Чтение 27–й страницы книги ~Придон~

- Молю богов, - сказал он торопливо, - чтобы... он был еще жив. Барвник, что ж ты молчал?

- А кто ж знал, - огрызнулся Барвник, - что вы не только его уже поймали, а еще и осудили! Как быстро! Будто не тцар с первым человеком в стране, а пастухи Артании! Да как вы могли? Вот так, сразу на плаху...

Тулей поморщился:

- Говори, что... Нет, лучше молчи. Я все равно ничего не услышу. Эй там!.. Бегите во двор, узнайте насчет Дуная. Если жив, приведите... нет, он еле ходит, принесите на руках!

Барвник вскинул ладонь. Худое лицо было бледным и решительным. В глазах таился страх.

- Ваше Величество! Достаточно и того, если он еще жив. Думаю, вам лучше узнать всю страшную правду. Пока без Дуная. И решить, что делать. Ибо Куявия попала в страшную ловушку.

Тулей проворчал:

- Как будто она и без Дуная в счастье купается! Стража, узнайте, успел ли мой быстрый Щажард остановить казнь. И ждите там. Вместе с ним, Дунаем.

Щажард бросил вдогонку:

- Если его казнили, сразу же скажите.

- Да-да, - сказал Барвник торопливо, - тогда нам придется искать что-то другое... хотя ума не приложу! Везде только гибель Куявии.

Стражи исчезли за дверью, слышен был топот тяжелых сапог. Барвник заговорил раньше, чем Тулей вперил в него налитые кровью глаза:

- Если Дунай погибнет от топора палача, то этот же топор перерубит и ту непрочную нить, на которой висит вся Куявия. Странным образом жизнь Дуная оказалась связана с судьбой нашей огромной страны. Раньше он был просто Дунай, здоровый тупой бык... это я уже говорил, а теперь он как бы часть души Куявии. Да, Ваше Величество, даже у Куявии есть душа, не только у Артании! Он своим поступком поднялся на тот... на те... в общем, жизнь и смерть таких людей влияет на судьбы стран.

Тулей прорычал злобно:

- Каких?

- Таких, - ответил Барвник тихо, но в голосе старого мага звучала непривычная твердость. - Ваше Величество, не только тцары поворачивают страны, ведут их к жизни или к смерти.

Тулей погрузился в молчание, лицо дергалось, не то завидовал, не то ревновал, а то и просто пытался понять умные речи, а Щажард сказал неожиданно:

- Ты говоришь туманно, как все вы, чародеи, но, кажется, я понимаю.

- Я - нет, - отрезал Тулей. Барвник виновато съежился, Тулей поморщился, кивнул. - Но ты говори, говори. Перед вами я могу показывать свою дурость, верно?

- Верно, - ответил Барвник со вздохом облегчения. - Верно, Ваше Величество. Только полный дурак никогда не признается в своей дурости! А вы, Ваше Величество, не совсем уж и полный... Хотя, конечно... Словом, иногда люди к величию идут очень долго, вот как вы, Ваше Величество, идете и идете, идете и идете, идете и идете... когда-нибудь, лет через триста, гм... а некоторым удается вот так сразу! Через поступок. И не угадать, какой нужен поступок, иначе бы все стали великими людьми, подвижниками, героями. Над Дунаем смеялись, всю его скорбную дорогу забрасывали лошадиным пометом, огрызками, но все же он как-то задел что-то в куявах...

- Как-то, что-то, - прорычал Тулей. - Ладно, не объясняй. Сам не сумеешь, да и я не пойму...

В дверь просунулась голова стража, Тулей кивнул, страж сказал подобострастно:

- Дунай жив. Там что-то замешкались было. То не могли топор найти, то тупой оказался... Пока наточили, пока то да се, а когда уже палач замахнулся, то сверху вон остановили.

Тулей перевел дыхание, распустил стянутые судорогой мышцы, но тут же нахмурился, прорычал:

- Топор не могли найти! Сволочи, все оттягивали, своего командира спасали... Ладно, иди. Это хорошо, что он жив. Но в следующий раз чтоб приказы исполнялись сразу!

Страж исчез, Щажард вылез из кресла, пошел следом. Все молча смотрели, как он выглянул, что-то сказал невидимым стражам и, возможно, Дунаю, плотнее прикрыл двери. Барвник сказал убитым голосом:

- Хуже всего то, что Куявии и так плохо, и так паршиво. Если Дуная сейчас не казнить... и вообще не трогать, то Куявия все равно падет. Но не сразу, а в течение года.

Тулей хмурился, крепкие пальцы постукивали по блестящей поверхности стола. Щажард с кряхтением опустился в кресло, голова ушла в плечи, оттуда сказал просительно:

- Давай, Барвник, думай! Не может быть, чтобы ты что-то не придумал.

