Папа Шульц посоветовал посеять траву; мутированная трава взойдет на
стерильной почве не хуже, чем на гидропонике, а переплетение корней удержит
землю на месте, даже если трава зимой замерзнет. К тому же корни не дадут
распространиться инфекции, которую можно занести вместе с "платной грязью".
"Платная грязь" по сути не что иное, как жирный земной чернозем, кишащий
бактериями, грибками и микроскопическими червячками, то есть всем
необходимым, кроме больших земляных червей - их вы должны запустить туда
сами. Только не думайте, что можно просто взять с Земли почву и перевезти
ее в грузовом трюме на Ганимед. В каждой горсти чернозема содержатся сотни
организмов, растительных и животных, необходимых для земледелия, - но там
же есть и сотни вредных организмов. Столбнячные бактерии. Вирусы,
вызывающие заболевания у растений. Гусеницы озимой совки. Споры. Семена
сорняков. Большинство из них невооруженным глазом и не разглядишь, такие
они крошечные, а некоторые даже отфильтровать невозможно.
Поэтому, чтобы изготовить "платную грязь", земные ученые выращивают в
лабораториях чистые культуры полезных бактерий, маленьких червячков,
грибков - словом, всего, что считают нужным сохранить, а затем берут почву
и умерщвляют ее радиацией и высокой температурой до полной стерильности,
стерильнее, чем на Луне. И только потом в эту мертвую землю внедряют все
выращенные ими культуры. Так получается первичная "платная грязь". На
Ганимеде ее разрезают на шесть слоев, наращивают их и вновь нарезают - в
результате фермер получает "платную грязь", в которой на сотню фунтов
приходится лишь один фунт собственно земной почвы.
Чтобы "избежать вторжения", как говорят экологи, прилагались все мыслимые
усилия. О чем я не упомянул, рассказывая про путешествие на "Мейфлауэре",
так это о том, что нашу одежду и багаж тщательно продезинфицировали, а нас
самих, прежде чем отдать одежду, отдраили до блеска. В принципе это было
единственное настоящее мытье за два месяца, но после него от всех нас
разило больницей.
В то утро, когда тягачи должны были привезти мне "платную грязь", я ушел от
Шульцев ни свет ни заря. Насчет того, как удобрять поле черноземом,
существуют разные мнения. Некоторые раскидывают его поверху, но это
чревато; чернозем может погибнуть. Другие роют ямки с интервалами в
шесть-восемь футов, по типу шахматной доски... Надежно, но медленно. Я все
еще размышлял, не в силах решить, какой способ выбрать, когда заметил на
дороге какое-то движение.
Их было шестеро, и каждый толкал перед собой тачку. Когда они подошли
поближе, я увидел, что это вся мужская часть семейства Шульцев. Я
устремился к ним навстречу.
Тачки были доверху набиты компостом, и весь он предназначался для меня.
Папа Шульц решил преподнести мне сюрприз. Я не находил слов, а когда нашел,
то выпалил:
- Папа Шульц, я понятия не имею, когда смогу с вами расплатиться!
Он бросил на меня свирепый взгляд.
- О какой плате ты болтаешь? У нас этого компоста завались - из ушей уже
прет!
И велел сыновьям вывалить груз на мою "платную грязь". Потом взял вилы и
стал аккуратненько перемешивать компост с черноземом, наподобие того, как
Мама Шульц добавляет в тесто взбитый белок.
Папа Шульц взял командование на себя, и я перестал терзаться вопросом, как
распорядиться "платной грязью". По мнению Папы - а я, как вы понимаете, с
ним не спорил - всего этого добра должно было хватить примерно на акр, если
смешать его с мертвой почвой. Но он не стал удобрять этот акр целиком; он
пустил через мое поле семь полос длиной в две сотни ярдов с промежутками
примерно по сорок футов. Мы взялись за тачки - шесть шульцевских плюс одна
моя - и распределили смесь вдоль каждой полосы.
После чего, обозначив каменными пирамидками все семь полос, мы тщательно
зарыли граблями животворную смесь в каменную пыль на протяжении пяти-шести
футов с обеих сторон каждой полосы. К полудню появились нагруженные Мама с
Гретхен. Мы сделали перерыв на пикник.
После обеда Йо пришлось отчалить в город, но свою полосу он уже почти
закончил. Папа расправился со своей и стал помогать Хьюго и Питеру, которые
были еще слишком малы, чтобы искусно орудовать граблями. Я завершил свою
полосу и принялся за хвост полоски Йо. К концу дня ко мне на подмогу явился
отец, настроившийся проработать весь вечер - стояла светлая фаза, вкалывай
хоть ночью, были бы силы, - но выяснилось, что делать больше нечего. Отец
тоже не мог придумать, как благодарить Шульцев за помощь.
Хочется верить, что в крайнем случае мы и без Шульцев подняли бы ферму - и
это, кстати, не исключено, но я в этом далеко не уверен. Первопроходцам
нужны хорошие соседи.
Всю следующую неделю я удобрял искусственными нитратами, произведенными в
колонии, промежутки между полосами. Конечно, качество не то, что у "платной
грязи", зато намного дешевле.
