Чтение 27–й страницы книги ~Колония~

как страшились атомных электростанций, могущих спасти их от нехватки
энергии в предыдущий век. Но в Северной Африке, Аравии, Ираке и иранской
империи Пехлеви имелись огромные безлюдные просторы. Достаточно странно,
никто иной как израильтяне во многом обеспечили высокой технологией и
квалифицированными инженерами то строительство, что превратило эти
безлюдные просторы в центре энергии, питавшую всю Европу от Ирландии до
Урала.

Аль-Хашими улыбнулся, глядя, как по встроенному в стенку крейсера
экрану связи проплыли самые последние сообщения. Скандинавскую притенную
ферму опять закрыли. Защитники окружающей среды винили приток энергии со
спутников в нарушении экологического баланса Арктики и наводнениях,
уничтоживших сельскохозяйственные угодья дальше на юге.

Он коснулся кнопки на небольшой панели с клавишами сбоку от него, и
видеоэкран показал, как средства массовой информации освещали
скандинавское фиаско. И рассмеялся вслух.

- И зачем им всегда называть любую экологию обязательно "хрупкой"? -
спросил он своего гостя, молча сидевшего на подушках лицом к шейху.

На госте было темное обмундирование и клетчатая гутра шофера
аль-Хашими. Он кивнул, но ничего не сказал. Он умел узнавать риторический
вопрос, когда слышал его.

- Сейчас они болтают о "хрупкой экологии" северной тундры и ледников.
Когда мы строили здесь притенные фермы, речь шла о "хрупкой экологии"
пустыни. Ха!

Молодой человек чуть пошевелился.

- Посмотри на это, - приказал аль-Хашими, показывая на окна крейсера
и мелькающие за ними антенны. - Какая экология? В пустыне пусто. В ней нет
ничего такого, что понадобилось бы любому нормальному человеку. Мы уже
пять лет пользуемся этой притенной фермой, и какой от этого вред? Убито
несколько змей. Спалило несколько ястребов, потому что они оказались
слишком глупы и не летали подальше от луча.

- Но радиация может быть опасна, - сказал молодой человек, - если
оставаться в ней достаточно долго.

Аль-Хашими изогнул бровь в его сторону.

- Боишься, Хамуд? Ты?

- Нет. - Курд может быть таким же храбрым, как любой араб, подумал
Хамуд.

- Опасаться нечего, - тонко улыбнулся аль-Хашими. - Хотя кое-что от
луча может слегка просачиваться по границам притенной фермы, этот фургон
экранирован. Мы едем в полной безопасности.

- И комфорте, - добавил Хамуд, чтобы показать, какого он мнения о
роскоши шейха.

- Ты аскет, - усмехнулся аль-Хашими.

Хамуд покачал головой.

- Я не привык к такой роскоши. У шофера жизнь... менее
комфортабельна.

- Ты хочешь сказать, - рассмеялся аль-Хашими, - что глава ПРОН не
имеет своих мелких удобств?

- С удобствами революции не совершить, - сурово ответил Хамуд.

- Полагаю, революционер должен страдать ради своего дела. Это часть
его образа.

Хамуд ничего не сказал.

- А эта женщина среди вас... эта Шахерезада... она тоже аскетка?

- Она символ, - ответил с бесстрастным лицом Хамуд, - и мало чего
иного. Вождь ПРОН в этой части мира - я.

- Конечно, - согласился аль-Хашими.

- Мои последователи из ПРОН боятся вас, - сказал Хамуд. - Они
опасаются, что получая от вас деньги и помощь, мы сами лезем в капкан.

- Твои последователи думают, - голос аль-Хашими напрягся до
хрупкости, - что хашимитский шейх, потомок сына Пророка, нарушит свою
клятву? Осквернит святость гостеприимства?

- Они люди молодые и необразованные, - пояснил Хамуд. - И голодные.

- И пуганые?

- Да, часто. Но они сделают, что я им скажу, несмотря на свой страх.

- Значит они храбрые.

Хамуд степенно кивнул.

- Почему они сражаются против Всемирного Правительства? - спросил
аль-Хашими.

- Потому что они не желают, чтобы ими правили иностранцы. Лично я
хочу увидеть независимый Курдистан, свободный от всякой иноземной власти.

- А зачем вы попытались убить архитектора, строящего дворец Калифа?

