беспокоиться на мой счет..."
имеет ее столько, что считает вполне достаточной для потворства своим
желаниям. В этом ее ошибка...
ее; а используя это, я убил ее..."
то, что он несет с собой. Дым не является волшебством сам по себе, но
волшебства не содержится и в словах... Саша продолжал рассуждать.
дьявола, что бы это не означало. Ууламетс пользовался простыми
заклинаниями, чтобы остановить его: он сделал это, но Бог знает какой
ценой, как это удалось ему и что помогло. Об этом нет ни слова в его
книге. И нет среди тех воспоминаний, что он оставил после себя.
пронизывает его, несмотря на то, что лицо его покрывал пот: он думал об
Ивешке, плывущей на лодке по реке, об Ивешке, которая из всех сил хотела
спасти Петра...
всем живым, находящимся рядом с ней, вверх и вниз по реке, готова
высасывать жизнь из леса, готова разрушить все, кроме того, что ее отец
смог удержать от ее властной хватки... пока ее желания не замкнулись,
конце концов, на Петре...
в стороны от носа лодки...
глубже и глубже в холод. Небесный Отец, что же я пожелал такое, кроме ее
возвращения домой?
собственные мысли и недавние желания, и открыл книгу на последней,
исписанной странице.
"Позаботься о Петре. Я знаю, что ты отправишься за мной следом, но прошу
тебя, не делай этого".
исчезло. Петр стоял и, глядя вниз, разговаривал с Малышом, и, чтобы
успокоить дворовика, постоянно поглаживал его, а затем неожиданно, но
очень осторожно бросил взгляд в сторону бани, в надежде заметить, не
притаился ли кто-то в тени ее закрытых дверей.
желания идти туда без Саши и открывать эту дверь: сейчас он не более
доверительно относился к волшебству, даже сталкиваясь с ним лицом к лицу,
но был уверен, что это существо, называемое банником, призрак, или кто бы
он ни был еще, обязательно набросится на него, как только он откроет эту
дверь, и, чего доброго, вполне может удрать и унесет с собой все то, что
мог бы рассказать им, если бы ему удалось продержать его на месте до
прихода Саши, который бы и разобрался с ним.
своим волшебством, это мог быть тот самый ответ, которого он так
добивался, и вполне возможно, что в соответствии с непредсказуемыми
законами волшебного мира это созданье не могло находиться здесь слишком
долго, пока Саша поймет в чем дело и сам придет сюда.
несколько шагов по направлению к бане, затем остановился в беспричинном
страхе перед дверью, спрашивая себя в который раз, что же все-таки может
хотеть банник от обычного человека, да еще от одного из тех, кого труднее
всех околдовать, и самого уязвимого, если кто-то на самом деле захочет
прибрать его к рукам...
колено: это Малыш подскочил к нему и начал цепляться за него, издавая
рычанье, в то время как точно с такой же силой, как страх перед этой
закрытой дверью, у него появилась навязчивая мысль, что банник и не
намерен разговаривать с кем-то еще, и что он не успеет дождаться Сашу,
действительно может не дождаться, и тогда они могут потерять крупицы
мудрости из тех предсказаний, которые тот приберег для них.
вниз по доскам, выкрикивая:
пошел, с остановками, все еще вздрагивая от собственных мыслей. Саша
добежал до него, едва не задохнувшись. Петр же лишь сказал ему:
что Саша найдет это чрезвычайно важным, но тот лишь ухватил его за руку и
сказал:
он надеялся, что Саша прояснит его догадки. Саша же крепко держал его
испачканной в угольной пыли рукой и тащил назад, к загону, где находился
Волк, а Малыш рычал, следуя за ними.
выводи Волка прямо к дому.
сторону бани. - Да слышал ли ты, что я сказал? Ты слышал? Он что-то хочет.
Он пытался поговорить со мной, а я все поджидал тебя, прежде чем решиться
на что-то... Почему мы так неожиданно перепугались его?
старого Ууламетса, или это происходило от долгих занятий колдовством,
после которых обычный человек начинал верить любым советам, поворачивая
свои мысли в другом направлении, несмотря ни на что. Вот так и Петр,
будучи как раз таким обычным человеком, заторопился, даже не взирая на то,
что имел мучившее его ощущение, что он действительно хочет открыть ту
самую дверь, и действительно хочет узнать, что было за ней, и что ему
хотело сказать то странное созданье. Ивешка попала в беду, и там, в бане
было существо, единственное во всем мире, которое знало точно, что
происходит, и хотело рассказать им...
еще колебался, оглядываясь назад...
как просил его Саша.
изредка сбиваясь на поворотах реки. Ивешка сидела на скамейке, которую
Петр смастерил рядом с рулем. Она положила руку на поперечную перекладину,
устремив взгляд в бегущую навстречу темноту. Она отвлекала себя
воспоминаниями и оценками пройденного пути, желая успокоения: страх всегда
сильно действовал на ее желания, как имел обыкновение говорить папа, но
разве это прибавило им мудрости?
что даже проговорила, достаточно сердито, обращаясь скорее к нахлынувшему
с новой силой ветру и окружавшей ее темноте:
ошиблась. Разумеется, заносчивость. Может быть, это и не твоя ошибка".
часто появлялись на ее уединенных тропинках, призраков она встречала в
муках и в грехе, но из всех существующих этот, как она только что решила,
никогда не должен был бы возвратиться и предстать перед ней.
сейчас! Нет, не имел. Он не должен был нарушать ни ее покой, ни ее память.
Она, правда, все еще не была уверена, что явление действительно
состоялось: возможно, что это была лишь игра ее переутомленного
воображения, но, черт возьми, она не собиралась отступать. Этот призрак
обязан был извиниться перед ней, видит Бог, что это так!
ветра: "Разве я обязан извиняться перед дураками? А что ты сейчас делаешь
здесь, дочка?"
абсолютно готовой к тому, что в то же мгновенье ветер начал меняться,
наклон палубы изменился, парус почти повис на перекладине, неуверенно
болтаясь, и все ее желания разбились.
неуверенно, как лодка, но вдруг ветер вновь наполнил парус, палуба
выровнялась и лодка вновь пошла своим курсом, желание стало таким же
уверенным, как руки, которые обычно помогали ей. И сердце забилось со