Потом я принялся засевать поле травой - сеял руками, прямо как в Библии, а
затем осторожненько прошелся граблями, прикрывая семена почвой. Тут ко мне
с визитом явился зануда Сондерс. Он время от времени возникал у нас на
поле, когда поблизости не было отца. Думаю, его просто заело одиночество.
Семья его все еще жила в городе, а он ютился под каменным навесом высотой в
десять футов, который соорудил на скорую руку. Не скажу, чтобы он сильно
надрывался над устройством фермы; я вообще не мог понять, на что он
рассчитывает.
Я поприветствовал его и продолжил свое занятие.
Он мрачно наблюдал за мной, потом изрек:
- Гляди, как бы ты сердце себе не угробил, юноша.
Я ответил, что насос у меня пока качает без перебоев, к тому же разве сам
он, то бишь мистер Сондерс, не вкалывает на поле?
- Черта с два! - фыркнул он.
- Тогда что же вы делаете?
- Покупаю билет, вот что.
- Чего?
- Единственная вещь, которую здесь можно продать, это участок освоенной
земли. Я их обыграю в их собственной игре, вот и все. Приведу поле в более
или менее сносный вид и сплавлю его какому-нибудь желторотому, а сам с
семьей мотану на Землю-матушку. И тебе советую, если ты не круглый дурак.
Никакой фермы у тебя здесь не будет. Гиблое это дело.
Мне он уже осточертел, но нахамить человеку в лицо у меня никогда не
хватало духа.
- Ну, не знаю. Возьмите, к примеру, мистера Шульца. У него отличная ферма.
- Это у Джонни Яблочное Семечко? - снова фыркнул Сондерс.
- Это у мистера Иоганна Шульца.
- Ну я и говорю - Джонни Яблочное Семечко. В городе его все так зовут. Он
же чокнутый. Знаешь, чего он отмочил? Сунул мне горстку яблочных семечек,
да с таким видом, будто Соломоновы сокровища вручает!
Я на минуту прервал работу.
- По-вашему, это не сокровище?
Сондерс сплюнул.
- Да он просто клоун.
Я приподнял грабли:
- Мистер Сондерс, вы стоите на моей земле, в моем частном владении. Даю вам
две секунды, чтобы испариться. И чтоб я вас больше здесь не видел!
Он попятился:
- Эй! Прекрати! Чего граблями-то размахался!
- Вали отсюда! - сказал я.
Он и свалил.
Теперь главной проблемой стала постройка дома. Дело в том, что на Ганимеде
все время немножко трясет. Это связано с "изостазией", которая в сущности
означает просто "равномерное давление": так по научному называют процесс,
когда горы и моря уравновешивают друг дружку и создают на всей планете
одинаковую силу тяжести.
Связано это и с приливами тоже, как ни странно, - ведь на Ганимеде приливов
как таковых не существует. Солнце от нас слишком далеко, а к Юпитеру
Ганимед все время повернут одним и тем же боком. Конечно, в лагуне
Серенидад бывают небольшие приливы-отливы, вызванные приближением Европы
или даже Ио и Каллисто, но настоящих приливов, как в Тихом океане, здесь не
бывает.
Правда, у Ганимеда есть приливно-отливная наследственность - но только в
замороженном виде. Мистер Хукер, главный метеоролог, объясняет это тем, что
Ганимед, когда он замерз и прекратил вращаться, находился ближе к Юпитеру,
чем сейчас, и на нашей планетке образовалось нечто вроде ископаемой
приливной выпуклости. На Луне тоже есть такая штука.
А затем сюда пришли люди, растопили ледяные шапки и создали атмосферу. Это
вызвало разбалансировку давления, и теперь изостатическое равновесие
восстанавливается. Результат: непрерывные слабенькие землетрясения.
Я как-никак родом из Калифорнии, а потому хотел построить сейсмоустойчивый
дом. У Шульцев дом был укреплен, и мне это нравилось, хотя трясло нас еле
заметно, даже человека с ног не сбивало, не говоря уже о доме. Оттого-то
большинство колонистов на это дело наплевали: слишком много трудов нужно
положить, чтобы сделать каменное здание сейсмоустойчивым.
И не только трудов, но, что еще хуже, денег. Список инструментов, которыми
по контракту должны были обеспечить фермера, выглядел вполне прилично: тут
тебе и мотыга, и обычная лопата, и совковая, и тачка, и ручной культиватор,
и ведро - в общем, чего только нет. Но стоит приступить к работе, как сразу
обнаруживается, что нужна еще целая куча вещей, и приходится покупать их на
толкучке. Пока я строил дом, я по уши залез в долги - задолжал почти
полтора акра освоенной земли.
И как всегда, пришлось пойти на компромисс. Одну комнату обязательно надо
было сделать сейсмоустойчивой - я имею в виду комнату Пегги. Пегги
чувствовала себя день ото дня все лучше, но низкое давление ей еще долго
будет противопоказано. Если все семейство переберется на ферму, комнату
Пегги нужно будет задраить и устроить перед ней воздушный шлюз. Значит,
Зыков Виталий
Лондон Джек
Шилова Юлия
Панов Вадим
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий