Чтение 27–й страницы книги ~Операция "Хаос"~

- А ты вспомни, как бывает после того, как заговорят пулеметы, -
сказала она.

- Да, конечно. Но кому захочется убеждать правительство, что
последняя надежда - кровопролитие? Да скорее я сам стану иоаннитом. Итог:
"Источник Норн" не сможет просить полицию, чтобы та очистила его владения.

Джинни резко повернула ко мне голову.

- Не похоже, чтобы тебя это особенно печалило.

Я рассмеялся.

- Нет, мы с Барни поразмыслили некоторое время над этой проблемой и
кое-что высидели. Я сейчас, действительно, в определенном смысле доволен.
В последнее время жизнь стала слишком скучной. Вот я и спрашиваю, не
хочешь ли ты принять участие в одной забаве?

- Сегодня вечером?

- Да. И чем раньше, тем лучше. Подробности я тебе расскажу, когда
наша юная надежда уляжется спать.

Появившаяся было улыбка Джинни увяла.

- Боюсь, что не смогу так быстро найти няньку для присмотра за ней.
На этой неделе в школе выпускные экзамены.

- А если не найдешь, как насчет Свартальфа? - предложил я. - Там твой
приятель тебе не понадобится. А здесь он способен делать элементарные
вещи, может нести охрану, а если у нее разболится животик, он сбегает к
соседям и разбудит их всех.

- Она может проснуться и захочет нас увидеть, - возразила Джинни,
хотя и не очень твердо.

Возражение я опроверг, напомнив, что мы, когда Валерии вроде бы,
иногда стали сниться кошмары, купили ей охранитель сна. Маленький
деревянный солдатик с мушкетом наизготовку стоял возле ее кровати, готовый
прогнать из сна все страшное. Я не особенно верил приборам, призванным
возмещать родительскую любовь (и вообще родителей). Но они помогали.

Джинни согласилась. Я видел, в ней ключом бьет энергия. Хотя она и
приняла на время роль домашней хозяйки, чистокровную скаковую лошадь не
заставишь до бесконечности тащить плуг.

Ночь была безлунной, звезды скрывала легкая дымка. Мы собирались
недолго. И она, и я одели черные свитера и брюки. Фары выключили. Мы
летели, пользуясь колдовским зрением. Это было хотя и противопоказано,
зато безопасно. Летели над городом, где созвездиями светились окна и
уличные фонари. И, наконец, помело пошло вниз. Район, где расположились
промышленные предприятия. Здесь было еще темнее, еще более пусто, чем
обычно в эти часы. Возле магазинов, пакгаузов я не увидел практически ни
одного мерцавшего здесь крохотного голубоватого огонька. Добрый народец
всегда пользовался предоставленной ночью возможностью, пока вокруг нет
людей, заглядывать, удивляясь и восхищаясь, в окна. Сегодня что-то
спугнуло их.

Испугавшее их происходило на земле "Источника". В воздухе билось
тревожное, яркое, словно пламя рассвета, зарево. Когда мы приблизились,
утихший было ветер усилился. Засвистел, донес мне запах плоти, пота,
ладана, отдающего кислотой и электрической энергией сверхъестественного.
Волосы встали дыбом у меня на хребте. Импульс был так силен, что мне
пришлось приложить все усилия, чтобы не превратиться в волка-оборотня.

Вокруг главного здания людей было набито, как селедок в бочке. От
сада, где в теплую погоду завтракали наши рабочие, ничего не осталось,
кроме грязи и сигаретных окурков. Я прикинул, здесь собралось сотен пять
народу. Свободного места не осталось, и приземлиться было невозможно. В
целом, толпа оставалась на месте, но движение отдельных тел создавало
бесконечную рябь. Волнами катились слитные звуки голосов и шарканье ног.

У гаража было более свободно. Здесь и там виднелись люди, чтобы
перекусить или выспаться, забравшись в спальные мешки. Они сохраняли
почтительное расстояние от установленного в дальнем конце переносного
алтаря. Время от времени кто-то из них преклонял колени и кланялся алтарю.

Я протяжно присвистнул.

- Эта штука появилась уже после моего ухода.

Рука Джинни еще теснее сомкнулась вокруг моего запястья.

Службу вел иоаннитский священник. С высоты мы не могли ошибиться,
увидев его белую мантию и молитвенную позу, в которой он мог оставаться
часами. Руки широко раскинуты, точно у орла крылья. Мы услышали печальное
высокое песнопение. Позади алтаря поблескивал высокий т-образный крест. На
самом алтаре четыре талисмана - чаша, скипетр, меч и диск. Два псаломщика
размахивали кадилами. В воздухе пахло сладковатым и как ни странно,
морозным дымком.

