам будет воскурять фимиам, а народ без религии - это стадо, даже хуже, чем стадо - стая. Опасная и непредсказуемая, как говорят депутаты, стая атеистов. А этого ну вот совсем не надо, не надо.

За спиной раздался отчаянный крик. Женщина рвалась в цепях, глаза стали отчаянными, красивые волосы растрепались, а крупные груди напряглись, смотрели в мою сторону красными бутонами. Конь запрядал ушами и начал останавливаться.

Я стегнул его меж ушей.

- Прежде всего долг, - сказал я сурово, - а уж потом личные чуйства.

- Когда выполним долг, - напомнил волк, - ее уже сожрут.

- В чужой монастырь со своим уставом не ходят, - возразил я. - Мы должны уважать чужие обычаи!

Мы свернули, за спинами раздался долгий тоскливый крик, истончился и затих.

Глава 13

На берег мы выбрались к обеду, волк с уважением посматривал на огромные волны, подбегал понюхать, отскакивал, увидев грозно надвигающуюся волну, убегал позорно, поджав хвост, волны здесь такие, что ломают камни, прибрежные скалы точат, как бобры мягкое дерево. Ворон с удовольствием начал пересказывать приключения Синдбада, выдавая за свои, я промолчал, я же читал Дейла Карнеги, а там сказано насчет, как удержать друзей. К тому же неиссякаемый источник мудрости, это я про народ, ставший теперь электоратом, давно заметил, что лучше придержать острое словцо, чем потерять друга.

Даже небо над морем не такое синее, а с зеленоватым оттенком, как и огромные волны бесконечного моря. На отмель навыбрасывало морских звезд и даже медуз, волк осторожно и с опаской нюхал странных обитателей этой странной реки. Ворон важно прохаживался взад-вперед и все рассказывал, рассказывал...

- Идем дальше, - велел я. - Вон там, если глаза не врут, что-то вроде населенного пункта. А если так, то там и порт... ну, хотя бы рыбаки.

Ворон сказал с готовностью:

- Сейчас узнаю!

Крылья захлопали, волк проводил его взглядом, сказал виновато:

- Слишком много незнакомых запахов. Пока не привыкну...

- Привыкнешь, - утешил я. - Вперед, нам все равно надо к людям.

Держа взглядом далекие домики на берегу, помчались, поглядывая и на ворона. Тот несся, как стратегический бомбардировщик, острый клюв рассекает воздух, лапы, подобно шасси, поджаты к брюху, глаза держат взглядом цель.

* * *

Домики оказались рыбацким поселком, я не понял сперва, что насторожило. Даже не насторожило, чувство опасности как раз спит крепко, а показалось неверным, а потом понял, что две лодки - маловато для прокорма целого поселка. Да и семьи тоже странные: пятеро мужиков и только две женщины, на домохозяек совсем непохожие, а больше на тех, которых рисуют во главе пиратских банд.

В одном доме отыскалось что-то вроде корчмы, одна комната дадена под питейное заведение, там мне, после осторожных расспросов и пояснений, что мне всего лишь нужно на один из дальних островов, и клятв, что я не налоговый инспектор, не шпион короля, про их дела знать не знаю и знать не желаю, вообще ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу, один из мужиков сказал после недолгого колебания, зато долгого угощения пивом:

- Завтра мимо будет проходить корабль. Попробуй договориться...

- А что за корабль?

Он смолчал, выразительно посмотрел на пустую кружку. Я взмахом попросил хозяйку принести новый кувшин, выложил серебряную монету.

- Да просто корабль, - проговорил он нехотя. - Других тут не водится. Если хочешь выбирать, то придется миль сто сорок вдоль берега, встретишь большой порт. Но вдоль берега идти не удастся, там будут обрывы, горы, завалы, надо в обход, а потом еще в обход...