- В качестве символа нашего сопротивления Всемирному Правительству,
конечно.

- Ни по какой другой причине?

- Да.

- У вас не вызывало гнева строительство дворца?

- Оно нам без разницы. Но, убивая иностранца, руководящего
строительством, мы говорили Всемирному Правительству, что будем
сопротивляться его диктатуре.

- Ты - дурак, - отрезал аль-Хашими.

Хамуд проглотил поднявшийся жарким комом в горле комок гнева и
спокойно спросил:

- Как это так?

- Акты политического терроризма глупы, - заявил шейх. - Ими ничего не
добьешься, кроме прилета из Мессины бригады Всемирной Полиции.

- Они служат символом.

- Символом! - У аль-Хашими был такой вид, словно он собирался
сплюнуть. - Если уж вам надо ударить, так бейте там, где от этого будет
какой-то толк!

Хамуд угрюмо посмотрел на него.

- Я задержал этого иностранца в собственном доме и сказал Всемирной
Полиции, что наша собственная полиция владеет положением. Оставьте
архитектора в покое. Если вы этого не сделаете, то Всемирное Правительство
насядет на вас несмотря на мою защиту, и тебе и твоим последователям
полностью не поздоровится. Вас раздавят, а ваш пепел развеют по ветру.

- Но зачем вы держите архитектора в доме? Его рана наверняка
достаточно зажила.

- Моя дочь без ума от него, и я хочу держать его там, где могу
внимательно следить за ними обоими.

Хамуд кивнул. Недостаточно внимательно, знал он. Бхаджат хватит ума,
чтобы добиться своего.

А аль-Хашими между тем спросил:

- Я все еще не понимаю, что она делала на базаре в такое позднее
время.

- Я всего лишь ее шофер, - ответил Хамуд. - Она велела мне ехать на
базар, и я сделал, что мне велели. - "Она прореагировала точь-в-точь как
ты, молча добавил он, когда услышала, что мы собираемся убить архитектора.
Даже прежде чем встретиться с ним, она беспокоилась о его безопасности".

- Я должен отправить ее на "Остров номер 1". Это единственный способ
спасти ее.

- А моим людям нужно каким-то образом нанести удар по Всемирному
Правительству. Революционное движение либо шагает вперед, либо
разваливается.

- Тогда ударьте где-нибудь в другом месте, не в Багдаде.

- Нам понадобится транспорт. И оружие. И взрывчатка.

Аль-Хашими коротко кивнул.

- Отлично. Я позабочусь о том, чтобы вы получили их. Но оставьте в
покое Багдад.

Ты хочешь сказать, оставьте в покое Бхаджат, подумал Хамуд. И
рассмеялся про себя. Но она оставит тебя, о шейх, и последует за мной. И
архитектора она тоже покинет ради меня.

Медленно, как раз с такой неторопливостью, чтобы не сделать ее
оскорблением, Хамуд поднялся на ноги. Он слегка поклонился, а затем
направился к выходу. Когда крейсер повернул на изгибе дороги, он слегка
покачнулся, но раздвинувшая его губы знающая улыбка осталась на месте.

Я получу нужные нам транспорт и оружие, сказал он себе. А Бхаджат
пойдет со мной.

Как только Хамуд закрыл за собой дверь, аль-Хашими нажал клавишу на
панели.

Экран заполнило лицо его последней по счету белокурой секретарши.

- Сэр, - сообщила она со странной улыбкой на лице, - мы получили
доклад с вертолета наблюдения.

Он закрыл глаза.

- Что там?

- Ваша дочь покинула дом вместе с канадским архитектором.

- Понятно.

Секретарша зачитала полный рапорт пилота, включая составленное в
осторожных выражениях сообщение о продолжительности времени, когда Бхаджат
и Маккормик оставались вне поля зрения под деревом в уединении среди
развалин. Когда аль-Хашими открыл глаза, то увидел, что секретаршу доклад,
кажется, позабавил.

Я с огромным удовольствием сотру с твоего лица эту улыбочку, подумал
он.

- Это полный доклад? - спросил он.

- Да, - подтвердила она.

Он кивнул.

- Пошлите шофера, Хамуда, обратно ко мне.

Экран опустел. И почти тут же Хамуд снова шагнул в кабинет и уселся,
скрестив ноги, перед шейхом.

- У меня изменение в плане, - уведомил его аль-Хашими.

- Да?