- Что он делает? - пробормотал я. Я никогда не утруждал себя
изучением обычаев новой церкви. Не, чтобы Джинни и я были совсем уж
невежественны и не знали о новых научных открытиях, доказывающих
реальность божества и всего прочего, вроде абсолютного зла, искупления и
загробной жизни. Но у нас создалось впечатление, что это лишь отрывочные
сведения, и за ними скрывается что-то еще. И что бог имеет такое множество
проявлений, что они едва ли доступны ограниченному человеческому
пониманию. Так что мы смело могли именовать себя унитарианцами.

- Не знаю, - ответила Джинни. Голос ее был мрачный. - Я читала что-то
насчет доктрин и обрядов, но это всего лишь вершина айсберга, и это было
несколько лет тому назад. Во всяком случае нужно быть причастником... Нет,
много больше посвященным, в конце концов адептом, тогда лишь можно
сказать, что понимаешь, что означает этот обряд.

Мне стало не по себе.

- Может он сбить нас?

С нарастающим беспокойством я смотрел на неровное свечение, не
имеющее, казалось, источников, свечение, на всю эту широкую,
развернувшуюся передо мной сцену. Вокруг здания стояли дородные, одетые в
синее полицейские. Несомненно, их коробило от летящих в их адрес
язвительных замечаний.

Кроме того, в большинстве они, вероятно, принадлежали к традиционным
церквям. Они бы, точно, не против были бы арестовать проповедника
вероучения, утверждающего, что их собственная вера должна исчезнуть.

- Нет, - ответил я сам себе. - Не может быть. Иначе легавые тотчас же
упрячут его в холодную. Может быть, сейчас он предает нас анафеме.
Полагаю, что он мог бы это сделать, учитывая, что у нас свобода религии, и
что человек не может указывать богу, а может лишь просить его милости. Но
вдруг он действительно творит заклинания, вызывает вредоносные колдовские
силы?

Громкий голос Джинни прервал мои размышления.

- Когда вы имеете дело с этими гностиками, - сказала она, - трудности
в том, что неизвестно, где кончаются их молитвы, а начинаются заклинания.
Идем на посадку, пока что-нибудь не случилось. Происходящее сейчас мне
что-то не нравится.

Я кивнул и направил помело к главному корпусу. Иоанниты меня не
слишком беспокоили. Священник, в общем, тоже. Вероятно, они служили свою
эзотерическую мессу лишь чтобы воодушевить демонстрантов. Разве церковь не
заявляла, что она - церковь вселенской любви? Может, она, будучи выше
всего земного, действительно не нуждается в насилии? Время "ветхого
завета", время нового завета, время сына, было временем искупления. Время
Евангелия от Иоанна, время духа святого, будет временем любви и раскрытия
тайны. Ни на что не взирая.

Полиция запретила полеты в непосредственной близости от места
проведения демонстрации. Исключение делалось лишь для тех, кто хотел
улететь отсюда.

Иоаннизм - это общественное движение. Но лишь чернь, лишь выходцы из
самых низов становились иоаннитами. Для значительного большинства из них
идея об отречении от этого, достойного лишь презрения, грешного
материалистического мира означало ни что иное, как вошедшее в моду
требование уничтожения этого мира. Искушение одним махом взлета наверх и
там попивать коктейль "молотов" нередко оказывались слишком сильными.

Естественно, мы с Джинни могли бы настаивать, что имеем право явиться
сюда. Даже с эскортом, в случае необходимости. Но это могло бы вызвать то,
чего нам хотелось избежать - взрыв. В общем, лучше всего для нас было
проскользнуть сюда незамеченными. Незаметно, как для врагов, так и для
друзей. Но сноровка, отличающая нашу команду, несколько поблекла. Нам
следовало бы как следует собраться.

Нам удалось. Метла, привидением скользнув по небу, влетела в гараж.
Открывающая система вспомогательного оборудования вентиляции пронизывала
здание от первого этажа до крыши. В обычных условиях наши работники
входили и выходили через двери. Но сегодня двери были перекрыты дважды.
Телами оппозиционеров и установленными нами защитными полями. Чтобы снять
эти поля, требовалось усилие высококвалифицированного чародея.

Техники агентства Пинкертона колдовали не так надежно, как нам бы
хотелось. Все окна первого этажа были прикрыты ставнями. Сквозь
вентиляционное отверстие доносился снизу невнятный говор, молитвенное
пение. Положив метлу, я шепнул на ухо Джинни (ее волосы щекотали мои губы,
и это было восхитительно):

- Знаешь, я рад, что у них здесь появился священник. Днем они
распевали народные песни.

- Бедняга, ты мой любимый, - она крепко сжала мою руку. - Давай
посмотрим, что там еще.

Мы выглянули в выходящее в холл и на лестницу окно. Там вызывающе
горел свет. Мы прошли туда. Наши шаги в пустоте звучали слишком громко. И
мы почувствовали облегчение, когда добрались до кабинета Барни Стурласона.

Его огромная туша возвышалась над письменным столом.