Чтение 27–й страницы книги ~Второй Фонд~

наверное, красиво...

- Ах, она сказала! Пусть говорит, что хочет - ни она, ни мы, никто во
дворец не пойдет. Оставь меня! Мне не до тебя!

- Но, Котик, почему? Почему им нельзя во дворец? Девочка сказала, что
ты станешь основателем империи.

- Ничего не хочу знать... Что-что? - он подошел к Каллии и схватил ее
за руку выше локтя. - Что она сказала?

- Мне больно. Если ты будешь на меня так смотреть, я не смогу
вспомнить, что она сказала.

Штеттин отпустил ее, и Каллиа, потирая руку, плачущим голосом
проговорила:

- Я обещала ей не рассказывать.

- Какие обещания? Говори! Сейчас же!

- Она сказала, что есть какой-то Второй Фонд, который изменил План
Селдона и хочет помочь тебе основать империю. Вот и все. А мистер Мунн,
оказывается, видный ученый; он хочет найти во дворце Мула подтверждение
всему этому. Больше она ничего не сказала. Ты сердишься?

Штеттин не ответил. Он выбежал из кабинета, хлопнув дверью. Леди
Каллиа проводила его печальным взглядом.

Не прошло и часа, как Первый Гражданин скрепил личной печатью два
вердикта. Один из них предписывал пятистам кораблям военного флота
отправиться в космос на учения. Другой привел в смятение одного человека.

Хомир Мунн уже приготовился к вылету домой, когда ему принесли
конверт с печатью Первого Гражданина. В конверте было официальное
разрешение посетить дворец Мула. Стоит ли говорить, что особой радости
Мунн не испытал.

Аркадия ликовала. Она знала, что произошло. Вернее, ей казалось, что
она знает.

14. ТРЕВОГА

Поли накрывала стол к завтраку, поглядывая на приемник, из которого
выползала лента со сводкой новостей. Чтение новостей не отвлекало Поли от
работы, состоявшей лишь в том, чтобы обдумать меню, выставить на стол
нужные контейнеры, а после завтрака убрать остатки.

Прочтя очередное сообщение, она покачала головой и заметила:

- Ах, люди такие злые!

Доктор Дарелл что-то пробурчал в ответ.

Поли продолжала визгливым скрипучим голосом, каким всегда произносила
обличительные речи:

- Вы только посмотрите, что делают эти ужасные калганцы! Почему бы им
не жить спокойно? Нет, им нужны скандалы. Вот, пожалуйста: "Толпа осаждает
консульство Фонда". Если бы я могла, я бы каждому из них посадила свою
голову на плечи. Почему люди такие недалекие? У них совершенно нет памяти,
доктор Дарелл. Вспомните последнюю войну - это было после Мула. Я тогда
была ребенком, но помню, сколько было горя. Дядю убили, а ведь ему не было
и двадцати. Тетя осталась одна с грудным младенцем на руках. А какой дядя
был красивый: белокурый, кудрявый, с ямочкой на подбородке! Сейчас у его
дочери - моей кузины - двое сыновей во флоте, и если что-нибудь
случится...

Старики и женщины выставляли патрули в стратосферу - не дай
Галактика, чтобы сейчас до этого дошло, - продукты были страшно дорогие,
кое-что распределяли по карточкам. Мы жили впроголодь...

Не может быть, чтобы люди хотели воевать. Калганцам, я думаю, тоже
приятнее сидеть дома с детьми и женами, чем носиться по космосу и
рисковать жизнью. Во всем виноват этот страшный человек - Штеттин. Как
только его земля носит! Убил старика Таллоса, а теперь хочет стать
хозяином всего на свете.

Зачем ему с нами воевать, непонятно. Все равно мы победим. Так всегда
было. Неужели все это нужно по Плану Селдона? Я иногда думаю, зачем
планировать столько войн и смертей? Нет, я ничего не имею против Хари
Селдона, он ученый, ему виднее. А что делает Второй Фонд? Почему не
останавливает Штеттина? Будем надеяться, что остановит и ничего страшного
не случится.

- Вы что-то сказали, Поли? - очнулся доктор Дарелл.

Глаза Поли удивленно округлились, потом сердито сузились.

- Нет, доктор, ничего. Молчу, как рыба. Разве в этом доме можно
что-то сказать? Можешь хоть головой о стену биться, но попробуй хоть слово
сказать! - и ушла, разгневанная.

Уход Поли произвел на доктора не большее впечатление, чем ее монолог.

Калган! Ерунда! Флот, вооруженный бластерами. Это не противник. Все
же, отвернуться от этого нельзя. На прошлой неделе мэр предложил должность
председателя комиссии по развитию науки. Он обещал дать ответ сегодня.