- Извини, - сказал я искренне, - это я спросил так... Понимаешь, последние дни ехал с бабой. Очень красивой, а это сам понимаешь... Тарахтит, рот не закрывается, вот и начинаешь тоже брякать лишнее.

На другой день с утра был на берегу, готовый зажечь сигнальный костер, орать и прыгать с факелами, однако корабль и сам повернул к берегу. Якорь бросили вблизи берега, там глубоко, с борта спустили шлюпку, а в нее долго сгружали мешки и ящики. Наконец шлюпка, едва не зачерпывая бортами воду, направилась к берегу.

Волк с уважением смотрел на отважных людей, что боролись со свирепыми волнами. Лодку то подбрасывало высоко вверх, то почти исчезала в пропасти между высокими волнами.

Чем ближе подходила лодка к берегу, тем лучше я рассматривал этих людей, как и догадывался уже, то ли пиратов, то ли контрабандистов, то ли очень свободных купцов, что одновременно и то, и другое, и третье. Все увешаны оружием, как опереточные злодеи, коричневые от морского солнца, прокаленные и просоленные, гребут умело, слаженно, даже весело.

Последний рывок веслами, тут же приподняли, а лодка заскрипела днищем по крупнозернистому песку, вылезла на берег и замерла. Дальше эти же ребята профессионально быстро таскали груз за дома, я заметил охрану, они тоже меня заметили и посматривали недружелюбно. Я подходить не решился, не в моих интересах ссориться, а когда все закончилось и начался пир, я подошел к тому же знакомцу, шепнул:

- Отведи к капитану.

- Он на корабле.

- Но мне надо!

- Мало ли чего надо. К тому же он, полагаю, не в духе.

- Почему?

- Я видел двух раненых.

Я с беспокойством посмотрел на далекий корабль, нет, не доплыву, хоть я и северный варвар, что подразумевает - викинг, но на самом деле из викингов почти никто не умел плавать, северные моря к этому не располагают, а сражения между кораблями они затевали, когда по уговору подъезжали к берегу, где днищем по песку, и там берсеркировали, стоя по колено в воде и не заходя глыбже.

- Ты же сам сказал, - вырвалось у меня тоскливое, - на рассвете уйдут!

- Да, но... ладно, вон помощник капитана. Если с ним не договоришься, то дела твои плохи.

Помощник капитана, крепкий и быстрый парень с цепким взглядом, показался мне из тех молодых и быстро растущих менеджеров, что берутся за любую работу, сулящую прибыль, умеют ее организовать, в чем бы она ни выражалась. А то, что занят явно пиратством, вряд ли смущает, ведь, по Марксу, нет такой деятельности, на какую не пошел бы нормальный цивилизованный житель рыночного мира, и, если, скажем, кому-то потребуются для пересадки печень или почки, он тут же наладит производство из встреченных на море, расширит, поднимет на новую экономическую ступень, снизит цены, захватит новые рынки сбыта, закажет специалистам отзывы о гуманности и необходимости для общества такого бизнеса, проплатит журналистам... в смысле, распустит необходимые для успешного бизнеса слухи, словом, вполне современный парень рыночного мира.

Золотую монету взял спокойно, без торопливости, разглядел, попробовал на зуб, подкинул в воздух, та несколько раз перевернулась, он точным движением поймал ее и положил в карман, не чувствуя себя ни официантом, ни должником, любой чиновник имеет право на взятку уже за то, что разрешает войти в его кабинет, я это понимал и дал вторую монету. Он взял и поинтересовался:

- Какие проблемы?

- Обоюдовыгодные, - пояснил я на понятном ему языке. - Мне надо всего лишь попасть на один из островов в этом море.

Он окинул меня внимательным взглядом:

- До какого, говоришь, острова?

Я объяснил как мог подробно, он смотрел на меня как на сумасшедшего, однако смотрел, как я сразу отметил, уважительно. Как на Кассиуса Клея, который в конце концов начал дергаться и заговариваться после чересчур сильного бития по его черепу, но к тому времени уже заработал сто миллионов долларов.

- Ничего не обещаю, - сказал он наконец, - все-таки я не капитан. Но могу доставить тебя на борт, а там постарайся убедить капитана. Но это рискованно.

- Почему?

- Он не в духе, - сказал он с таким видом, словно выдал военную тайну. - Мы повстречали по дороге один нехороший кораблик... Словом, троих недосчитались, а четверо ранены. Я бы взял тебя уже потому, что сможешь заменить тех троих. Но... как решит капитан...

- Я рискну, - сказал я. - Но со мной волк, ворон и единорог.

Он покачал головой:

- Тут ясно и без капитана. Волка и ворона еще кое-как взять сможем, волк тоже боец, ворон может летать и высматривать врага, а единорог на корабле ни к чему.

- Но я без него как без ног!

Он оскалил крупные желтые зубы в усмешке:

- Разве тебя кто-то неволит?

- Да, - вздохнул я, - вы правы. Рынок - это свобода выбора.

Помощник капитана поклялся, что за единорога капитан доставит меня к зачарованному острову, хотя, конечно, не его дело возить самоубийц так далеко, проще сразу спустить за борт, но для бизнеса невыгодно обманывать клиентов: налицо короткая прибыль, дальше пойдут убытки из-за подмоченной репутации. Рогача оставили в деревушке родне капитана, а мы погрузились на лодку. Волк быстро залег на дно, через борт на волны старался не смотреть, ворон уселся на моем плече. Гребцы посматривали на меня с интересом, но уважительно, эти ребята попроще, ай-кью оценивают по ширине плеч и длине меча, а с этим у меня как раз полный порядок.

Ступив на палубу, я быстро осмотрелся, не сходя с места. Волк присел слева у ноги и нюхал воздух, ворон рискнул взлететь, поднялся до кончика самой высокой мачты и сел там, рассматривая все сверху. Палуба, как ни странно, вымыта настолько, что блестит, связки канатов уложены ровными кольцами, на носу расположилась на массивном станке гигантская такая штука, похожая на лук, она и стреляет стрелами, только стрелы эти размером с рыцарское копье, а то и с бревно, рядом лежит как раз десяток стрел.

Корабль явно купеческий, но быстроходный, переделанный из грузового под боевой. Впрочем, места в трюмах всегда хватит для трофейного груза, а когда заполнятся, можно и продать в нейтральных портах, а золотишко привезти и спрятать в таких вот рыбацких поселках, что созданы только для охраны.

Лодку тщательно закрепляли на тросах, я смиренно ждал с волком у ноги и вороном на плече, а меня придирчиво рассматривали двое: маленький плюгавенький мужичок, а за ним гора из мяса и тугих мускулов, мужик на голову выше меня, в плечах шире вдвое, с массивными длинными руками до колен, бычьей шеей и крохотной головкой. На поясе с десяток кинжалов, а через плечо перевязь, на которой самый широкий меч, какой я только видел.

- Это и есть тот варвар, - спросил плюгавенький, - который отдал единорога за проезд? Помощник угодливо кивнул:

- Да, господин капитан!.. Очень уж ему нужно.

Боцман, а за капитаном мог возвышаться только боцман, скептически хмыкнул, капитан же спросил меня остро:

- И зачем же тебе на тот остров?

- Можно бы соврать, - ответил я, - но вы, как вижу, пираты, а пираты, как понимаю, лучшие в мире книги в своих рюкзаках хранят, так что мы на одной стороне, а зачем соратникам врать? На том острове спрятана смерть Властелина Тьмы. Как только я туда доберусь, прихлопну, как муху... Или его, что вернее.

Боцман за спиной капитана гулко хохотнул, это было похоже на выброс лавы Везувия, однако сам капитан хранил молчание. Острые глазки буравили меня насквозь, за глазками чувствуется острый мозг, вот такие маленькие да плюгавенькие поневоле развивают то, что силачам без надобности, - мозги, потому и становятся вожаками.