- Придумывать, - ответил Барвник, - ваше дело. Я смотрел так и эдак... У Куявии есть шанс на спасение только в одном случае. Но он настолько мал...

- Говори!

- ...и ничтожен, - закончил Барвник. - Хуже того, невероятен.

- Ну-ну!

Барвник повернулся к Тулею, глаза стали умоляющими, как у виноватой собаки.

- Ваше Величество, для этого надо, чтобы сошлись разные невероятности. Дунай должен драться с Придоном... лично. В двобое. Придон должен его убить. Сам, без чьей-либо помощи. И только тогда у Куявии есть шанс на спасение. Да и то не сразу.

Щажард посмотрел в потемневшее лицо Тулея, вздохнул. Барвник развел руками. Щажард сказал невесело:

- Ты прав. Сейчас никто не заставит Дуная драться с Придоном. И ничто.

Тулей прорычал утомленно:

- Даже если я верну ему все? Снова станет бером, получит обратно дворец, войско...

- Ваше Величество, - сказал Щажард с укором. - Разве не видно, что у него сейчас намного больше?

Тулей умолк, будто ткнули в живот кулаком. Помолчал, вяло шевельнул рукой.

- Зовите. Только объясняйте ему сами. Я на эту сволочь смотреть не могу.

Щажард властно хлопнул в ладоши. Заглянул слуга, поймал взгляд Щажарда, исчез, за дверью прозвучали тяжелые шаги.

Тулей вздрогнул, в проем вдвинулся этот человек с огромной колодкой на шее, звякающий массивными цепями, со стертыми в кровь ногами. Снова покои наполнил тяжелый запах немытого тела, разом истребил слабые ароматы душистых масел, притираний, нежных цветов.

Двое стражей придерживали его сзади за скованные руки. Тулей смотрел на Дуная с брезгливым удивлением. Запахи пота и нечистот словно пригасили светильники и затемнили яркие краски ковров на полу и стенах, узник выглядел диким, изнуренным, бессловесным животным.

Барвник вопросительно взглянул на Тулея.

- Скажете сами, Ваше Величество?

Тулей поджал губы.

- Говори ты, - сказал он с неприязнью. - Я не унижусь, чтобы разговаривать с животным.

Барвник кивнул, торопливо подошел к Дунаю. Тот по-прежнему смотрел, согнувшись, в пол. Барвник безуспешно пытался заглянуть ему в лицо.

- Дунай, - сказал он, голос дрогнул, - Дунай... Я смотрел в грядущее. Тебе там отведена немалая роль!

Дунай молчал, смотрел в пол. После паузы раздался голос Тулея:

- Барвник, скажи этому животному, что ему будут возвращены его земли, дворец и... все остальное.

Барвник сказал быстрым виноватым голосом, словно спешил загладить нелепые и глупые слова повелителя:

- Но тебе снова предстоит поединок... с Придоном!

Дунай не двигался, хотя Барвник ощутил, как по телу богатыря прошла волна жара. Однако он все так же смотрел в пол, тяжелые цепи свисали, как толстые виноградные лозы. Тулей разочарованно хмыкнул, отвернулся. Щажард, дотоле молчавший, сказал осторожно:

- Барвник, ты взваливаешь на него непосильную задачу. Придон легко побил его в тот раз. Побьет и сейчас. К тому же Дунай ослаб еще больше.

Дунай некоторое время не двигался, затем его спина начала выпрямляться. Мышцы вздулись, шея напряглась, покраснела.

Затрещало крепкое дерево, со скрипом полезли из гнезд стальные штыри. Обе половинки разлетелись, как сухие щепки. Дунай выпрямился, перевел дыхание.

Тулей смотрел со страхом, богатырь был страшен. Дунай напряг плечи, подал их вперед. Звонко лязгнуло, цепи разлетелись крупными кольцами. Дунай свел руки, кисти плотно охватывают широкие браслеты из металла. Он наклонился, пальцы ухватили цепь, сковывающую ноги. Бугры на спине вздулись, застыли, спина стала вдвое шире. Звонко и. жалобно звякнула цепь.

Он почти равнодушно отшвырнул остатки тяжелой цепи к трону. Грохнуло, звякнуло, пышный ковер задымился, Щажард торопливо затоптал огонек, сам он смотрел на узника восторженными глазами.

- Этого... - сказал он потрясение, - никто и никогда... Даже Придон не смог бы так... Но - почему?

Барвник сказал нервно:

- Дунай приблизился к богам, вот и наделили своей мощью. Или не они, а тот... кто наделил мощью богов.

Дунай распрямился, лицо оставалось спокойным, отрешенным. Но в лице был свет, это был прежний и уже не прежний Дунай, каким его знали.

- Меня никто не побьет, - ответил он ровным голосом. - Теперь уже никто.

