Чтение 27–й страницы книги ~Бесплодные земли~

попалась дверь в стене слева. Джейк знал, что дверь эта ведет в раздевалку
и сегодня закрыта, поскольку в Нью-Йорке около двадцати двух градусов
тепла и все пришли налегке. Там, за дверью, не было ничего, кроме длинного
ряда латунных вешалок-крючков на стене и длинного резинового коврика для
обуви на полу. Дальний угол занимали коробки и ящики с запасом расходных
материалов - мела, тетрадей и проч.

Ничего особенного.

Тем не менее Джейк поднялся с места и, оставив папку нераскрытой на
парте, пошел к этой двери. Он слышал, как негромко переговариваются
одноклассники и шуршат страницы "Итоговых эссе", просматриваемых в поисках
того неверно согласованного определения, той неясной, расплывчатой фразы,
что способны свести на нет все труды, - но эти звуки доносились словно бы
откуда-то издалека.

Вниманием Джейка полностью завладела дверь.

Вот уже дней десять, как голоса у него в голове раздавались все
громче и громче, а самого его все сильнее и сильнее притягивали двери -
всевозможные двери. Дверь из своей спальни в коридор Джейк за последнюю
неделю открывал, должно быть, раз пятьсот, а ту, что вела из спальни в
ванную, - и всю тысячу. И всякий раз грудь ему теснило радостное
предвкушение, надежда, будто где-то за одной из этих дверей крылось
решение всех его проблем, ответ на все вопросы, который он непременно
найдет... с течением времени. Но за дверью всякий раз оказывался только
коридор, или ванная, или дорожка перед домом, или что-нибудь еще.

В прошлый четверг, возвратясь из школы, Джейк бросился на кровать и
уснул; сон, кажется, оставался для него единственным прибежищем. Однако,
проснувшись сорок пять минут спустя, мальчик обнаружил, что стоит рядом с
книжным шкафом, у стены, и рисует на обоях дверь. По счастью, карандашом,
так что самые скверные следы удалось стереть.

Сейчас, приближаясь к дверям раздевалки, Джейк почувствовал, как в
нем вспыхивает прежняя дурманящая надежда, расцветает кружащая голову
уверенность, что дверь откроется не в полутемный чулан, хранящий лишь
стойкие запахи зимы - сукна, резины, мокрого меха, - а в какой-то иной
мир, где он _с_м_о_ж_е_т _в_ы_з_д_о_р_о_в_е_т_ь_. Что на пол класса ляжет
ширящийся клин горячего слепящего света, и в блекло-голубом

к_а_к_ ЕГО _г_л_а_з_а

как старые джинсы небе закружат птицы. Ветер пустыни дохнет ему в
лицо, взъерошит волосы, осушит нервную испарину на лбу.

Он шагнет в эту дверь и исцелится.

Джейк повернул ручку и открыл дверь. За ней царила тьма, поблескивал
ряд латунных крючков. В углу, возле аккуратных стопок чистых тетрадей,
лежала давным-давно забытая кем-то лыжная перчатка.

Больше ничего.

Сердце у Джейка упало. Ему внезапно захотелось попросту забиться в
эту темную каморку, хранящую горьковатый запах зимы и меловой пыли. Можно
было бы отодвинуть перчатку и усесться в углу под вешалкой. На резиновый
коврик, куда в зимнее время полагалось ставить сапоги. Сесть там, сунуть
большой палец в рот, плотно подтянуть колени к груди, закрыть глаза и...
и...

И сдаться.

Идея эта, сулившая _и_з_б_а_в_л_е_н_и_е_, казалась неимоверно
привлекательной. Конец ужасу, смятению, неразберихе... От неразберихи
Джейк почему-то страдал сильнее всего; мальчику чудилось, что вся его
жизнь превратилась в зеркальные дебри комнаты смеха.

И все же в тайниках души Джейка Чэмберса пряталась сталь - он,
бесспорно, был одного поля ягода с Эдди и Сюзанной. Сейчас эта потаенная
сталь блеснула во мраке угрюмым синеватым огнем маяка. Никакой сдачи не
будет. Пусть внутренний разлад в конце концов начисто лишит Джейка
способности мыслить здраво, но пока никакой потачки ему не будет.
Провалиться Джейку на этом самом месте.

"Никогда! - с жаром подумал мальчик. - Никогда! Ни..."

- Когда закончишь инвентаризацию школьного имущества в раздевалке,
Джон, потрудись, пожалуйста, присоединиться к нам, - раздался у него за
спиной суховатый интеллигентный голос мисс Эйвери.