Доктор поерзал на стуле. Может, отказаться? Это покажется странным, а
казаться странным сейчас никак нельзя. А Калган нужно выбросить из головы.
У Дарелла один противник. Один.

Пока была жива жена, доктор рад был уклониться от борьбы, спрятаться
от жизни. Как хорошо было на Транторе, среди руин прошлого. Тишина и
забвение...

Но она умерла. Они не прожили вместе и пяти лет. Дарелл понял, что
будет жить лишь для того, чтобы бороться с этим могущественным и
осторожным врагом, который управляет его судьбой, который превратил его
жизнь в войну с призраками, а Галактику - в шахматную доску.

Пусть это сублимация, он согласен, но лишь в борьбе он видит смысл
своей жизни.

Пять счастливых лет он проработал в университете Сантэнни с доктором
Кляйзе.

Кляйзе был хорошим экспериментатором, но теоретические разработки
были ему не по силам. Дарелл ушел от Кляйзе, когда понял это.

Исследования, которые проводил Кляйзе, следовало бы держать в тайне,
но Кляйзе не мог работать один. Ему нужны были сотрудники и информанты, а
это - слабость.

Кляйзе не мог этого понять, а Дарелл не мог объяснить. Они расстались
врагами. Так было нужно. Дарелл должен был уйти с поля боя побежденным -
на случай, если кто-то за ним наблюдал.

Кляйзе работал с графиками, начерченными на бумаге, Дарелл
проворачивал математические формулы в уме; Кляйзе окружил себя армией
сотрудников, Дарелл работал один; Кляйзе был у всех на виду, Дарелл
укрылся от любопытных глаз в загородном доме.

Он был очень близок к цели.

Психолог Второго Фонда - не человек, если судить по строению и работе
мозга. Его отличие от обычного человека неуловимо, редкий психолог или
нейрохимик заметит его, и все же оно есть. И поскольку оно сидит в мозгу,
его нужно искать именно в мозгу.

Дано: человек со способностями Мула, врожденными или приобретенными,
то есть, со способностями распознавать эмоции и управлять ими.

Найти: электрическую цепь, питающую эти способности, и детали
энцефалограммы, ей соответствующие.

И тут в его жизнь вновь ворвался Кляйзе, в лице своего ученика
Антора.

Карты! Графики! Для Дарелла это пройденный этап. Ему нужно не орудие,
а рука, которая этим орудием управляет. Пришлось сотрудничать с Антором.
Так безопаснее. От сотрудничества с мэром тоже не стоит отказываться.
Придется стать председателем комиссии по развитию науки. Так безопаснее.
Заговор внутри заговора.

Аркадия... Если бы его не трогали, этого никогда не случилось бы.
Когда действуешь один, опасности подвергаешься тоже только ты один. Когда
ты один...

Доктор Дарелл почувствовал, как в нем поднимается недоброе чувство к
покойному Кляйзе, к живому и здравствующему Антору, ко всем дуракам,
преисполненным благих намерений.

Аркадия сумеет за себя постоять. Она уже взрослая девочка. Она не
даст себя в обиду, уговаривал себя доктор Дарелл.

В тот момент, когда доктор Дарелл гадал, сможет ли постоять за себя
его дочь, Аркадия сидела в строгой приемной Первого Гражданина. Вот уже
полчаса она сидела здесь, глядя в потолок. Когда они с Хомиром входили, у
дверей стояли вооруженные солдаты. Раньше их там не было.

Она была в приемной одна, но ощущала исходящую неизвестно от кого
враждебность. И тоже в первый раз. К чему бы это?

Хомир пошел к лорду Штеттину. О чем они говорят?

Аркадия рассердилась. В книгах и фильмах в подобной ситуации герой
знал, что его ждет, и был к этому готов. А она сидит и ничего не знает.
Там, за дверью, может происходить что угодно. Что угодно, а она сидит.

Так. Припомним все, что уже произошло. Может быть, что-то выплывет.

Две недели Мунн почти не выходил из дворца Мула. Однажды, с
разрешения Штеттина, он пригласил туда Аркадию. Дворец ей не понравился:
он был большой, пустой и мрачный. Громким эхом отдавались под потолком
шаги. Гораздо веселее ходить по широким, светлым улицам столицы этого
мира, на самом деле менее богатого, чем Фонд, но более роскошного на вид.

Вечерами Хомир приходил зачарованный.

- Это сказка, - говорил он. - Если бы можно было разобрать дворец по
кирпичику и перевезти на Термин - какой вышел бы музей!

Хомир уже не спешил домой. Он так увлекся работой, что позабыл все
свои страхи. Аркадия определила это по верному признаку: Хомир не
заикался. Однажды он сказал:

- Я нашел записи генерала Притчера.