- Я... - прошептал Барвник, - верю... Но это и есть гибель для Куявии.

Дунай сказал ровным голосом:

- Говори, или я уйду.

Глава 4

Красный дракон неторопливо плыл с уверенностью бога войны. Пурпурная броня блестела под оранжевыми лучами солнца, пасть слегка распахнулась, сверкали острые зубы, а выпуклые глаза с ленивым любопытством смотрели вниз на крохотных людей.

Крок трижды выстрелил из своего страшного лука. Стрелы, что пробивали любого воина в доспехах насквозь, звякнули, будто ударились о глыбы металла. Крок снова выстрелил с такой силой, что стрела от удара расщепилась на тонкие лучинки, белыми обломками брызнула как искорки во все стороны.

- Меривой! - зазвучали голоса. - Меривой!

- Позовите Меривоя!

- Или Франка!

- Да где Меривой, там и Франк...

- Ничего подобного, Меривой у пленницы, Франка туда не пустит...

Из шатра вышел встревоженный Вяземайт, быстро зыркнул на небо. По длинным серебряным волосам пробежала волна света, он проследил взглядом за драконом, кулаки сжались.

- Всем на землю, - сказал он ясным и каким-то страшным голосом. - Закрыть глаза!

Выбежал и Придон, огляделся и, чтобы подать пример, бросился на землю, как и другие. Глаза, правда, не закрыл, дракон что-то почуял, крылья ударили по воздуху чаще и сильнее, он устремился вперед, подобно раскаленному в огне наконечнику исполинской стрелы. Люди вскрикивали, накрывались щитами, прятали головы, многие, как и Придон, украдкой посматривали на дракона.

Вяземайт начал выкрикивать заклятие. Дракон несся все быстрее, на растопыренных крыльях и на гребне вспыхнули огоньки. Их срывало ветром, но они распространились быстро, и дракон летел уже объятый пламенем. Устрашенный Придон думал, что дракону огонь нипочем, однако с неба донесся страшный крик. Весь дракон превратился в шар огня, следом тянулся длинный хвост пламени.

Горящий, ослепленный дракон пролетел над их головами, Придон видел, как огненный шар ударился в зеленую траву. Земля дрогнула и закачалась, в спину толкнула волна сухого горячего воздуха. На месте падения дракона взметнулись огонь, черный дым, оттуда сильно запахло горелым мясом. Придон рассмотрел сквозь прорехи в столбе дыма широкую яму с обугленными краями, а со дна торчали, сгорая, толстые кости.

- Здорово, - выдохнул он. - Вяземайт... я даже не думал, что ты можешь такое!

Вяземайт морщился, сцепил пальцы рук, хрустел суставами. Глаза оставались темными.

- Это не так уж и трудно, - процедил он сквозь зубы. - Но только...

- Что, Вяземайт?

- Я не смогу быть разом во всех концах Куявии. А наши войска сейчас везде.

Придон спросил торопливо:

- А другие не могут?

- Нет.

- А как-то научить...

Вяземайт поморщился:

- Придон, не говори глупостей. Ты сможешь быстро обучить хотя бы с десяток молодых парней, чтобы сражались как ты?..

Придон вздохнул:

- Ладно, я понял. Жаль, конечно. Правда, есть еще Меривой и Франк. Да и Крок мечет стрелы как никто. Надеюсь, Верен сумеет отвести колдуна к Туру...

Вяземайт сказал сочувствующе:

- Верь. Все получится!.. Пойдем посмотрим, вдруг да от дракона что-то осталось. Жареная драконья печень - это чудо! Не пробовал?.. Много потерял. Но сегодня, чую, многие полакомятся снова. Ведь от того Зайчика, на котором летала Яська, остались только панцирь да кости...

- Кстати, что с нею делать?

Вяземайт пожал плечами:

- Я бы вернул ее куявам. Все-таки, если бы не она...

Придон подумал, кивнул:

- Ладно. А сопровождать отправлю Меривоя. Похоже, она ему доверяет.

* * *

У шатра двое вартовых заулыбались при его приближении. Он нахмурился, спросил отрывисто, надеясь, что голос прозвучит сурово и что в нем не проскользнет жалкая нотка надежды:

- Пленница здесь?

Шестак сказал, оскалив зубы:

- Видишь же, сторожим.

- Чтоб ни сюда, - добавил Огнивец, - ни отсюда.

Меривой откинул полог, его не останавливали, сделал шаг и замер с бешено колотящимся сердцем. Женщина стояла к нему спиной, достаточно высокая, в своих коротких кожаных штанах, странных даже для мужчины, ибо заканчивались намного выше колен, что было бы крайним бесстыдством для артанки, непристойностью для куявки, но у этой выглядело естественно, ибо ноги покрыты сильным загаром, а это как одежда, кожа в царапинах, старых ссадинах с коричневыми корочками запекшейся крови, а где и с блестящими шрамиками, что вскоре исчезнут, это ноги женщины, что умеет прыгать, падать на землю и на камни, кувыркаться через голову, не заботясь о царапинах, ибо она сильная, здоровая, полна сил и жизни, она может не заботиться о своей внешности, не лелеять, ибо сейчас все с легкостью зарастает на ее теле, а когда придет пора...