Джейк обернулся. По классу прокатилась волна сдавленного хихиканья.
Мисс Эйвери смотрела на него, стоя за своим столом: умное спокойное лицо;
кончики длинных пальцев касаются промокашки; синий костюм (сегодня);
волосы заколоты в узел на затылке (как обычно). Через плечо мисс Эйвери на
Джейка, хмурясь, глядел Натаниель Готорн [Натаниель Готорн, 1804-1864,
американский писатель-классик, автор романов "Алая буква", "Дом о семи
фронтонах" и др.].

- Простите, - пробормотал Джейк и закрыл дверь. Едва он сделал это,
его охватило сильнейшее желание открыть ее снова и перепроверить - вдруг
н_а _э_т_о_т _р_а_з_ за ней окажется тот, другой, мир, где над бескрайней
пустыней нещадно палит солнце.

Вместо этого он прошел на свое место. Поглядев на него веселыми
глазами, в которых прыгали чертики, Петра Джессерлинг шепнула:

- В следующий раз возьми меня с собой. Вот _т_о_г_д_а_ тебе будет, на
что посмотреть!

Джейк рассеянно улыбнулся и втиснулся за парту.

- Спасибо, Джон, - бесконечно спокойным голосом сказала мисс Эйвери.
- А сейчас, прежде чем вы сдадите мне свои "Итоговые эссе", которые, без
сомнения, все написаны прекрасно, очень тонко, очень по теме и очень
с_а_м_о_б_ы_т_н_о_, я хочу раздать "Краткий список литературы для летнего
чтения", рекомендованный кафедрой английского языка. Книги великолепные. О
некоторых мне придется кое-что сказать...

С этими словами она подала Дэвиду Суррею маленькую стопку
размноженных на ксероксе листков. Дэвид принялся раздавать их, а Джейк
раскрыл свою папку, чтобы напоследок взглянуть, что же написал о своем
понимании истины. Его неподдельный интерес объяснялся тем, что он
совершенно не помнил, чтобы писал сочинение, - так же, как не помнил,
готовился ли к французскому.

Недоумевая, с нарастающим беспокойством он посмотрел на титульный
лист. В центре красовалось аккуратно напечатанное "Джон Чэмберс. МОЕ
ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ". Ничего странного или необычного в этом не было, но под
заголовком он для чего-то наклеил две фотографии. На одной - дверь
(возможно, дверь дома номер десять по Даунинг-стрит [в Лондоне, в доме
номер 10 по Даунинг-стрит помещается Министерство иностранных дел
Великобритании], мелькнуло у Джейка в голове), на второй - поезд компании
"Амтрак". Снимки были цветные, явно вырезанные из какого-то журнала.

"Зачем я это сделал? И _к_о_г_д_а_?"

Джейк перевернул страницу и уставился на собственно "Итоговое эссе",
не в силах ни поверить своим глазам, ни понять, что видит. Потом в тумане
шока робко забрезжило прозрение: все-таки случилось. Он все-таки свихнулся
до такой степени, что окружающие сумеют это понять.

Джон Чэмберс

МОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТИНЫ

"Я покажу тебе ужас в пригоршне праха".

Т.С."Буч" Элиот

"Сперва я счел - он каждым словом лжет".

Роберт "Санданс" Браунинг

"Стрелок - истина.

Роланд - истина.

Невольник - истина.

Владычица Теней - истина.

Невольник и Владычица Теней поженились. Это истина.

Постоялый двор - истина.

Говорящий Демон - истина.

Мы сошли под горы, и это истина.

Под горами были чудовища. Это истина.

Один из них просовывал между ног наконечник от бензонасоса

"Амоко" и притворялся, будто это его член. Это истина.

Роланд позволил мне погибнуть. Это истина.

Я по-прежнему люблю его.

Вот истина."

- ...и _ч_р_е_з_в_ы_ч_а_й_н_о_ важно, чтобы _в_с_е_ вы прочли
"Повелителя мух" ["Повелитель мух" - философский роман-притча английского
писателя Уильяма Голдинга], - внятным, но каким-то бесцветным голосом
говорила мисс Эйвери. - И, прочитав, задались определенными вопросами.
Хороший роман нередко бывает схож с чередой загадок, где каждая отгадка
представляет собой новую загадку... а "Повелитель мух" не просто хорошая,
а _о_ч_е_н_ь_ хорошая книга, одна из лучших, написанных во второй половине
двадцатого столетия. Поэтому в первую очередь спросите себя, каково
символическое значение витой раковины. Далее...

Далеко. В далеком далеке. Джейк дрожащей рукой перелистнул первую
страницу своего "Итогового эссе", оставив на бумаге темное пятнышко пота,
и обратился ко второй.

Что растворяется, но не исчезает? Дверь, и это истина.

Блейн - истина.

Что сказала сыну тень отца Гамлета? В здоровом замке -