- Хорошо, - проговорил он после долгой паузы. - Ты в самом деле... чокнутый. Но мы тоже не совсем правильные. Так что в мешок и за борт, как собирались... отставим.

Боцман буркнул с неудовольствием:

- Мы что, в самом деле его повезем к тому острову?

- Повезем, - отрезал капитан таким голосом, что великан сразу подтянулся, умолк, разве что руки не по швам. - Нам всего лишь малый крюк в сотню миль, а доброе дело сделаем. Не бесплатно, конечно, но сейчас и ангелы бесплатно крылом не шелохнут!

Я кивнул:

- Да, им то ладан кури, то жертвы на алтарь... Я все понимаю. А если кто-то встретится на морской дороге, на меня тоже рассчитывайте.

Капитан хмыкнул:

- Это я даже не ставил условием. Ты же герой?

Я расправил плечи:

- Еще какой! Освободитель!

Он хмыкнул:

- Это посмотрим, посмотрим. Но ты в любую драку встрянешь, это как пить дать. Да и звери у тебя... я бы их в команду взял. Морды у них самые что ни есть наши.

* * *

Корабль вышел рано утром, на палубе странно пусто, только трое матросов, что еще в состоянии передвигаться, подтягивали канаты, посматривали на паруса, у всех на лицах жажда поскорее убраться вниз, но на корме за штурвалом стоит непреклонный Ирунга, помощник капитана, лицо свирепое, глаза красные, как у разъяренного быка, темные мешки и сухость во взоре, словно ведет корабль не по морю, а через знойную пустыню.

Я посматривал опасливо на волны, на мачты, все три отчаянно скрипят, расшатываются, паруса напоминают очертаниями задницы снежных великанш, ветер свистит в переплетении снастей.

- Это мы на самом полном... галопе? - спросил я, так как не знал, как этот аллюр зовется на морском языке.

- Почти, - буркнул Ирунга.

- А не стоит ли... ну, убрать чуточку парусов?

Он пробурчал сквозь зубы:

- Зачем?

- Такой ветер... если сорвет мачту, поплывем на веслах?

Он хмыкнул:

- Да ты остряк, парень. Не боись, может быть, и не сорвет. А если сорвет, то не в этот раз.

Я зябко передернул плечами:

- Ты умеешь успокоить.

- Да, - согласился он. - Будь я мрачным человеком, команда бы уже разбежалась.

С полудня ветер изменился, подул сбоку, но эти жуки что-то там сделали с канатами, паруса сильно развернулись, мы двигались по волнам в том же направлении и почти с той же скоростью. Но теперь волны били в борт, корабль раскачивало страшно, он уже не прыгал, как утром, носом с высокой волны, а потом карабкаясь на следующую, а его раскачивало... даже не раскачивало, а гадко трясло с боку на бок. У меня начало мутиться в голове, впервые ощутил тошноту.

Следующий день проходил спокойно, корабль идет резво, без жутких прыжков с волны на волну, красиво разрезает форштевнем ажурные, как в мультипликации, волны, и только на четвертый день небо затянули тучи, волны пошли огромные, как горы, но спокойные. Корабль неторопливо взбирался на такой холм, там замирал на миг, затем стремительно соскальзывал с водяной горки. Всякий раз сердце у меня замирало, там впереди пропасть между горами воды, и если не удастся задрать нос...

Но корабль всякий раз начинал вползать на следующую, наконец я просто устал бояться, не привык, а смирился, отупел, а на пятый день плавания снова море успокоилось, волны пошли мелкие, частые, с белыми кружевами, как на чепчиках горничных.

Я устал сидеть без дела в крохотной каюте, на палубе хоть могу созерцать работу матросов, тоже занятие, так и созерцал, пока не услышал вопль с клотика, это такая плетеная корзинка на верхушке самой высокой мачты:

- Змей!.. Морской Змей!