Взгляд его поймал узкую полоску белейшей кожи, что на миг показалась и пропала под краем истрепанной кожи штанов. Сердце остановилось, он ощутил, что в этот миг для него произошло самое важное, что может произойти с человеком, и что мир отныне станет другим, и что женщина из другой, недоступной ему жизни станет, уже стала для него той тоской, что никогда не покинет его мохнатую душу. Эта женщина чиста и нежна, но это увидел только он, Меривой, и отныне ему страдать от ее недоступности, мечтать о ней, рычать в тоске и горе, бросаться на землю и бить кулаками в бессилии.

Она повернулась медленно, ладная и собранная, в сапожках на плоской подошве, хотя у куявов даже мужчины обычно ходят на каблуках, кто на едва заметных, а придворные красавчики так и вовсе, но ее ноги стоят крепко и уверенно, стойка почти боевая, ступни плотно держатся за землю, она готова принимать и наносить удары.

- Бей, - вырвалось у него. - Бей, что хочешь со мной делай! Только не гони.

Ее взгляд стал удивленным, узкие красивые брови взлетели на середину лба.

- Кто ты?.. Я тебя уже видела... Ты приходил, когда я... когда я лежала.

Было видно, что ей, сильной и отважной, даже выговорить такое стыдно, что она лежала слабая и беспомощная, у него сердце остановилось от нежности к этой маленькой женщине-воину, пусть она рослая и сильная для других, но не для него, сына Аснерда.

- Я буду приходить, - вырвалось у него, - когда ты будешь лежать или сидеть, стоять или на коне... даже на драконе... здесь, на земле, или в небесах, где твое место... тебе не избавиться от меня!

Она смотрела с любопытством, нос сморщился, от глаз побежали лучики, наконец она рассмеялась:

- Я не такими себе представляла артан. Ладно, расскажи о себе...

* * *

С навеса над воротами Куябы звонко пропела труба. Придон насторожился, там стоял человек и размахивал белым полотнищем.

Аснерд, не дожидаясь решения Придона, помахал рукой, крикнул зычно:

- Давай, примем!

Ворота остались запертыми, но через калитку выдвинулся человек, грузный, коротконогий, в богатой одежде. Закрывая ладонью обнаженную голову, он пошел к воинскому стану артан, но двигался настолько медленно, что Придон заподозрил хитрость.

Аснерд же похохатывал, а когда Придон заворчал и нахмурился, сказал весело:

- Это же наш старый знакомец!.. И то дивно, что ножками, ножками.

Придон наконец рассмотрел приближающегося Черево. Знатный бер выглядел исхудавшим, хотя щеки по-прежнему на плечах, а живот опускается едва ли не до колен.

- При... приветствую... - пропыхтел он, - великого... и несравненного...

Придон отмахнулся:

- Оставь, Черево. Мы же старые друзья. С чем прибыл?

Черево огляделся.

- У вас есть чем промочить горло и где полежать?

Придон кивнул.

- Ложиться можешь прямо здесь, земля теплая, прогрелась, не простудишься. Попить сейчас принесут...

По его знаку столичному посланцу подали большую чашу, наполненную до краев. Черево с жадностью отпил, скривился.

- Ох уж мне эти варвары... Я же напиться просил! Ноги мне моют дома... Люди тем и отличаются от зверей, что пьют вино. Эх...

Но выпил с жадностью, без отрыва, тем более что в чаше не простая вода, а охлажденный сок плакун-травы, что придает сил и очищает разум. Приободрился, с глаз ушла краснота, выпрямился без натуги.

- Пойдем в шатер, - пригласил Придон.

- Пойдем, - радостно согласился Черево. - Я не верю, что у вас негде полежать!

Стражи у шатра смотрели с любопытством, Черево по-хозяйски откинул полог шатра, вздохнул с облегчением:

- Да, здесь прохладно! И... какая широкая лавка!

Он незамедлительно возлег во всю длину. Вошел оруженосец, опустил на стол поднос с кувшином и двумя кубками. Придон сам налил и подал Череву, артане не считаются с церемониями, но в глазах Черева все же промелькнуло сильнейшее удивление.

- Можно, - спросил он, - я похвастаюсь, что я вот так лежал, а мне сам великий Придон подавал?.. даже не лежал, а возлежал изысканно и красиво?

- Хвастай как хочешь, - отмахнулся Придон. - Как там...